Последняя любовь Самурая - Татьяна Полякова

– Настоящие мастера. И я хотел обыграть всех. Мне нужны были деньги. Огромные. Я должен был выиграть во что бы то ни стало. От этого зависела жизнь близкого мне человека. Я готов был на все и очень надеялся на свои руки. Они ведь у меня золотые, – усмехнулся он.

– Ты жульничал?

– Еще как. Мы играли всю ночь и в конце концов остались вдвоем, он и я. Я безбожно плутовал и чувствовал: он это понял, давно понял, но даже вида не показал, даже не усмехнулся ни разу, а я боялся поднять на него глаза, мне было стыдно, понимаешь? Я не должен был мухлевать, с ним не должен, с другими – сколько угодно, но не с ним. Но у меня не было выбора, и я ненавидел себя за то, что я паршивый шулер в его глазах. Я был уверен, что выиграю. Но выиграл он, несмотря на всю мою гениальность. В конце концов побеждает тот, кто играет честно, этот главный урок я и усвоил тогда. Он выиграл, а я понял, что ни черта не стою. Я был шулером и проиграл все. И уважение к себе, и жизнь человека, которого любил. И когда я сидел и тупо пялился в стол, он сказал мне: «Я знаю, почему ты это сделал, парень. Мне не нужны эти деньги, возьми их». Я не мог ответить, не мог поверить. Я догнал его, когда он садился в машину, и обещал умереть за него. А он ответил, что моя жизнь ему тоже не нужна. А еще сказал: шулерам бьют морду, и это правильно. Он-то никогда шулером не был, никогда, ни в чем.

– И что было дальше? – спросила я.

– Дальше? – удивился Кирилл, точно очнувшись. – Дальше я пытался вернуть ему долг. Много раз пытался.

– А он?

– Ему это было не нужно.

– Но ведь вы стали друзьями?

– Это он для меня друг. А я для него… – Кирилл пожал плечами.

– Теперь твой друг в беде и ты снова хочешь отдать ему долг?

– Я попытаюсь, только не уверен, что он примет мою помощь. Но я надеюсь.

Мы пробыли в казино еще полчаса. Делая ставку, я заметила вчерашнего лысого красавца, он сидел за соседним столом, сосредоточенно хмурясь. Короткие толстые пальцы нервно подрагивали. Он выиграл и сгреб фишки, меня поразил этот жест, точнее, выражение его глаз – самодовольство, с каким он смотрел на других, и я подумала, что более скверного типа мне встречать еще не доводилось. Лысый поднялся и пошел прочь, а я спросила Кирилла:

– Мы будем ужинать здесь?

– В гостинице ресторан уже закрыт, – ответил он.

На этот раз в ресторане народу было не так много. Лысый вновь устроился за столом возле эстрады, рядом с ним сидел пожилой мужчина, худой и какой-то невзрачный, с утомленным лицом и потухшим взглядом. Он лениво жевал, ни на кого не обращая внимания. Появились музыканты, а я с нетерпением стала ждать выхода певицы. В этот вечер на ней было серебристое платье с большим вырезом, а на шее висел камень на длинной цепочке. Может быть, я бы не обратила на него внимания, но она положила руку на грудь, и, проследив этот жест, я увидела кулон.

– Изумруд, – сказал Кирилл, словно читая мои мысли. – Редкая цацка и очень дорогая.

– Думаешь, это подарок лысого?

– Или кого-то другого. Тебе нравятся изумруды?

– Не знаю. Никогда об этом не думала.

– Тебе бы очень пошел такой камень, под цвет твоих глаз.

Только я хотела испуганно возразить, заподозрив его в желании сделать мне подарок, как заметила, что лысый ведет себя странно. Когда женщина появилась на эстраде, он повернулся к ней с хозяйским выражением на лице, которое так меня раздражало, а потом вдруг вскинул голову и впился в нее взглядом, как будто увидел привидение. Он смотрел на нее, и теперь было заметно, что он едва сдерживает бешенство. Она на это тоже обратила внимание и улыбнулась ему, а взгляд ее будто говорил: «Что в этом такого?» И ее взгляд, и ее улыбка привели лысого в ярость. Он резко встал и направился за ширму, из-за которой появилась певица, там была дверь, выходящая в коридор. Она проводила своего любовника хмурым взглядом. Я думала, что, закончив песню, певица пойдет за ним, но музыка вновь заиграла, и она запела. Дождавшись конца песни, я отправилась в туалет, обратив внимание на то, что певица раскланивается, но покидать эстраду не собирается.

Возвращаясь из туалета, я чуть не столкнулась с ней в коридоре, она шла торопливо, взволнованно покусывая губы, как будто готовилась к неприятному разговору. Я не знаю, почему пошла за ней. Иногда люди совершают поступки, поддаваясь минутной прихоти, не раздумывая над причиной своих желаний. Так было и со мной. Я дождалась, когда она свернет в конце коридора, и отправилась следом. За поворотом тоже был коридор, в который выходило несколько дверей, одна из них была приоткрыта, в нее она и вошла. Дверь осталась распахнутой, и я хорошо видела лысого, он нервно расхаживал по комнате. Это была гримерка. Услышав, как вошла певица, он резко повернулся, шагнул к ней и сорвал камень с ее шеи.

– Ты сказал, что он принадлежит мне, – зло заметила женщина.

– Я запретил тебе его надевать, – зашипел он и сунул кулон в карман пиджака.

– Зачем он мне, если я не могу его носить? – еще повысила голос она, хотя и до этого говорила довольно громко.

– Дура, – ответил лысый, наотмашь ударил ее по лицу и стремительно вышел из комнаты.

Певица вскрикнула и осела на стул, а я поспешила скрыться в туалете. Я как раз закрывала дверь, когда лысый прошел мимо, бормоча под нос:

– Дура, идиотка несчастная.

Вымыв руки, я вернулась в зал. Нам только что принесли горячее, и Кирилл с аппетитом ел. Меня он встретил улыбкой.

– Семга просто сказка.

Я поискала глазами лысого. Он сидел за своим столом, мужчина рядом с ним говорил что-то, он недовольно слушал его, потом резко ответил.

– Чем он тебя так заинтересовал? – спросил Кирилл, проследив мой взгляд.

– Лысый отобрал у певицы камень, сказал, что она не должна его носить. Сейчас изумруд в кармане его пиджака.

– В левом или правом?

– Правом.

– Пойдем потанцуем? – подмигнул мне Кирилл.

– Пойдем, – с готовностью ответила я.

Я пыталась проследить, как он это сделает, меня разбирало любопытство, и вместе с тем я боялась и отводила взгляд, чтобы не привлекать чужого внимания. Мне показалось, что Кирилл даже не задержался возле стола лысого, и я с облегчением перевела дух.

– На обратном пути? – шепнула тихо. Кирилл улыбнулся:

– Он у меня в кармане.

Я растерянно моргнула. Он сунул мою руку в карман пиджака, и я нащупала камень на цепочке.

– Не может быть, – пораженно пробормотала я.

– Может. Я же гений.

– Ты и вправду гений, – покачала я головой.

– Зря ты во мне сомневалась.

– Надо сматываться, – испугалась я.

– Не торопись. Ты же воровка, а у воров должны быть крепкие нервы. Мы поужинаем, допьем вино и спокойно уедем.

– А если он…

– Не думай об этом. Ничего не случилось. Мы танцуем, и тебе хорошо в моих объятиях.

Я с трудом справилась с нервной дрожью, а когда мы возвращались к столу, держала Кирилла за руку. Он непринужденно болтал о пустяках, а я могла думать только об одном: вот сейчас лысый сунет руку в карман и… Тот жевал, время от времени отвечая своему соседу, который продолжал что-то говорить ему. Женщина вновь появилась на эстраде, но лысый даже не взглянул в ее сторону, мало того, демонстративно отвернулся. Потом подозвал официанта, и я опять замерла. Бумажник он достал из внутреннего кармана пиджака, расплатился, и они со спутником не спеша покинули зал, а я с облегчением вздохнула.

– Вот видишь, – улыбнулся Кирилл. – Ничего не случилось.

Примерно через час и мы покинули «Альбатрос», на этот раз вызвав такси. Кирилл сидел рядом со мной и, поймав на себе мой взгляд, лукаво улыбнулся. А я пыталась решить, какие чувства испытываю к нему. Он самый настоящий вор, пусть гениальный, фокусник с золотыми руками, но вор. Однако это не вызывало у меня презрения, скорее наоборот, я готова была согласиться с тем, что он гений. И не видела ничего скверного в том, что он украл этот камень. Я считала, лысый это заслужил, хотя и не могла бы объяснить, почему так думаю. Лысый был мне несимпатичен, и этого оказалось достаточно, чтобы желать наказать его и оправдать Кирилла. Впрочем, последний не нуждался в моих оправданиях, он уверен в своей правоте, в том, что идет дорогой, предназначенной ему судьбой. Хочу ли я идти рядом? Этот вопрос мучил меня. С одной стороны, я, как ни странно это звучит, была благодарна судьбе за встречу с ним, с другой, по-прежнему не могла представить его своим мужчиной. И вовсе не его своеобразный талант тому виной: я хорошо помнила страх быть схваченной за руку с поличным и одновременно чувство веселого озорства, которое я ощутила, когда нащупала камень в его кармане. Риск пришелся мне по душе, он будоражил, волновал и придавал моей жизни некий смысл. Но как девушка благоразумная, я не могла не понимать, чем это должно кончиться. И отодвигала решение на потом, а сейчас было важно только то, что Кирилл сидит рядом и улыбается мне. И все-таки, я не чувствовала любви к нему, скорее он был мне братом, и это тоже смущало меня и не давало покоя, вновь возвращая грустные мысли о том, что влюбиться я попросту не способна.