Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зато воспрянули духом казаки. В полдень, когда ротмистр с лезгинами совершали второй намаз[66], Мелентий Лавочкин подобрал на тропе оброненную кем-то подкову. Показав станичникам находку, он сбросил с себя одежду и, оставшись лишь во фламской рубахе, с увлечением принялся ломать железяку. Засучил рукава, поплевал на ладони, ухватился покрепче и приналёг, что было сил. Терцы столпились вокруг, подзуживая богатыря. В наступившей тишине было слышно, как хрустят от напряжения костяшки его пальцев. Две минуты Лавочкин пыхтел и сопел, но подкова не поддавалась. Казаки начали посмеиваться:
– Что, Мелентий, важно? А ты портки ешшо совздень, оно легшее пойдёть!
– Экая назола! Попроси у урядника вечорнюю винную порцыю, без яё не сдюжишь![67]
Наконец Лавочкин плюнул с досады и сердито бросил находку обратно на землю.
– Видать, её чортушко ковал! Я в станице все ломаю, без разбору; скажи, Ванька! А ента…
Лыков вошёл в круг, нагнулся, поднял подкову и внимательно её осмотрел. Казаки затихли, наблюдали за коллежским асессором не без иронии.
– Да, Мелентий, тут штука особая, закалённая.
– Я и баю, ваше высокоблагородие – чёрт её ковал! Не можно таковую поломать.
– Ты гнёшь неправильно. Не к себе концы своди, а наоборот, разводи в разные стороны. Вот так.
И Алексей легко, со звонким щелчком, сломал подкову. Терцы сначала опешили, а потом одобрительно загудели:
– Ай да ихо высокоблагородие! Вот утёр, так утёр!
– А мы ещё вот как попробуем…
Лыков сложил обе половинки и быстрыми движениями перевил их друг с другом в одну спираль. Казаки ахнули. Потом пустили то, что получилось, по рукам. Мелентий озадаченно посмотрел на сыщика – тот был ниже его ровно на голову – и принялся одеваться…
Через час Алексей подслушал разговор двух терцев.
– Да, брат, вот тебе и баре из столицы! – сказал Чоглоков.
– И-и-и… – согласился казак Ложкин. – Один, хоть именем и немец, а засаду точно волк чует. А второй со ста саженей в глаз попадает, и из подков верёвки вьёт. Необлыжные[68] господа; за такими не пропадёшь!
Между тем, дорога опустилась почти до уреза воды, изогнулась и вела теперь вверх. Отряд начал выбираться из печально знаменитого своим трудным подъёмом Могохского ущелья. Идти сделалось намного труднее. Уже через час всем пришлось спешиться и вести лошадей в поводу. Лыковский катер по прозвищу Облоухий[69] заупрямился и решил вообще не идти, и Лавочкину пришлось стимулировать его концом шашки. Тропа сузилась до двух аршин и даже менее. Слева путников подстерегал обрыв, в котором, на глубине пятидесяти саженей, ревел горный поток. Справа уходила в небо отвесная стена, с которой время от времени сыпались на тропу увесистые камни. В некоторых местах тропа оказалась полностью сбита, и на прогале, кое-как набросанные, лежали стволы деревьев. Смотреть под ноги тут было особенно страшно…
Вдруг идущая впереди Лыкова кобыла оступилась и быстро поехала на брюхе вниз. Раздалось громкое «берегись!»; казаки прыснули в сторону и буквально вжались в скалу. Катящаяся по тропе лошадь представляет огромную опасность. Алексей уже видел такое дважды. Причём во второй раз животное на его глазах слетело в расщелину и ударилось об ствол сосны с такой силой, что было разорвано пополам… Сейчас сыщику нужно было спешно уворачиваться, пытаясь спасти при этом и своего Мухаррама. Но в последний момент Лыкову стало жаль ценного груза – кобыла тащила на спине два патронных ящика, почти весь запас отряда. Поэтому он изловчился, припал на одно колено и, схватив проезжавшую мимо кобылу за ляжку, упёрся, напрягая все мускулы. В глазах потемнело, жилы на руках, казалось, сейчас лопнут. Но лошадь остановила падение – Алексей держал её почти на весу! Сзади, тыкаясь сыщику мордой в плечо, толкался жеребец.
– Бросай! Немедленно брось её! – закричал сверху Таубе. Камень с противным визгом выскочил из-под ноги Лыкова; человек и животное оба съехали вниз ещё на аршин.
– Бросай, кому говорю!
Но коллежский асессор не отпустил кобылу. Прошло несколько страшных секунд, однако больше они не сползали.
– Мелентий, режь ремни… – выдохнул Алексей.
Подскочил Лавочкин, разрезал кинжалом ремни вьюков и осторожно снял патронные ящики, положив их вдоль тропы. Лошадь лежала без движения и дрожала всем телом, то ли от страха, то ли от напряжения сил.
– Бери её под шею и попробуем поднять.
Казак ухватил животину под гамаши, Лыков просунул руки под потное брюхо.
– Раз… два… три!
Вдвоём они приподняли кобылу и установили на ноги. Та пошатывалась, но стояла. Подбежали другие казаки, отвели счастливицу подальше от пропасти. Потом разбили ящики и разобрали между собой патроны, после чего эшелон снова двинулся в путь. Алексей шёл на ватных ногах и мечтал только о привале…
Всё когда-нибудь кончается, кончился и этот переход. Тропинка внезапно вывела на плато, с которого открылся вид на Большой Гоцатль. Многочисленные постройки аула были всего в версте от них. И люди, и животные, обессиленные, повалились на горячие камни. Таубе подошёл к Алексею, молча с чувством пожал ему руку; то же самое сделали Ильин и Даур-Гирей. Артилевский, весь красный, лежал на спине и хрипло дышал – ему уже было ни до чего…
Через десять минут подполковник поднял отряд. Требовалось срочно напоить живой инвентарь, а вода имелась только в ауле. По счастью, оставшаяся часть дороги была в хорошем состоянии. Кое-как доковыляв до обширного двора наиба, люди и животные расположились на отдых.
Подъём от Койсу до Гоцатлинского кряжа дался партии с таким трудом, что Таубе назначил стоянку до конца дня. Через час походная жизнь вошла в привычное русло. На дворе варилась очередная шурпа, казаки жарили на шомполах шашлык из баранины, домашние наиба подтаскивали зелень с лепёшками. Горцы очень любопытны, поэтому вокруг бивуака вскоре появились во множестве местные жители. Один предлагал купить у него дрянной кинжал, второй выпытывал новости, третий «стрелял» табаку. Барон потолковал с наибом – не появлялись ли в ауле посторонние. Хитрый аварец божился, что никого не встречал уже много дней – только знакомые торговцы да почта. Тогда Таубе отправился на поиски квартирующего в ауле полицейского урядника. Лыков увязался с ним.
Урядник, крупный седовласый мужчина лет пятидесяти, дал на все вопросы очень интересные ответы. По его словам, два дня назад через аул проезжали на север семеро дидойцев. Они остановились на ночлег у некоего Муслима. Четверо всадников вчера вечером отправились вниз, в сторону переправы. Утром двое из них вернулись, дидойцы быстро собрались и уехали обратно вверх по реке. Но уряднику показалось, что один остался у Муслима.
– Что за человек этот Муслим? – спросил подполковник.
– Нехороший. В семьдесят седьмом воевал с нами, оборонял Согратль. Четыре месяца просидел в тюрьме в Шали. Видно, заплатили – выпущен по болезни. Хотя здоров, как бык. Наших, конечно, на дух не переносит.
– И много у вас таких? – полюбопытствовал Лыков.
– Да весь аул, – ответил урядник, глядя ему прямо в глаза.
– Трудно тебе здесь.
– Четыре года до отставки осталось. Даст Бог, доживу.
– Где дом Муслима?
– От джумной мечети[70] по дороге на Хунзах четвёртый дом по левой руке. Голубые ворота.
– Ладно. Сейчас ступай к наибу, бери четырёх казаков и бегом к этому дому. Мы будем дожидаться вас там.
Урядник убежал, а барон заставил Лыкова взять с собой фуражный аркан и быстро повёл его к главному годекату. Встав за угол мечети, они, осторожно высовываясь, принялись наблюдать за домом с голубыми воротами.
– Кого мы высматриваем? – не удержался от вопроса Алексей.
– Ахмата, конечно. Дидоец остался для связи с ним.
Сыщик с сомнением покачал головой и, словно в назидание ему, в конце пустой улицы показался Ахмат. Туземец шёл не спеша, будто прогуливаясь. Он был в полном вооружении: с саблей и кинжалом на поясе и с расчехлённой винтовкой за спиной.
– Видишь, она без чехла. Не проморгай!
Известно, что курьеры всегда прячут секретные донесения в стволе винтовки, чтобы, в случае опасности, уничтожить его выстрелом. Поэтому, когда лезгин поравнялся с засадой, Лыков сразу зашёл ему за спину. Увидев перед собой начальство отряда, проводник опешил.
– Ты что здесь делаешь, Ахмат? – строго спросил подполковник.
– Я… эта… в масджит[71] иду!
– Покажи-ка мне свою винтовку.
– Зачем ещё? – вскричал лезгин и быстро положил руку на цевьё. Не мешкая ни секунды, Лыков сзади в полсилы ударил его по шее. Туземец рухнул на землю, но ещё в падении сыщик ловко сдёрнул с него «бердану» и перевернул её стволом вниз. Подобрал выпавший из него, свёрнутый в трубочку, лист бумаги и протянул его Таубе. Тот развернул донесение.
- Дело Варнавинского маньяка - Николай Свечин - Исторический детектив
- Мертвый остров - Николай Свечин - Исторический детектив
- Взаперти - Свечин Николай - Исторический детектив
- Тифлис 1904 - Николай Свечин - Исторический детектив
- Уральское эхо - Николай Свечин - Исторический детектив
- Ледяной ветер Суоми - Свечин Николай - Исторический детектив
- Завещание Аввакума - Николай Свечин - Исторический детектив
- Дочери озера - Венди Уэбб - Исторический детектив / Триллер / Ужасы и Мистика
- Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - Светозар Чернов - Исторический детектив
- Соколиная охота - Павел Николаевич Девяшин - Исторический детектив / Классический детектив / Политический детектив / Периодические издания