Миллиардер. Книга 3. Конец игры - Кирилл Бенедиктов

Когда выяснилось, что из-за аварии на станции «Земля-2» все находившиеся на борту могут погибнуть от недостатка кислорода, профессор Бунин был одним из немногих, кто не ударился в панику. Он, в отличие от большинства членов экспедиции, понимал, кому они обязаны этой аварией. И то, что все системы связи на высокотехнологичной «Земле-2» оказались выведены из строя, его тоже не слишком удивило. Скорее, он удивился, узнав, что один из резервных передатчиков все-таки работает, пусть только на прием, и что радистам удалось засечь сигнал с находящейся неподалеку канадской подводной лодки «Да Винчи».

Единственным выходом для оказавшейся на океанском дне «Земли-2» было следовать к месту, где находилась канадская субмарина. Впрочем, взявший руководство экспедицией на себя Андрей Гумилев никого особо и не спрашивал — он велел всем, находившимся на борту, принять снотворное, чтобы растянуть оставшиеся резервы кислорода, а сам повел станцию по пеленгу канадцев. Бунину пришлось подчиниться, и он, как и все остальные члены экспедиции, уснул беспокойным тяжелым сном… а когда проснулся, на запястьях у него были наручники, а вокруг стояли наглые белокурые девки в черной военной форме.

Между собой они говорили по-немецки, обращаясь друг к другу по званиям, принятым в Третьем Рейхе, и Бунин, хорошо знавший немецкий язык, быстро понял, что вместо канадской подлодки они напоролись на военную фашистскую базу, каким-то чудом просуществовавшую в арктических снегах больше шестидесяти лет. Поверить в это было почти невозможно, и он уже с облегчением решил, что это просто галлюцинация, но тут одна из девок заметила, что он пришел в себя, и не слишком сильно, но обидно смазала его по щеке рукояткой своего «браунинга».

Профессор попытался поговорить с ними, но его никто не слушал. Высокая девица с серебряными рунами СС на фуражке приказала отправить его в карцер, «как и остальной балласт». И Степана Бунина, доктора наук и крупнейшего в мире специалиста по аномальным предметам, кинули в насквозь промороженный, воняющий рыбой чулан. Вероятно, когда-то это был отсек трюма рыболовецкого траулера, неизвестно как попавшего в эти широты. Вонь протухшей рыбы въелась в металлические переборки навсегда, и профессор, проведя в карцере несколько дней, сам пропах рыбой так, что уже перестал ощущать этот запах. Никаких удобств в карцере предусмотрено не было — ни постели, ни гальюна. Бунин спал на ледяном металле, свернувшись клубком и подложив под голову ладони в теплых перчатках — их, к счастью, не отобрали, как и медвежью доху. Если бы не доха, он бы замерз насмерть в первую же ночь.

Раз в день ему приносили еду — какие-то безвкусные брикеты, похожие на прессованные водоросли. От этих брикетов у него началось страшное несварение желудка, что, учитывая отсутствие гальюна, не прибавило его обиталищу комфорта.

Спустя неделю Бунин почувствовал, что начинает превращаться в примитивное животное, не обращающее внимания ни на что, кроме холода. Кто-то из знаменитых полярников сказал, что холод — единственное, к чему человек никогда не сможет привыкнуть. Что ж, мудрая мысль, вот только зачем он пошел в полярники, раз был таким умным?

Холод пронизывал его насквозь. Борода звенела сосульками, пальцы, несмотря на теплые перчатки, едва гнулись. Он настолько обессилел, что даже перестал дрожать. Просто лежал и ждал прихода смерти. Смерть от холода, насколько помнил Бунин, была довольно легкой — просто засыпаешь, и все. Но его мучители, видимо, хорошо знали об этом, потому что температура в карцере все же была не такой низкой, чтобы заморозить человека до смерти. Бунин засыпал с надеждой никогда больше не открыть глаз… и просыпался в холодном аду рыбного трюма.

Так прошло много времени. Счет дням он потерял, да и выбраться из карцера тоже уже не надеялся — все его мечты сводились к одному слову: «тепло». Бунин начал надрывно кашлять, каждый новый глоток холодного воздуха словно разрывал легкие изнутри. В какой-то момент ему показалось, что у него идет горлом кровь, но это, к счастью, оказалось не так — просто из-за постоянного напряжения, вызванного кашлем, лопнули сосуды в носу.

На следующий день к нему неожиданно пришел врач — хмурая пожилая тетка в зеленой форме без знаков различия. Она сделала ему какой-то укол, от которого потом долго болело бедро, высыпала в алюминиевую миску горсть желтых таблеток и, показав ему два пальца, ушла. Запить таблетки было нечем, поэтому Бунин просто положил их в рот и разжевал. Горечь была такая, что он на мгновение даже забыл о холоде, но уже через несколько часов он почувствовал себя лучше.

А потом к нему пришел Чен.

Китаец выглядел здоровым и бодрым — его-то небось в рыбном трюме не держали. Он был одет в ту же доху и унты, что и профессор, вот только его одежда, в отличие от бунинской, была чистой.

— Рад вас видеть, Степан Борисович, — радушно поздоровался Чен по-русски.

Бунин никак не мог ответить тем же, поэтому предпочел промолчать. Чен, впрочем, отлично его понял.

— Прошу простить за маленькую накладку, — улыбнулся он. — Наши немецкие друзья оказались чересчур подозрительными, и мне, прежде чем я смог убедить их устроить наше свидание, самому пришлось пройти детальную проверку.

— Вы тоже сидели в карцере? — хмуро осведомился профессор.

— Нет, но до недавнего времени свободы перемещения у меня не было. Впрочем, теперь все уже позади, надеюсь, что и для вас.

— Надеетесь? — саркастически переспросил Бунин.

— Все зависит от вас, дорогой Степан Борисович. — Чен огляделся по сторонам, видимо, отыскивая какой-нибудь стул, ничего не обнаружил и остался стоять. — Точнее, от вашего желания помочь нашим немецким друзьям.

— Что это еще за условия? В Москве вы обещали мне, что я получу доступ к хранилищу предметов и найду Еву! Почему вы не сдержали своего слова?

Чен дружелюбно поглядел на него.

— Просто не успел. Но сейчас я пришел как раз для того, чтобы выполнить по крайней мере одно свое обещание.

— Да ну? — хмыкнул Бунин. — Вы привели с собой Еву?

— Нет. Скоро вы поймете, почему я не мог этого сделать. А вот что касается хранилища предметов — тут дело другое. Оно совсем рядом, и наши немецкие друзья давно о нем знают. Проблема в том, что они не могут туда зайти.

— Почему же?

— Видимо, потому что оно заперто. Но вы, Степан Борисович, можете попытаться это сделать, и у вас, скорее всего, все получится.

— С чего вы взяли? — подозрительно спросил Бунин.

Улыбка пропала с лица Чена.

— С того, что Ева, которую вы так долго искали, скорее всего, находится именно там. Думаю, она вас туда пустит — по старой-то памяти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});