Консолидация - Джефф Вандермеер

И крючок соблазна, чтобы уравновесить его страх, заброшенный беззаботно и в самый подходящий момент, и он ничегошеньки не мог поделать со своей реакцией:

— Ты разве не хотел бы знать больше, чем я? Прими этот пост — и будешь.

Это правда. Хотел бы.

И когда он согласился на Южный предел, она его обняла, чем сильно удивила.

— Чем ближе, тем безопаснее, — шепнула она ему на ухо. Ближе к чему?

От нее исходил легкий аромат дорогих духов, чуточку напоминающий запах сливовых деревьев на заднем дворе старого дома, в котором они жили все вместе на севере. Крохотный садик, о котором Контроль до этого мгновения и не вспоминал. Качели. Соседский маламут, вечно без особого усердия гонявший его по тротуару.

К моменту, когда вопросы в нем наконец вызрели, было уже поздно. Она уже надела пальто и скрылась без следа.

Разумеется, не было даже никаких записей о ее прибытии или убытии.

Ко времени, когда он свернул на подъездную дорожку, на Хедли уже опустились сумерки, сулящие ночную передышку от жары. Арендованный им дом расположился примерно в миле вверх по пологому склону холма, сбегавшему к реке. Маленький, в 1300 квадратных футов, кедровый домик, покрашенный в голубой цвет, с белыми ставнями на окнах, слегка покоробившимися от жары. Две ванных, хозяйская спальня, гостиная, кухня-столовая, кабинет и просторная летняя терраса в глубине. Внутренний декор целиком выдержан в приторном, но комфортабельном стиле «фамильного шика». Перед фасадом клумбы с травами и петуньями, переходящие в короткий отрезок газона рядом с подъездной дорожкой.

Когда он уже поднимался по ступенькам крыльца, из кустов сбоку выпрыгнул Эль Чоризо, тут же подвернувшийся под ноги. Эль Чоризо1 — громадный черно-белый кот, этакий ломовой конь кошачьей породы, названный так отцом. Семья раньше откармли-

’Чоризо — копченая свиная колбаса.

вала свинью по кличке Эль Гато3, так что отец таким образом пошутил. Контроль забрал питомца к себе года три назад, когда рак отца зашел уже достаточно далеко и Эль Чоризо стал обузой. Он всегда был дворово-домашним котом, и Контроль решил позволить ему оставаться таким и в новой обстановке. Очевидно, решение правильное: Эль Чоризо, или Чорри, как называл его Контроль, выглядел бойким и уверенным, хоть его длинный мех уже свалялся и перепачкался.

Они вместе зашли в дом, Контроль на кухне дал коту консервов, погладил его пару минут, потом прослушал сообщения на автоответчике — проводном телефоне только для «штатских». Сообщение было только одно — от Мэри Филлипс, бывшей его девушкой до разрыва месяцев шесть назад, желавшей убедиться, что его переезд прошел успешно. Она пригрозила нагрянуть с визитом, хоть он и не сообщил ей своего точного местонахождения и только-только снова привык спать один. «Без обид», и теперь он даже не мог толком припомнить, кто с кем порвал — он с ней или она с ним. Обиды случались редко, что казалось ему диковинным и неправильным. Ведь должны же быть обиды? Девушек было почти столько же, сколько и постов: обычно они не могли пережить или переезда, или его бдительности, или его свободного графика, а может, ему встречались не те, кто нужен. Уверенности он не питал, и по мере повторения циклов пытался выжать из первых месяцев как можно больше накала и близости, предчувствуя, чем все кончится. «Ты странный игрок», — сказала Мэри однажды, оставшись у него на ночь, когда он уже сделал на нее заход. Но на самом деле он не игрок. Он и сам не знает, кто он такой.

На звонок он отвечать не стал, вместо того пройдя в гостиную и усевшись на диван. Чорри тут же свернулся рядышком, и Контроль рассеянно погладил коту голову. Так он сидел довольно долго, слушая, как крапивник или кто-то вроде копается в земле под самым окном. Кроме того, послышался клич пересмешника и долгожданный писк летучих мышей, отправившихся на ночной промысел за насекомыми. Летучие мыши теперь стали в диковинку.

Все так похоже на то, что знакомо с юных лет. Он решил позволить себе считать это чувство комфортным, как и дом, тем самым помогая себе поверить, что эта работа надолго. Но «всегда надо располагать стратегией отхода», как вдалбливала ему мать до тошноты с первого же дня обучения, так что он припрятал в двойном дне чемодана стандартный пакет, прихватив с собой не только стандартное личное оружие, но и один из пистолетов, лежащих вместе с паспортами и деньгами.

Контроль уже распаковался — еще повод для него не желать останавливаться в гостиничном номере или апартаментах. Одна лишь мысль о необходимости оставлять изрядную часть своих вещей в камере хранения причиняла ему муку. На кирпичный камин, сооруженный более для виду, он поставил шахматную доску с маленькими, ярко раскрашенными деревянными фигурками, ставшими последним редутом отца. Когда его карьера забуксовала, отец продавал их в местные сувенирные лавки и работал в общественном центре. Время от времени за последнее десятилетие жизни отца какой-нибудь коллекционер произведений искусства покупал ту или иную из громадных художественных инсталляций, ржавевших под брезентом на заднем дворе, но это больше смахивало на явление призрака, путешественника во времени, нежели на возрождение интереса. Шахматная доска, застывшая во времени, показывала ход их последней совместной игры.

Если бы он не заставил себя стащиться с дивана, то просидел бы там всю ночь. Так что отправился в спальню, переоделся в шорты, футболку и кроссовки. Чорри поглядел на него, будто собирался составить компанию.

— Да знаю, знаю, я только что пришел домой. Но я вернусь.

Он выскользнул через входную дверь, решив оставить Чорри в доме, надел наушники, включил одно из любимых классических произведений и рванул вдоль по улице с вереницей тусклых фонарей. К этому времени сумерки сгустились окончательно, осталась лишь синяя дымка внизу над рекой да огни в окнах, а над отраженным сиянием города в высоте небес проглянули первые звезды. Жара спала, но неумолчный стрекот сверчков и прочих насекомых возвращал ее призрак.

Правую четырехглавую тут же слегка свело, но он знал, что скоро отпустит. Начал не спеша, давая себе время оглядеть окрестности, по большей части небольшие домики вроде его собственного, с рядами кустов вместо изгородей, и улицы, тянущиеся параллельно гребню холма, с пересекающими их улочками, сбегающими прямо вниз. Он был отнюдь не против их петляний, ему хотелось отмахать добрых три-пять миль. Возле некоторых домов на него волнами накатывал насыщенный аромат жимолости. Кроме си-дяших на качелях и выгуливающих собак, да парочки скейтбордистов, народу на улицах почти не было. Большинство кивали ему, когда он пробегал мимо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});