Шерлок Холмс и рождение современности - Кирилл Кобрин

И еще два соображения. После того как Мэри Морстен узнает о судьбе своего отца и о том, что тело его закопано в саду особняка Шолто, она не предпринимает ровно никаких усилий, чтобы перезахоронить его по-человечески. Ведь братья Шолто наверняка должны были наткнуться на труп — они же перекопали весь участок. Но нет, Мэри молчит — да и вообще забывает об отце. Думаю, она кое-что понимала в жизни и догадывалась, что это был за человек, капитан Морстен — неудачник, стороживший каторжников на краю земли, который к тому же странным образом исчез, как только оказался в Лондоне. Мэри своего отца по-настоящему не знала, для нее он был человек посторонний и, пожалуй, сомнительный; тем более что формальные вещи, которые требовали от нее приличия, мисс Морстен выполнила — тревогу подняла, полицию привлекла, десять лет спустя не побоялась обратиться к частному сыщику. Впрочем, последнее не совсем однозначно — ее просьба к Холмсу заключалась не в том, чтобы он помог отыскать следы отца, Мэри нужны были сопровождающие джентльмены для встречи, важной для ее собственного будущего. Мэри Морстен очень рациональна — не зря же, потеряв в этой истории сокровища, она тут же обрела мужа[31].

Второе соображение — о социальном контексте этой линии сюжета. В «Знаке четырех» действуют грубые, алчные и довольно циничные офицеры-охранники. Далеко не цвет британской армии. Эти люди готовы нарушить присягу ради денег. Эти люди готовы отпустить каторжников на волю ради денег. Эти люди обманывают друг друга — причем, как мы видим, довольно примитивно. Один из этих людей, капитан Морстен, поплатился за свою наивность, другой из-за собственной алчности превратил свою жизнь в ад, так и умерев в страхе. Втроем, вместе с тупым и грубым инспектором Джонсом, Шолто и Морстен представляют в повести Государство. И это государство не вызывает у читателя ни симпатий, ни уважения.

Майор Шолто и его сыновья

Майор Шолто — главный злодей и самый аморальный тип в «Знаке четырех». Он нарушает присягу и вступает в сговор с каторжником. Он присваивает сокровища, ему не принадлежащие. Он обманывает всех — Морстена, Смолла и его трех подельников, он скрывает от дочери судьбу ее отца, он сознательно обрекает Мэри Морстен на нищету; то есть майор Шолто нарушил все мыслимые законы и моральные установления — предал свою страну, своего друга, своих товарищей по сговору, несчастную девушку; он пьяница, картежник, вор, трус, скряга, предатель и, возможно, убийца. Возможно, к тому же, в глазах викторианца, он ущербен еще по одной причине. Но сразу предупрежу: здесь мы вступаем в область догадок и предположений, основанных на довольно шатких основаниях, — прежде всего потому, что Конан Дойль в своих сочинениях о Холмсе не был особенно аккуратен и периодически забывал черты, которыми наделил своих героев (к примеру, он вечно путается насчет афганского ранения Ватсона — в руку или в ногу[32]). Так вот, есть некоторые основания предполагать, что майор Шолто — эмигрант, этнический чужак в Англии. Прежде всего обратим внимание на фамилию. Существует шотландское имя Sholto, однако мои поиски людей с такой фамилией закончились неудачей (признаю, поиски не были сколь-нибудь последовательными и исчерпывающими). Такая фамилия для английского уха странна и намекает на то, что ее носитель — иностранец. Звучит она похоже на венгерскую, хотя таковой не является (впрочем, есть венгерский город Solt). В пользу венгерской — и, шире, центральноевропейской — версии говорит и то, как Шолто назвал своих сыновей: Бартоломью и Тадеуш. Наконец, когда Мэри Морстен в компании Холмса и Ватсона посещает экзотический приют Тадеуша Шолто, тот предлагает им промочить горло; винный ассортимент для тогдашней Англии довольно странный: токайское и кьянти. То ли еще одно проявление эксцентричности Тадеуша Шолто, то ли намек на центральноевропейское (точнее: с территории Австрийской империи) происхождение этой семьи (привычка пить кьянти тянется с тех времен, когда часть итальянских территорий входила в состав империи). Если эта версия верна (но ее надо доказывать — или опровергать — в специальном тексте, который требует серьезных изысканий), то главным злодеем в викторианской колониальной драме о любви, сокровищах, дикарях и индийских ужасах является эмигрант с европейского континента.

Попытаемся реконструировать — и отчасти вообразить — историю этого странного семейства. Братья Шолто родились примерно в 1858 году (в 1888-м Тадеушу на вид «около тридцати») — то есть сразу после подавления сипайского восстания. В повести нет ни одного упоминания их матери — как, заметим, матери Мэри Морстен и матери доктора Ватсона. Точно так же непонятно, где братья родились, в Британии или Индии — но, скорее всего, в последней. Перед нами еще одна семья колониальных военных; судя по всему, Тадеуша и Бартоломью после смерти матери отправили в Британию и отец оплачивал их жизнь и учебу, возможно, даже в интернате. Так или иначе, когда майор выходит в отставку, им около двадцати лет и в родительском особняке они явно не живут: во время печального происшествия с капитаном Морстеном их нет дома. В 1882 году майор умирает. Судя по всему, ему было около шестидесяти — шестидесяти пяти лет. Соответственно, можно предположить, что майор Шолто родился где-то между 1825 и 1832 годом. Заманчиво представить его венгром, который, будучи юным офицером, принял участие в венгерском восстании 1848–1849 годов, откуда бежал в Великобританию и поступил на армейскую службу. Связей, денег и хорошего происхождения у Шолто не было, оттого пришлось отправиться в колонии, где он и провел почти тридцать лет. Он смог заработать немного, но — будучи картежником и пьяницей — скопить значительную сумму не смог, оттого и рискнул пуститься в авантюру с сокровищами Агры. Повторю: это только версия, которую надо проверять.

В любом случае, майор Шолто с самого начала довольно подозрителен к окружающим и довольно эксцентричен; в сыновьях эти черты разделились: «жесткая» сторона его характера проявилась в Бартоломью, «эксцентричная» — в Тадеуше. О первом из них мы знаем совсем немного; более того, его физическое появление в повести внушает ужас — сведенный судорогой труп, лицо которого застыло в нелепо-чудовищной гримасе[33]. Окоченевший от экзотического яда труп Шолто-младшего: символ того, кем был Бартоломью в жизни — расчетливым, бессердечным, мизантропичным скрягой. Восточное сокровище оказалось отравленным для сына колонизатора; более того, оно удивительным образом проявляет «подлинный характер» всех колониальных участников этой драмы. Обычных офицеров оно делает преступниками, не злого, в сущности, Смолла — соучастником одного убийства и невольным соучастником другого. Даже бывший военврач колониальных войск Джон Ватсон под влиянием сундучка с драгоценностями бросает компаньона и резко меняет жизнь.

Тем не менее, не считая Шерлока Холмса, самый любопытный персонаж повести все же Тадеуш Шолто. Декадент, помешанный на экзотике, ипохондрик и любитель-конносьер искусства, принципиальный маргинал и одиночка. Как я уже говорил, несмотря на такой букет подозрительных, с точки зрения обывателя, черт, Тадеуш Шолто — вместе с Холмсом — главный положительный герой «Знака четырех». Он воплощает в себе справедливость; не будь его, не было бы сюжета повести. Следуй Шолто увещеваниям брата, Мэри Морстен не получала бы жемчужин, ее не позвали бы делить сокровища после того, как они были найдены; все, что произошло бы в таком случае, — убийство в Пондишери Лодж и последующее расследование. Тогда сам Тадеуш Шолто должен был оказаться главным подозреваемым (что, собственно, сначала и произошло); так как никакого Холмса на горизонте в таком случае не ожидалось, то не исключено, что несчастного Тадеуша (да еще и с таким шлейфом привычек и странным образом жизни) просто повесили бы. В отношении его — и только его самого — справедливость восторжествовала. Заметим, что Государство и Закон в этом торжестве никакого участия не принимали; Тадеуш Шолто принципиально избегает к ним обращаться.

Инспектор Этелни Джонс

Здесь сказать, в общем-то, нечего, кроме того, что Джонс, пожалуй, самый неприятный из всех полицейских холмсианы. Помимо глупости и упрямства, он, в отличие от Лестрейда и прочих, еще и поступает крайне неблагородно и неблагодарно. Будучи единственным олицетворением Государства в «Знаке четырех», он — даже на фоне злодея и подлеца майора Шолто и каторжника Смолла — выглядит крайне непривлекательно. Джонс — прагматик, циник, исходящий в своих словах и поступках исключительно из соображений сиюминутной пользы. Он крайне высокомерен и почти груб, когда чувствует силу; потерпев неудачу с собственным расследованием, Джонс тут же меняется в отношении Холмса и почти беспрекословно ему подчиняется; однако стоило поймать Смолла, как к инспектору возвращаются его самоуверенность, высокомерие и даже почти хамство. Все это еще раз подтверждает любопытную черту викторианского мира: в колониях имперский порядок поддерживают жулики и проходимцы, готовые на любое преступление ради денег. В метрополии на страже Закона стоит тупой циник, готовый отправить на виселицу невинного, лишь бы отрапортовать о раскрытии преступления.