Такая любовь - Павел Когоут

жизни, каждый третий день от рождения и до сегодняшнего дня я провела с ним, а это немало, правда? Семь лет… семь…

Гудок. Лида сбегает со ступенек. Стоит.

Голос из репродуктора: «Экспресс Прага, Колин, Пардубице, Хоцень, Ческа Тшебова, Свитави, Брно, Братислава, Нове Замки, отправление по расписанию девятнадцать пять, отходит с двенадцатого пути».

Тут Лида падает духом и медленно поднимается на площадку.

Человек в мантии. Лида. Я говорю серьезно. Суеверие есть суеверие. Жизнь…

В эту минуту раздается голос Петра.

Петр. Лида…

Лида поднимает голову, счастливая, торжествующая.

Лида. Пришел!

Но тут же без сил прислоняется к стене, потому что в конце перрона появляется взволнованный Петр с Лидой Петрусовой.

Петр. Лида, я говорю серьезно! Жизнь ведь не так проста. Помоги же мне разобраться во всем; что бы там ни было, мы не имеем права сделать ошибку, это будет ужасно!

Петрусова (внезапно останавливается и быстро вынимает из сумочки бумаги; она страдает, но уже вполне владеет собой). Чуть не забыла, я ведь привезла документы, они тебе понадобятся.

Петр (прибегает к последнему аргументу). Но в этом и твоя вина!

Петрусова (снимает очки, протирает глаза). Несомненно.

Петр. Лидушка…

Петрусова. Не называй меня так.

Петр. Прости… Ты понимаешь людей, пойми же и меня! Не делай поспешных заключений, все можно решить иначе… Я поеду с тобой. Поговорим!

Петрусова. В этом нет смысла, Петр. У тебя есть обязательства.

Хлопанье дверей, голос диктора.

Диктор. Занимайте места в вагонах!

Петр (порывисто засовывает документы обратно в сумочку Петрусовой). Лида! Будь разумна, очень тебя прошу! Мы ведь живем не в средневековье! Кстати, мои обязательства — в первую очередь по отношению к тебе! Не устраивай истории из-за единственной ошибки! Ты мне самый близкий человек! Теперь я понял, кто ты для меня! Прости меня… Давай начнем новую жизнь! Ведь ты меня еще немножко…

Секундная пауза. Потом Петрусова возвращает ему бумаги.

Петрусова. Прощай, Петр.

Уходит. Хлопанье дверьми, гудок.

Петр. Лида! Лида…

Бежит за ней, в ту же минуту звякнули буфера. Свет постепенно гаснет, поезд тронулся. Все ускоряется стук колес. От толчков на секунду загорелась лампочка на площадке. Бледная Лида Матисова без сил опирается о дверь; наверное, где-то открыто окно — ветер развевает ее волосы; она только в распахнутом жакете, легкая косынка трепещет на шее.

Человек в мантии (тревожно). Матисова… не простудитесь! О чем вы думаете, Матисова?

Лампочка гаснет, в грохот колес вплетаются знакомые голоса:

Петра. Приходи, у нас ведь есть что вспомнить!

Стибора. Ты сказала, что любишь меня…

Петра. Жалеешь?

Стибора. Еще раз повторяю… я ни о чем не буду спрашивать!

Тошека. Понимаете ли вы, насколько вы усложняете его жизнь?

Матери Стибора. Посуду бьют к счастью, девочка!

Петра. Я женюсь на тебе… ты ведь этого хочешь, правда?

Майки. Чужую семью я разбивать не стану!

Петра. Что будем делать, Лида?

Петрусовой. Что касается меня, то я не стану вам поперек дороги.

Снова вспыхнула лампочка. Лида прильнула к двери, прижала пылающий лоб к холодному стеклу.

Человек в мантии. Матисова…

Лида бессознательно сняла косынку, судорожно сжала в руке. И снова — тьма, грохочут колеса и снова звучат голоса:

Петра. Нам нужно выспаться и снова все обдумать…

Стибора. Все равно он на тебе не женится!

Лида (вскрикивает). Это неправда!

Но тут голос Петра повторяет ужасные слова.

Голос Петра. Мы ведь живем не в средневековье! Не устраивай истории из-за единственной ошибки!

Вспыхивает свет. Лида широко раскрытыми глазами уставилась в тьму за окном. Ей вдруг стало плохо, она ищет ручку двери, ей надо за что-то держаться.

Человек в мантии (предостерегающе). Лида!

Свет гаснет.

Лида. Петр!

Рыдание. Ветер. Вспыхивает свет. Скрипнула дверь, распахнутая ветром. За железный поручень зацепилась и развевается косынка. Площадка вагона пуста. Невыносимо грохочет поезд.

26

Кинопроекция моментально сменяется. Часть большого и высокого помещения, кафедра; затихающий, удаляющийся шум поезда переходит в неопределенный гул, источник которого прямо в зале, за спиной у зрителей. Это — большая аудитория университета. Входит осунувшийся Петрус, кладет на кафедру папку с лекцией, потом отходит в сторону выкурить сигарету. Тут он замечает Человека в мантии, который до сих пор стоит, в изнеможении прислонившись к боковой кулисе.

Петр (тихо). С добрым утром…

Человек в мантии кивает, он все еще не в состоянии вымолвить ни слова.

Петр (невольно горько усмехается). Доброе утро… Как люди привыкли к условностям… Самое страшное утро после самой страшной ночи, какую я когда-либо переживал. Вы уже знаете? Лида уехала. Человек в мантии (удивленно). Уехала?

Петр. Этот болван Краль отдал мне ее письмо только вечером! Она уехала тем же поездом, что и Лида… моя жена. Если б это не было смешно, я сказал бы, что кажусь себе Анной Карениной.

Человек в мантии. Анна Каренина…

Петр. Если бы я знал, что она едет тем же поездом…

Человек в мантии (печально). То вы поцеловали бы рельсы?

Петр. Простите, что вы?

Человек в мантии. Нет, ничего…

Петр. А мне теперь лекцию читать.

Человек в мантии. Ну, вы выдержите и это…

Петр. Да, жизнь, к сожалению, натренировала меня. Я не имею права обмануть их…

Человек в мантии. Так, так…

Из зала доносятся редкие аплодисменты.

Петр. Пора… Сегодня никто мне не скажет «ни пуха ни пера!»

Человек в мантии. Да, теперь никто…

Петр (гасит сигарету). Неважно, я пробьюсь! А не то я бы сам себе плюнул в лицо.

Ему удается твердо, уверенно подойти к кафедре; он слегка кланяется. Его встречают скупые, редкие аплодисменты: это его несколько удивило, он окидывает зал испытующим взглядом.

Человек в мантии. Вы ожидали более горячей встречи?

Петр. Меня еще мало знают.

Он уже снова спокоен, сосредоточен, уравновешен, машинально поправляет галстук. На мгновение рука его застывает — он вспоминает, что недавно этим жестом тайно приветствовал Лиду. Потом привычно заканчивает движение.

Петр. Я буду… (ему пришлось откашляться) я буду читать вместо доцента Бечваржа.

Волнение в аудитории, но оно сразу стихает. Петр вынул конспекты из папки. Держит их в руке, но это только на всякий случай, он говорит, не заглядывая в них.

Петр. Время, в которое мы живем, можно смело назвать новым возрождением. Это возрождение тем более глубоко, что его благотворное влияние охватывает самые широкие слои общества. Новые экономические отношения нашли свое естественное выражение в новых отношениях между людьми. Сегодня мы уже смело можем сказать, что они создали новую мораль.

В зале поднимается легкий гул. Петр