Шерлок Холмс и рождение современности - Кирилл Кобрин

Империя ad marginem

Повесть Артура Конан Дойля «Знак четырех» («The Sign of Four») написана по заказу редактора американского Lippincott’s Monthly Magazine Джозефа Стоддарта в конце 1889 года и в 1890-м была напечатана под названием «The Sign of the Four». В течение пары лет текст перепечатывался во всевозможных британских изданиях; впрочем, как отмечают специалисты, «Знак» — как и первая повесть Конан Дойля о Шерлоке Холмсе «Этюд в багровых тонах» — не снискал той бешеной популярности, которая выпала на долю последующих рассказов и повестей о великом детективе. Любопытно также, что предложение написать повесть для Lippincott’s Monthly Magazine было сделано на обеде 30 августа 1889 года, где, помимо Конан Дойля и Стоддарта, присутствовал и Оскар Уайльд. Последний тоже обещал прислать свой роман в журнал: «Портрет Дориана Грея» вышел в Lippincott’s Monthly Magazine в июле 1890-го, «Знак четырех» — в февральском номере. Участие в этом издательском сюжете Оскара Уайльда заставило меня прийти к некоторым выводам, сделанным в конце нижеследующего текста.

Добравшись до последней трети этой книги, я хочу сделать скромное заявление. Оно таково: цикл рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе есть своего рода энциклопедия викторианского мира, эпохи, которая определяется сейчас, как «модерная», как «современность», modernity (или, учитывая, что термин придумали во Франции, modernité). Попытаться проанализировать этот мир с точки зрения историка, обозначить «модерность» как состояние общественного сознания, как тип исторического мышления (в том числе и самого автора, Артура Конан Дойля) — такова моя задача. Я пытаюсь проанализировать разные стороны Викторианской эпохи — отношение к деньгам и богатству, социальную роль женщин и даже рождение современного гуманитарного знания. Это эссе несколько выходит за рамки, в которых находились предыдущие, — здесь рассматриваются сразу несколько важнейших черт викторианизма, в том числе и те, о которых (на другом материале) я писал выше. Однако главная тема — совершенно иная; речь пойдет о британском имперском, колониальном сознании того времени и о приложениях этого сознания к разным сторонам социальной, экономической и культурной жизни.

Неоценимую помощь в этом предприятии оказало мне превосходное издание «The Sign of Four», осуществленное в Broadview Editions[16]. Редактор, автор комментариев и вводной статьи Шафкат Таухид проделал большую работу, снабдив канонический текст не только исчерпывающими историческими справками и подробными комментариями к викторианским реалиям; самое главное — исследователь составил содержательные приложения, где собраны отрывки из книг и статей второй половины XIX века, сгруппированные вокруг следующих тем: «Местный контекст», «Колониальный контекст: описания сипайского восстания 1857–1858 годов»[17], «Колониальный контекст: Первая и Вторая Англоафганские войны», «Колониальный контекст: Андаманские острова», «Отклики современников». Материалы, собранные в этом издании, дают отличную возможность погрузиться в исторический контекст «Знака четырех». Некоторые сведения мне удалось почерпнуть из ставшей среди холмсоведов классической «Энциклопедии Шерлокианы», составленной Джеком Трейси. Все цитаты из самой повести даны в переводе Марины Литвиновой.

Последнее предуведомление. Я разбил эссе на несколько небольших глав, каждая из которых посвящена одному из главных героев «Знака четырех». Вместо последовательного анализа я предлагаю сосредоточиться на этих носителях разнообразных черт (поздне-)Викторианской эпохи и сознания. Последняя главка представляет собой попытку соединить интерпретации отдельных персонажей в некую общую схему, которая, по моему мнению, и является основным героем повести. То есть формально «Знак четырех» — о сокровищах, каторжниках, страшных дикарях, о восточной экзотике и даже о любви. На самом деле — о том, как устроен британский мир, только-только ставший «современностью».

Доктор Ватсон[18]

Как известно, доктор Джон Ватсон — воплощение порядочности, психологической устойчивости, здравого смысла, благонамеренности[19] и нелюбви к богемному образу жизни. «Знак четырех», при внимательном чтении, добавляет важные социальные черты к его портрету. Доктор Ватсон — неудачник, мечтающий о браке; отставной военный врач на половинном жалованье, один из множества британцев второй половины XIX века, не получивший никаких дивидендов от колониальных захватов. Ватсон живет в съемной холостяцкой квартире, которую делит с другим квартирантом, его врачебная карьера, несмотря на все усилия, пока не задалась. Перед Ватсоном — человеком с сознанием идеального обывателя и образцового подданного королевы Виктории — стоит серьезная проблема: он должен исхитриться стать уважаемым членом общества. Набор этих шагов для него (и всех окружающих) очевиден: женитьба, солидная частная практика, собственный дом с прислугой. Таковы условия вхождения в тогдашний средний класс. На этом уровне сюжет «Знака четырех» прост и даже банален — после серии приключений доктор Ватсон обретает жену, а потом (уже за пределами повести) — приличную медицинскую практику и недвижимость. Ход весьма обыденный, однако здесь важны детали. Вот первая из них: его возлюбленная (и в конце повести — невеста) Мэри Морстен по тогдашним меркам немолода (ей 27 лет) и бедна; найти жениха ей крайне сложно. Ватсону около 35 лет, он также не очень молод (но для мужчины тогда это обстоятельство было неважно) и беден. Найти невесту ему трудно, рассчитывать на юную богатую наследницу — невозможно; оттого, кстати, он в отчаянии осознает неприличие любых матримониальных планов, если мисс Морстен получит свою долю сокровищ Агры. Не забудем: гордость у Ватсона есть — будучи человеком твердых моральных и социальных принципов, доктор не собирается менять свое (пусть скромное) место в обществе на сомнительную роль охотника за богатыми невестами.

Вообще тема социальной несправедливости, незаслуженной бедности и богатства, социального статуса и его связи с подлинным содержанием человека (и с самим статусом человека) есть одна из важнейших тем «Знака четырех». Сюжет повести строится вокруг богатства, которое незаконно (и морально неприемлемо); более того, сокровища ничего, кроме несчастья, героям «Знака» не принесли. Купец Ахмет убит; его убийцы отправлены на каторгу; бесславно гибнет капитан Морстен (и труп его столь же бесславно прячут в саду), а его дочь Мэри обречена на бедность и довольно жалкое существование (не окажись она сильной и волевой девушкой); обманувший их всех майор Шолто живет в вечном страхе, который и приканчивает его в конце концов; одного сына Шолто убивают, второй менее всего похож на добропорядочного обывателя; Джонатан Смолл попадет на вторую каторгу за преступление, которого он не совершал, там он, очевидно, и закончит свои дни; наконец, андаманец Тонга оказывается в чужой холодной стране, его выставляют, как зверя, на потеху толпе, а в конце концов просто убивают. Само сокровище рассеяно по дну Темзы и никогда не будет найдено. Единственно, кто получил хоть какую-то пользу от всей этой истории с сокровищами, Ватсон, завладевший, посредством женитьбы на Мэри Морстен, жемчугами, которые посылал ей в свое время Тадеуш Шолто. Не исключено, что вырученные за продажу этих жемчужин деньги пошли на покупку (или аренду) дома, где поселилась потом чета Ватсон. Получается, что, пройдя несколько кругов насилия и несправедливости, богатство, унаследованное от «старой» Индии (то есть по своему происхождению наследство чисто «ориенталистское»[20]), почти полностью исчезает, а его крохи идут на укрепление добропорядочной буржуазной жизни лондонского семейства, состоящего из отставного военврача (воевавшего в колониальной кампании в Афганистане) и дочери офицера колониальной армии, который охранял каторжную тюрьму для уголовников и повстанцев. Иными словами, нам демонстрируют механизм работы «старого колониального богатства» — не только на частном уровне, но и на общественном, имперском. Этот механизм порочен, соответственно, ничего хорошего сокровища, накопленные во времена до Британской империи, не принесут. Морально оправдан только капитал, произведенный в новых имперско-индустриальных условиях, — но вот такого капитала в «Знаке четырех» как раз и нет. Его отсутствие — в повести, в сознании действующих лиц, в представлениях самого Конан Дойля о современности — очень характерно. И это зияние не заполнить ничем.

Впрочем, сюжет с богатством разворачивается не только на уровне истории о сокровищах Агры. «Знак четырех» — одна из самых социально-разнообразных и идеологически напряженных вещей холмсианы. Почти все рассказы и повести о великом сыщике насыщены социальным веществом лондонской — и вообще британской — жизни; почти все слои тогдашнего общества попадают в фокус внимания повествователя — от высшего класса, аристократии и богатейших финансистов до нищих. Но все же главный герой холмсианы — средний класс, мелкая и средняя городская буржуазия и деревенские сквайры. Они — причем самые типичные для своего времени — воплощают некую социальную (и, что интересно, этническую) норму, отклонение от которой и составляет предмет расследований Шерлока Холмса. Не будь нормы (и базирующегося на нем закона), не было бы и их нарушения, не было бы интереса читателя к этим сюжетам[21]. В «Знаке четырех» же все выглядит по-иному. Здесь средний класс почти отсутствует — за исключением компаньонки Мэри Морстен миссис Сесил Форрестер. Ну и формально средний класс — это отец и сыновья Шолто, но это очень подозрительный, фейковый средний класс.