Детское время - Квинтус Номен

же незаметно затеряются…

— Вов, ты еще раз зайди к дочери, только не психуя зайди — и узнаешь много нового. Я уже не говорю, что в очищенных реках рыбы много разведется, но насчет того, что всем этим не замеченным тобой заводам нужна как раз чистая вода… И вообще, тебе-то что за дело? Не тебя же там всё строить заставляют!

— Да меня Лемминкэйненовна срочно напрягла насчет нового оборудования, которое ей в связи со всем этим нужно еще вчера. Но ты меня убедила, постараюсь ее заказ побыстрее выполнить. А заодно и для Севера плазмотрон сделаю…

В начале декабря двадцать рабочих с механического завода отправились обратно в Порт-Кати, обогащенные навыками изготовления небольших гидротурбин. А три маленьких — уже считающихся «маленькими» — турбины с собой не захватили, потому что их забрал Тороп, напланировавший поставить на разных реках Прионежья больше десятка небольших ГЭС. Причем хитро эти стройки спланировавший: генераторы, к которым новенькие турбины должны были присоединиться, делались в городе Торопе, выстроенном там, где дорога пересекала речку Янисйоки (из уважения к Кати было решено речки в тех краях не переименовывать если их местные иначе не называли). Вообще-то в городе (где Тороп на водопаде выстроил очередную электростанцию) по его же инициативе выстроили мастерскую по ремонту тепловозов — но раз уж на тепловозе имеется генератор, то и их ремонтировать нужно уметь. Или, как объяснил рабочим хитрый гидростроитель, и новый сделать «при необходимости». Рабочие были довольно умелыми, а вот инженеров в разросшейся мастерской вообще не было, поэтому там делали только два типа генераторов, тепловозный на четыреста киловатт и восьмисотник, спроектированный давно уже Кати Клее для ГЭС на Москве-реке. Но для нужд Торопа делали они их достаточно.

С рабочими Кати отправила к Северу и двух инженеров, которые, по ее мнению, уже могли самостоятельно спроектировать и гидрогенератор мощностью в пределах пары мегаватт. Правда Катя не удержалась от ехидного замечания в её адрес, поскольку «богиня электричества» отправила Северу мужа и жену:

— Интересно, кто у этих ребят в семье главный? Если бы Вовка начал мне указывать, как дома строить, то мы бы до сих пор в шалашах жили в ожидании согласованных проектов.

— Ты просто забыла, — усмехнулся Вова, — как мы вместе первые электростанции строили.

— Ничего не забыла, каждый день ведь ругались!

— Ну и в результате превратились в прекрасную семью. Наверное, чтобы крепко полюбить друг друга обязательно нужно пройти через что-то подобное. Ну или хотя бы вместе ремонт в квартире сделать.

— Кстати, насчет ремонта…

— Кать, я же пошутил!

— Ладно, Лемминкэйненовна, не волнуйся: если парень хоть немножко на Вовку похож, то Севера ждет светлое будущее. Он еще электроламповый завод не заказывал?

Разговор этот состоялся на праздничном ужине, устроенном в связи с днем рождения Иры, поэтому народу собралось — даже не считая детей — довольно много. Все, конечно, Ире разные подарки принесли, но с главным подарком специально из Рязани приехала Надя:

— И особенно я хочу поздравить Иру вовсе не с днем ее рождения, а с выходом из печати её книжки. Вот, десять авторских в подарок привезла, а мало будет — ты позвони и я еще пришлю. Только заранее звони, на книжку уже очередь огромная, первый тираж уже весь расхватали, сейчас второй печатаем и я даже не знаю как быстро и его расхватают. Но я в любом случае попросила небольшую заначку сделать…

— Можно поглядеть? — Катя-первая схватила остро пахнущую краской книжку и с явно слышимым разочарованием спросила:

— Мам, а почему на обложке не твое имя, а фамилия мужика какого-то левого?

— Да, Катенька, как-то я упустила из виду и «Черную курицу» ты в должном возрасте пропустила. А другое имя на обложке — дань моего, да и не только моего, уважения Антонию Погорельскому, который эту книгу и написал когда-то. Ну а я всего лишь её слегка осовременила, если можно так сказать.

— Вот Катенька, смотри на маму у восхищайся ею. Скромность — ее второе имя. Как же, «немного осовременила»: девочка, твоя мама всю сказку на стихи переложила, причем не пропустив ни одной строки от Погорельского! Не знаю уж, что скажут наши литераторши, а по мне так уже со следующего года отрывки их этой книги все школьники на уроках учить будут!

— Не будут, — засмеялась Лиза, — даже не мечтай.

— И почему это?

— А потому что к следующему году все школьники и так книгу наизусть выучат. Ну что, Ирочка наша дорогая, в шестьдесят пять жизнь только начинается. Так пожелаем же тебе всего-всего и, отдельно, огромных творческих успехов! Кстати, Вов, я хотела с тобой немного поговорить о материально-техническом обеспечении оных…

Глава 6

Двести семьдесят пятый год встречали по-разному. Ну, во-первых, «юбилей не юбилейный»: сорок первый год с переноса во времени. А во-вторых, дела и заботы года предыдущего разбросали народ по городам и весям. Иногда — очень далеко и от Школы, и от Москвы: Брунн, например, застряла в Африке. И добро бы где-нибудь в Александрии, так нет: унесло ее сначала на далекий Занзибар, а оттуда — в строящийся уже на континенте город. Не Дар-эс-Салам: после того как неутомимая путешественница всерьез занялась «материальным обеспечением новой колонии» и собственноручно распланировала возникающее на берегу большой лагуны поселение, новый город получил название «Бруннштадт».

Вообще-то название городу дала Марта Корочевна Пряхина — младшая дочь Ангелики и жена Паши Пряхина, третьего сына Жанны. Павел «пошел по стопам матери» и выучился на инженера-путейца, а Марта теперь была образцом «ботанички»: она, после обучения в сельхозинституте, носившем теперь имя Людмилы Алексеевны Пономаревой, принялась яростно внедрять полученные знания в местах, более чем далеких от Москвы. Правда на закладку плантаций гевеи в долине Ориноко она опоздала, но первую плантацию гвоздичных деревьев на Занзибаре разбила собственным ручками. А теперь — решала, каким образом новая территория будет обеспечивать население прокормом.

На месте из прокорма нашлась лишь кокосовая пальма, а из «интродуцированных видов» у Марты неплохо рос рис. Еще она высадила камелию китайскую и заложила небольшую плантацию бергамота, но результат — если все пойдет нормально — всяко не сразу появится.

Но — обязательно появится. Потому что, как высказалась Брунн при планировании города, «белый человек пришел сюда всерьез и надолго». И не потому она это сказала, что в ней «проснулись инстинкты предков», когда-то колонизировавших «Германскую Восточную Африку», а потому что — после странного «совещания» на девяностолетнем юбилее Марины — «Африка перестала быть могилой белого человека». Тогда все