Эпохи холст – багряной кистью - Александр Владимирович Плетнёв

канул на глубину вместе с железными лохмотьями.

Выскочив из пены и брызг, длинное узкое тело скользило по инерции, заваливаясь набок, теряя ход. Немедленно получив прямые в упор из чего-то мелкокалиберного, загораясь, ярко, жарко, брызжа! И тут же гася в белых клубах пара, проваливаясь на дно.

А на сигнальных мостиках между тем успели испытать пяток неприятных минут, проследив пузырящийся след от второго «узкоглазого» до собственной кормы, почти услышав… почти на воображении ощутив (помянув чёрта!), как тупо оно ткнулось в борт!

И!.. Взрыва не последовало!

Переводили дух, вытирая взмокшие лбы: «не сработало!», «пронесло!», поминая уже «другого» – на которого крестятся!

Отстрелявшись, японцы схлынули, ушли как давешний ливень. Унося с собой и на себе очаги возгораний, пропадая во мгле. Потеряв на виду двоих… и одного без свидетелей – флагманский «Аотака» капитана Ядзимы, паря, переваливаясь на волнах, подбитый, потерянный, забытый, отбившись от стаи, медленно погружался в воду.

Поле битвы смещалось к северо-западу, оставляя за бортом некогда отважных (будем честными), после – несчастных, вцепившихся во что попало, коченеющих, отходящих насовсем.

Никто их уже не спасал.

Узкая полоска заката схлопнулась, опуская темноту ночи южных широт.

Последний раз вякнул и заткнулся заунылый ревун тревоги.

Погасли редкие прожекторы, стрельбу задробили.

Корабли 1-й Тихоокеанской эскадры окончательно погрузились во мрак.

* * *

Японские линейные силы уходили.

Все корабли, что участвовали в линейном бою – броненосцы, включая крейсера «Ниссин» и «Якумо», требовали докового, как минимум – базового, ремонта. Особенно замены стволов.

Из бронированного менее всего пострадал «Асама» – крейсер, вполне успешно выдававший на лаге восемнадцать узлов, влился в отряд быстроходных бронепалубников контр-адмирала Дэвы, коего командующий Объединённым флотом оставил при себе в качестве дозора.

Флагманский «Микаса» уводил вереницу-кильватер на юго-восток, всё дальше унося Хэйхатиро Того по направлению к берегам Японии, оставляя позади поле боя.

Или всё же «акваторию боя»?

Мысленный взгляд хмурого японского адмирала охватывал более широкую область, покрывая всю оперативную зону:

…в первую очередь прилегающие к Ляодунскому полуострову морские пространства, бухточки-заливы, взаимно минированные, взаимно протраленные (и по кругу), где ещё действовали суда противника, вступая в стычки с его кораблями;

…прослеживаемые линии коммуникаций, маршруты связи, в том числе и второстепенные пути снабжения, с вездесущими китайскими джонками и даже прорывами крупных торговых судов, доставлявших в осаждённую крепость припасы;

…перевалочный порт Далянь и летучие якорные стоянки (у тех же Эллиотов), где временно базировались блокадные силы флота микадо, куда сейчас следует 5-й боевой отряд Ямады, где займут свои дежурные позиции крейсера контр-адмирала Того (Масамичи Того – его младшего брата);

…и конечно, главный центр преткновения – Порт-Артур, форпост, куда возвращалась русская эскадра.

Душило Хэйхатиро смятение, извечное подозрение к вражьим помыслам – уж очень неожиданно легко Витгефт отступил, нет ли в этом хитрости и коварной уловки. И некое сомнение – враг пусть и потрёпан, но остаётся в узловом месте, тогда как ему с его основными кораблями придётся «прохлаждаться» в далёких портах метрополии. До поры.

Того будто физически наблюдал, представив броненосцы гайдзинов видом сверху – спрятавшиеся за темноту, молчаливые, непроглядные ни ратьерным сигналом, ни искрой кочегарной, ни бликом, ни звуком медяшки надраенной. Выслеживаемые хищными стайками-отрядами его лёгких сил – более сорока единиц миноносцев и дестроеров, скрытых в полном затемнении, позиционно обступивших русских.

Командиры боевых отрядов имели порядок и разработанный план действий с разных направлений, последовательно и поотрядно.

Но никто не сомневался, что все эти планы действуют лишь до первой… второй… и может быть, третьей атаки! А потом о секторальности и организованности можно будет забыть – всё сведётся к произволу ночного боя, где каждый отряд фактически будет сам за себя. Когда противник начнёт активно маневрировать, обманно менять курс.

* * *

Вступив в ночь, на 1-й Тихоокеанской сократили интервал между кораблями до полутора кабельтовых, чтобы впередиидущий мателот был адекватно виден… как минимум тёмным массивным силуэтом.

Последовательность и время обманных поворотов по эскадре были заранее обговорены, но непременно дублировались белыми флажками матроса-сигнальщика, что давал отмашку на начало и конец эволюции.

На мостике «Цесаревича» – поредевший штаб в составе почти всех возможных ключевых офицеров.

На крыльях, марсах – усиленная вахта сигнальщиков, бдящих, высматривающих по кругу – назад, вперёд, по траверзам, в первую очередь – не появится ли противник.

– Ну что, Николай Александрович? – Капитан 1-го ранга Иванов самостоятельно «выписался» из лазарета, вернувшись к управлению кораблём – вопросительно взглянул на Матусевича: – Первую атаку отразили. По-моему, темень что надо! Миноносок неприятеля не наблюдается…

– Давайте, – немного неуверенно, но согласился контр-адмирал.

Команда ушла. На балконе кормовой надстройки матрос отмахал флажный сигнал на «Ретвизан». Там репетовали на следующий мателот… и так далее. Одновременно подобную отмашку – «к повороту» – принял Рейценштейн на «Аскольде».

– И на «Диану»… нашу богиню охоты, извольте дать необходимое распоряжение, – немного нервически присовокупил начальник штаба, взглянув на хронометр.

Свой приказ получил и капитан 2-го ранга Ливен.

Совершали «последовательный» всего на два румба.

Матусевич опасался резкого маневрирования, разбив весь разворот, возвращающий эскадру на генеральный курс, на несколько плавных двухрумбовых склонений траектории, с интервалами в получасье – при восьми узлах эскадренного хода выходило, что через каждые четыре с небольшим (туда-сюда) мили. И конечно, при условии, что в моменты обманной смены курса колонна будет вне контакта с миноносцами противника.

По сути, эскадра должна была выписать полукруг, больше похожий на многогранник с тупыми углами. По крайней мере, именно такой вышла прокладка на штурманской карте. Но это в идеале, а там…

– Как бог даст, – вздохнул начальник штаба, снова поведя рукой в крестоначертании… в сторону отряда крейсеров, – немаловажная и большая надежда у нас именно на Ливена – его чёткие действия и его везение.

Идея ли это самого Витгефта, или разнарядка из Петербурга, Матусевич, честно говоря, не знал. Суть – фактически пожертвовать бронепалубным крейсером… малым ради большего.

* * *

В то время как эскадра начала последовательный поворот, «Диана» отделилась от отряда, сохраняя условный курс на Порт-Артур. Пройдя в получасовом одиночном затемнении, бронепалубник демаскировал себя, осветившись вокруг боевыми прожекторами. Более того, начав палить из пушек в пустоту, намеренно привлекая к себе внимание.

Пошумев таким образом, крейсер снова погрузился в безмолвие, резко сменив курс, тем не менее сохраняя вектор движения на «норд-вест» к Ляодуну. По истечении очередного интервала (по милям и по времени) «Диана» снова демаскировала себя, открыв огонь… Теперь палить стало по кому – японцы клюнули на приманку.

– Этой ночью нас будут топить, господа! – обращаясь к офицерам, капитан 2-го ранга князь Александр Александрович