Опасный круиз - Присцилла Хагон

Я поледенела и меня стало колотить от ужаса. Почти бессознательно я наклонилась и сняла телефонную трубку. Когда мне ответили, я сказала тихо: «Пожалуйста, попросите ночного стюарда немедленно зайти в каюту А-29».

Я как раз собиралась положить трубку, когда раздался пронзительный голос Эдварда Верритона:

— Что вы делаете?

Я обернулась, но как-то успела овладеть собой, вспомнив, что должна выглядеть глупой и что от этого многое зависит.

— Я… я… кажется, с миссис Верритон что-то случилось, запинаясь, произнесла я. — Она… у нее такой вид, будто… будто она приняла слишком много снотворного… или вроде того.

— Она всегда принимает снотворное, — сказал Эдвард Верритон. Он пристально смотрел то на меня, то на жену.

— Я… я вызвала ночного стюарда. Я думала, вы сами меня попросите, раз вы не можете отойти от Кенди. Я… я… не хотела ничего такого… но…

Он оттолкнул меня и стал вглядываться в лицо жены.

— Да, я думаю вы правы. У нее действительно довольно странный вид. Обычно я убираю флакон, когда она принимает две штуки, но я устал сегодня и, боюсь, забыл это сделать. Легко могло случиться, что она просыпалась несколько раз и принимала еще, — все-таки он выдающийся актер, в противном случае, его неожиданное раскаяние просто восхитительно. Я совершенно уверена была, что он притворяется. Наверняка, Эдвард Верритон сам как-нибудь позаботился, чтобы его жена приняла больше таблеток, чем нужно.

А потом пришел стюард — спокойный, деятельный. Это был не Джон Холл, который дежурил только днем. Это был шотландец, по имени Дональд Макрей. Он сразу оценил ситуацию и схватил телефонную трубку, чтобы вызвать врача и сестру.

Кенди к этому времени уже рыдала на пороге, там же, с белым как мел лицом и огромными глазами стоял Гильберт. Нужно было о них позаботиться, благо миссис Верритон была теперь в надежных руках.

Мне как-то удалось их успокоить. Я сказала им, что мама плохо себя чувствует, но доктор пропишет ей лекарство и она поправится. Я уложила их, и они заснули, тихо продолжая бормотать что-то, понятное только им. Потом я подошла к двери и стала прислушиваться. Можно было расслышать голоса, доктор отдавал распоряжения. Эдвард Верритон, очевидно, давал объяснения. Неожиданно до меня донеслось:

— … нервы совершенно расстроены. Последнее время это меня беспокоит. Да, с моей стороны было опрометчиво не убрать таблетки, но это пекло в Неаполе совершенно выбило меня из колеи. Но с ней все будет в порядке, доктор?

— Да, с ней все будет в порядке. Но еще бы несколько часов и… — потом я услышала, что врач просит принести крепкий черный кофе.

Прошло, как мне показалось, довольно много времени, в продолжение которого я так и не смогла унять дрожь, прежде чем до меня донесся голос Мелиссы Верритон. Он был слабый и дрожащий, но вполне узнаваемый.

— Но что случилось? Почему вы все?.. Почему я?..

— Вы приняли слишком большую дозу снотворного. И могли бы, по нечаянности, принять в забытьи еще большую.

— Но я знаю, что я не… — и потом совсем другим голосом, громко и решительно: — Да, наверное именно так и было. Теперь я смутно припоминаю. Как это глупо с моей стороны, доктор.

— Ладно, все это вполне поправимо, — бодро сказал доктор. Скорее всего, завтра утром у вас будет раскалываться голова, но этим все и закончится. Хотя вы нас здорово напугали. Бедный ваш муж!

— Да, бедный мой муж! — повторила Мелисса Верритон.

Этот доктор, наверное, просто идиот, подумала я. Впрочем, всем известно, что на пароходах хороших докторов не бывает. Во всяком случае, сейчас миссис Верритон ничего не грозит. Кажется, я спасла ей жизнь. Я была абсолютно уверена, что Эдвард Верритон пытался убить ее, потому что теперь она стала для него опасной.

Было уже дольше двух часов. Я погасила свет и вернулась в свою каюту, но ложиться не стала. У меня было несколько листков пароходной писчей бумаги и конверт, и следующие полтора часа я провела, сочиняя длинное письмо дяде Рональду в Скотланд-Ярд. Я описала ему все с самого начала, закончив тем, что я считала покушением на жизнь миссис Верритон, и моими подозрениями относительно неаполитанской куклы.

«Я попробую взглянуть на нее до того, как он отдаст ее Кенди», — закончила я. «Если что-нибудь обнаружу, то попытаюсь сохранить, чтобы это не ушло в Россию или в любое другое место, куда он собирается это протащить. О, я понимаю, все это выглядит невероятным, но, пожалуйста, ради бога, сделайте что-нибудь, когда пароход придет в Гибралтар. Ради бога, пожалуйста, выясните все об Эдварде Верритоне».

Борясь со сном, я перечитала письмо. Все это действительно звучало невероятно, но, по крайней мере, я сняла с себя этот груз. Почта из Италии доставляется по воздуху; он получит письмо через два или три дня. Я подумала, что, наверное, попробую позвонить ему утром из Неаполя, а если не выйдет, то отправлю письмо.

Потом я заложила его в паспорт, засунула в сумку поглубже, выключила свет и заснула.

Глава 9

Джоанна делает открытие

Утром меня разбудило появление детей. Они были умыты и одеты и, несмотря на беспокойно проведенную ночь, выглядели очень бодрыми.

— Маме уже почти хорошо, — заверила меня Кенди. — Она говорит, что встанет позже.

Я все сразу вспомнила. Мне ужасно нравились стойкость и мужество миссис Верритон. Она собиралась бороться до конца; она притворялась перед мужем и самой собой, что на самом деле случайно приняла слишком много снотворного.

— Мы хотим скорее позавтракать, — настойчиво потребовал Гильберт. — Мы опять идем купаться с Крейгами. Они и тебя приглашают, Джоанна.

Но идти с ними не входило в мои намерения. Я хотела остаться одна в Неаполе. Я сказала детям, чтобы через десять минут они ждали меня около столовой, а потом поспешно приняла ванну и оделась. Когда я увидела детей, с ними был их отец. Он казался немного измотанным — идеальный заботливый муж.

— Мы вам очень обязаны, Джоанна, — сказал он, понизив голос, чтобы дети не могли его услышать. — Если бы вы не обратили внимания, в каком состоянии моя жена… Ладно, лучше об этом не думать. Вы должны понимать, что она очень плоха. Возможно даже, что она намеренно приняла лишние таблетки, но мы не станем об этом никому рассказывать, правда? Самое лучшее — забыть обо всем. Теперь я, конечно, буду тщательно следить за ней.

Я изобразила на лице испуг и недоумение.

— Намеренно? Но это же ужасно, мистер Верритон. Я… я не понимаю. Я думала ей так хорошо на море…

— Вам с детьми лучше отправляться завтракать, — резко сказал он. — Я слышал, вы все вместе идете на берег с Крейгами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});