Альфа Волк - Ольга Манилова

они накапливаются и накапливаются, и обрушиваются беспрестанно, и вынырнуть из захватывающего ощущения невозможно.

— Альфа, — от потрясения собственный голос не узнаю. — Каин. Оно… Оно…

Не могу продолжать, но не только потому что теряюсь в стонах, а потому что слов таких не придумано, чтобы объяснить.

Всплески ясности в сознании дарят обрывки каких-то картин. Вроде как Каин мнет мою щеку губами, а затем лижет мне шею. Вроде как я погнула ногти об его напряженное тело. Вроде как горячая пятерня суматохой дергает мою грудь, а потом всю в себя ее вбирает, и я тут же теряю ясность на этом моменте.

— Яна, — его голос дрожью пропитан, и это включает во мне что-то сумасшедше паническое, — Яна, что… Кровь. Я чую кровь. Твою. Я чую. Яна.

Хаос его дыхания обрушивается на меня столь стремительно, что у меня едва ли не вздрагивают легкие.

Я их чувствую. Легкие.

— Альфа, — пытаюсь достучаться до него сквозь кокон блаженства. Так хорошо, но вот с ним… что-то не так. С моим Альфой. — Каин. Всего лишь… всего лишь плевра, наверно. Бывает в первый раз. Или не бывает. Нормально.

Что-то похожее на крик издает мое тело, когда он стискивает всю меня, словно выдавить всю наружу хочет, но точно не знаю… потому что узел все еще бьется короткими рывками, он заливает меня, мой Альфа дает мне так много…

— Яна! Ты… Ты! Кровь. Кровь. Твоя.

Он повторяет это слишком много раз. Впадает в столь невменяемое состояние, что я выныриваю на поверхность… где слишком много слов и недостаточно моего Альфы внутри меня.

Назойливо недостаточно, и мне так надо вернуться обратно…

— Каин, посмотри на меня, — лепечу, — со мной же все в порядке. Все чудесно. Ну посмотри.

Он видит не совсем ясно. Ищет меня будто бы носом. Пальцы железом закаляют мои предплечья, хватка ужесточается. Мой Альфа волнуется. Мой Альфа раздосадован.

— Посмотри на меня, — чем-то властным взываю, хотя звучу даже нежно. — Все чудесно. Эта кровь… неважно. Держи мои руку.

И он, наконец-то, встречает мои ладони своими. Мне даже удается притянуть его к себе и удовлетворенно вздохнуть. Альфа пахнет чуть спокойнее сейчас. Я его смягчу. Нельзя, нельзя переживать такое.

— Все чудесно.

— Нет, — вымучивает он, а потом хрипом стонет, и головой упирается в мою шею. — Нет, провиденье, я… я сделал это.

Обнимаю его, всем-всем, но этого недостаточно и Альфа слишком широкий. Делаю вторую и третью попытку, и упрямый Альфа сдается!

— Невозможно быть крабиком, — объясняю я. — Если бы я была крабом, то всеми бы руками тебя обняла.

— Омега, — его голос льется ливнем, — где кровь, где она. Где, где.

— Тихо, Альфа, — немного сержусь я. — С нами все хорошо. И с тобой, и со мной. Еще минуту, пожалуйста.

Коже на шее становится на миг больно, а потом запредельно хорошо и волнительно, и я глажу его волосы на затылке, потому что он упоительно тычется как раз туда, в мою шею, в петле транса, в петле собственных инстинктов.

… и почему это нельзя нам целоваться?

Какое-то странное табу.

Мы с Каином целуемся, и не хотеть повторения невозможно.

Кто это придумал, что Альфам и Омегам не стоит целоваться!

Узел спадает достаточно, чтобы Каин мог выйти из меня. Остаточные волны сенсорного счастья все еще дразнят влагу моей кожи, но теперь будто сожалеющим холодком.

Но Каин не выходит из меня так, как я ожидаю. Он практически сползает с ужасающе потной поверхности моего тела, и от беспокойства я даже на локтях привстаю. О, оказывается, дерево стола подо мной все это время было таким неудобным.

— Каин? — таким слабым голосом завожу, что сама себя хватаю за горло, чтобы проверить.

Может, кто-то украл мой голос, пока я в реальность блаженства укуталась.

Слегка толкнув края столешницы, он наконец-то выпрямляется и отходит в сторону совсем немного. Эрекции вовсе не опала, и его покачивающийся член… оказывается прямо запредельно внушительным.

Невольно сглатываю, потому что это так странно и запутано, что я этого не отметила, когда он… ну когда он во мне энергичными толчками электричества на полгорода намотал.

— Ты… Кровь твоя пролилась, потому что ты — девственницей была? Совсем непокрытой! — орет он вдруг так, что у меня по спине будто эхо камнем прокатывается. — Отвечай же!

— Каин, — запинаюсь я. — Я сказала тебе. Ты сам спросил… Был ли Альфа… у меня? — глажу собственные бедра, чтобы руки куда-то деть. — Я-я сказала, что нет. Не было. Т-ты забыл?

— Альфа! Альфа! Вот что я спросил. Как тебе пришло в голову не сказать мне! Мне!

В разбивающем меня вдребезги шоке смотрю в него. В его серых глазах застыли слезы ярости и беспомощности. Поверхность его штормовых глаз будто оказалась туманным зеркалом. И теперь оно разбилось.

Я срываюсь со стола, он прихватывает и приподнимает меня на автомате, следуя инстинкту.

— Альфа. Каин! Я… Извини меня. Я не знала, что это надо сказать. Пожалуйста! Ты же видишь… Я не поняла, что надо.

Грудина его вздымается мне прямо в лицо.

Откуда-то во мне берет верх над всем остальным незнакомый навык: и я надавливаю на массивные одеревеневшие руки, и смотрю на Каина запрокинутым лицом, и он подхватывает меня выше, и теперь я на потемневшее лицо с раздутыми чернью венами смотрю сверху.

Разглаживаю вены, как в маниакальном припадке. Разглаживаю и разглаживаю, и они кажется слушаются мою настойчивую ласку. Пятками в воздухе чувствую холод, а тут — между нашими лицами и нашими сердцами, вниз по косой — очень тепло.

— Все хорошо, Каин, — шепчу как заведенная. Волосы кое-где волной застилают глаза. — Все хорошо, чудесно. Ничего не случилось плохого.

— Все хорошо? — переспрашивает он, будто язык только выучил.

— Как… будет Альфа на том языке? — быстро спрашиваю, а вены под моими пальцами, слава провиденью, холодеют. — На языке старого света. Твоего.

— Это не мой свет, — почти по слогам произносит он. — Тот язык старше континента.

— Хорошо, — киваю и киваю. — Как будет Альфа… по-старому?

— Рапид, — выговаривает он медленно. — По-старому будет Рапид. Но называй меня просто Каин.

— // —

Он относит меня на диван по моей просьбе. Я отлепляюсь от его грудины, оказавшись на подушках, чтобы найти воды. На нижней полке примыкающего стола виднеется поднос и я тянусь туда рукой, но Каин опережает меня и весь поднос перед нами ставит.

Его движения медленнее обычного, но лишены былой вышколенности. Словно тело зависло и в промежуточном состоянии, и в размышлениях, и не все части адаптировались к изменениям в других частях.

От воды отказывается.