Пикник на красной траве - Анна Данилова

– А разве нервы могут заболеть? По-моему, они имеют обыкновение расшатываться или шалить…

– Ты смеешься, и это меня радует. И вообще, Марго, давно хотел тебе сказать, что завидую твоей выдержке и той легкости, с которой ты идешь по жизни. Я бы тоже хотел вот так…

– Ты не смог бы выбросить труп из окна. Ты об этом?

– Да… Только вот еще не решил для себя, хорошо это или нет. И что лучше – быть сделанным из металла или из другого, хрупкого материала…

– Что-то ты заговариваться стал. То ты боишься за мои нервы. А теперь вот предполагаешь, что я сделана из металла…

И вдруг ей кровь бросилась в лицо. Может, он имеет в виду, что мы с ним живем вместе, а спим в разных постелях?

Марго посмотрела на него пристально. Нет, мне это показалось. Лютов – не такой. У него есть женщина, и он не набросится на меня…

Потом она спросила себя, желает ли она его как мужчину, и тут же получила исчерпывающий ответ: он мне как отец.

– Очень вкусные спагетти… Спасибо.

– Ты поедешь на Петровку?

– Да, мне надо туда вернуться, чтобы не было неприятностей с Марком Аврелием.

– Да, кстати. – И Лютов принес ей книгу, небольшую, в золотистой суперобложке. – Вот, почитай, и ты поймешь, кто такой Марк Аврелий…

– Нет, только не сейчас… Если ты меня в ближайшие полчаса не отвезешь, я усну прямо здесь…

И Лютов исполнил ее просьбу. В машине она, полистав книгу с высказываниями великих людей, уснула и спящая была так похожа на Наташу Троицкую, что он чуть было не наделал глупостей, когда, уже приехав на Петровский бульвар и открыв дверцу, чтобы помочь ей выйти, присел рядом с ней и обнял ее. Все чувства, последние дни приглушенные рассудком, болезненно оголились и бесстыдно проявили себя в самом что ни на есть физическом смысле. Он захотел ее не как Марго, а именно как Наташу, нежную и ласковую женщину, умевшую любить так, как никто другой. Он даже услышал ЕЕ запах, неповторимый аромат молока и ванили, который так возбуждал его.

– Марго, просыпайся, приехали… – Он прошептал эти слова, боясь спугнуть наваждение. – Да просыпайся же ты, черт тебя побери…

Лютов вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, беспомощным перед обрушившимся на него горем одиночества – отняли маму. Смерть забрала Наташу Троицкую, и он осиротел. Да, он стал сиротой без этой женщины, неприкаянным и заброшенным мужчиной, ищущим в каждом женском объятии те ощущения, что прежде давали ему чувство покоя и защищенности. А еще любви. Они любили друг друга.

Марго проснулась и заворчала, закапризничала…

«А это что?» – «Так ведь ты же пошла к цыганам за вещами, ты же не можешь вернуться с пустыми руками, иначе тебя сочтут лгуньей…»

Он был прав, и она приняла из его рук объемный пакет. «Что там?» – «Белые ботинки, свитера, джинсы». Она молча вышла из машины и, сонно махнув ему рукой, двинулась вдоль бульвара к похожему на рождественский торт особняку.

* * *

После завтрака, во время которого она рассказала Марку Аврелию о его тезке (во времена Древнего Рима он был императором из династии Антонинов, представитель позднего стоицизма, умнейший был человек, почти как вы, Марк, вам стоит почитать его мысли), Маша, сидевшая тихо и кушавшая, как небесный ангел, одни лишь яблоки да апельсины, глазами показала ей, что пора работать.

Марго нехотя поднялась со стула и потянулась, забыв все приличия. И тут она услышала вопль, от которого ее пробрал мороз по коже. Резко обернувшись, она встретилась взглядом с Машей. Та смотрела на нее как на привидение. Глаза ее медленно наполнялись слезами, потом Марго показалось, что она смотрит вниз, на ее, Марго, ноги. Белые ботиночки Инги ослепили ее? Маша кинулась на пол и принялась ощупывать белую льняную ткань, развязала шнурки…

Марго посмотрела на Марка, спрашивая его взглядом, что ей делать и как реагировать на странное поведение Маши. Но по его растерянному лицу поняла, что он и сам удивлен не меньше.

– Машенька, встань, поднимись, маленькая… Ну что ты?

– Может, они ей что-то напомнили или ей тоже хочется иметь такие же? – предположила Марго.

– Да нет, ей все равно, в чем ходить.

– Значит, у нее были такие? В ее прошлой жизни? Или же трагедия, которая с ней произошла, – шептала она на ухо Марку, – связана с женщиной, носившей такие же ботинки?

У нее язык чесался – так хотелось произнести имя Инги Новак.

– Ничего, ты иди к себе. А я с ней потолкую… Нездоровый человек, чего ты хочешь?

И Марго ушла. У себя в комнате переобулась и легла. Закрыла глаза, но образ перепуганной насмерть Маши не выходил из головы. Белые ботинки. Что бы это значило?

Она прождала довольно долго, пока не пришел Марк и не сказал, что Маша сегодня работать не будет. «Ей нездоровится, пусть девочка отдыхает – и так работает много…»

– Марк, посидите со мной. Расскажите, зачем Маше деньги? И что вы о ней знаете?

– Да ничего не знаю.

Марго поверила ему, глядя на то, как он переживает по поводу Маши. Если, конечно, им не движет эгоизм, ведь Маша кормит его. И если она перестанет рисовать свои пастели, то неизвестно, на что будет жить Марк.

– Вы в прошлый раз, когда мы говорили на эту тему, предположили, что Маша копит деньги, чтобы возвратиться домой. Но куда, вы не знаете.

– Правильно, я и теперь не знаю.

– Но ведь что-то вы о ней наверняка знаете. Разве вы не понимаете, что ей нужен хороший психиатр или невропатолог? Способная девочка, перенесла стресс, а вы, ее друг, имея на руках уже довольно приличную сумму, ничего не делаете для того, чтобы помочь ей… Разве так можно? Вот ваш тезка знаете что сказал в свое время? «Люди рождены друг для друга». Или вот. – Марго полистала книгу с высказываниями Марка Аврелия: – «Люди рождены, чтобы помогать друг другу, как рука помогает руке, нога ноге и верхняя челюсть – нижней».

– Надо же… Видать, правда, был умный человек, этот твой Марк Аврелий. Но мне до него далеко, это ты верно заметила. Я – простой человек. Мне мало надо. И я помогаю ей, сколько могу…

– Вы проедаете ее деньги, покупаете себе хорошее вино, продукты, живете за ее счет, и вам нет никакого дела до ее будущего! – разошлась она. – Вы больше всего на свете боитесь потерять ее. Что вы тогда будете делать?

– А ты злая, – сказал печально Марк. – И неблагодарная.

– Это вы злой. Живете здесь, пользуетесь плодами чужого труда, барствуете здесь и делаете вид, что сторожите этот особняк. А на самом деле я больше чем уверена, ходите по этим апартаментам, представляя себе, что они ваши. И вообще, надо бы выяснить, кому они принадлежат… Хотя я и так знаю…

Марк смотрел на нее широко раскрытыми слезящимися глазами и только качал головой – классический портрет человека, пригревшего на своей груди ядовитую змею, которая только что прокусила ему кожу и выпустила в ранку каплю яда…

– Я СТОРОЖУ этот особняк, и знай это, неблагодарная. Я вытираю пыль, слежу, чтобы не прорвало трубы, чтобы котельная работала исправно зимой, чтобы дом был готов к возвращению хозяев в любой день. У меня даже на кухне все готово для того, чтобы в любое время включить котел, электроплиту, был бы повар. И если что и не успеваю, так потому, что стар и слаб. Вот состаришься, тогда меня вспомнишь. Еще я продаю ЕЕ работы, – он посмотрел на дверь. – Если бы не я, она бы погибла, уж ты мне поверь. Да, она больна. Но она не хочет врача, я с ней говорил.

– Как же это вы с ней говорили?

– Я умею. Она умная девочка, способная…

– Это я уже слышала. Ну так помогите ей!

– У нее нет документов, ничего… Боюсь, что, если вызову врача, ее упекут в психушку, и она там сгинет…

Он говорил это таким убедительным тоном, что Марго снова купилась на это и подумала о том, что, вероятно, он прав. И может, время само вылечит ее. Хотя, с другой стороны, она много бы дала, чтобы раскрыть тайну Маши и попытаться помочь ей преодолеть стресс, шок, депрессию.

– Тогда расскажите о своих хозяевах. Кто они?

– Тебе это не надо знать, Марго. Ты ведь у меня временно, я чувствую, что еще немного, и ты вернешься домой. И это нормально. Тебе нечего делать в Москве, где у тебя никого нет. Москва – холодный город, он не согреет тебя. И чем раньше ты уедешь отсюда, тем для тебя же будет лучше. Ты же не вечно будешь позировать Маше. И она не вечно будет жить здесь и рисовать свои пастели…

– Вы видите ее будущее?

– Да. Вот вернется хозяин…

– Вот вернется барин, барин нас рассудит? Так?

– Почти. Мой хозяин – человек добрый, рассудительный. Я покажу ему Машины работы и скажу, чтоб помог девочке. Чтобы купил мастерскую и приставил к ней помощника. Или врача.

– И он вас послушает?

– Послушает. Он вообще людей слушает.

– Но ведь ваш хозяин бандит… – Она старалась говорить тихо, чтобы и правду сказать, и скандал не устроить. – Человек в наше время не может честным способом заработать столько денег, чтобы купить себе такой домище, да еще и отремонтировать его, придав облик настоящего дворца! Ваш хозяин исчез, и это тоже не случайно. Вы все знаете, понимаете, но продолжаете играть роль чуть ли не юродивого, только чтобы жить здесь… Я не удивлюсь, если ваших хозяев уже нет в живых…