Альфа Волк - Ольга Манилова

буду учитывать твои интересы. Яна. Ты вынуждаешь меня, — его взгляд срывается и вниз опускается, и он головой поводит. — Ты меня к этому моменту привела, — его голос на шепот срывается, но потом он сразу же осекается: — Я не обвиняю тебя, я объясняю. Ты используешь повышенную дозу супрессантов, как и я. Кому, как не тебе, знать насколько это опрометчиво. Не вынуждай меня…

Рапид останавливается на несколько мгновений. Дарит себе и мне пары вдохов.

— Презентуй себя, — жестко выговаривает он и будто столешницу в себя двигает, хотя я ничего толком разглядеть не могу.

— Нет, — сквозь слезы выдавливаю, — не таким образом. Мы не связанные еще.

— Ты знаешь, как это делать? Правду! — рявкает он и от стола отталкивается.

— Да!

Слезы текут, но я не останавливаю их. Мои руки все еще вдоль обнаженного тела вытянуты.

Презентовать себя — это значит показать Альфе готовность разделить близость. Показать физическую готовность, обычно в позе какой-то развратной. Я не буду этого делать!

— Это потому что это слишком старый обряд, — выплевывает Рапид, — или потому что у тебя подготовлен список запретов для меня?

— Это ты мне запрещаешь и ты меня заставляешь!

— Ты погубишь себя, и погубишь нас. Есть то, как это все работает, и ты должна уяснить реальность. Если я прошу, я не унижаю тебя. Я не ради этого… прошу тебя.

— Ты за меня решаешь, что для меня унижение или нет? — наконец-то слезы вытираю и сопли размазываю.

Теперь четче все вижу, а его лицо расползлось черными венами по сторонам. Вздувшиеся линии настолько толстые, что создается иллюзия будто и так массивное лицо в два раза больше стало.

И я не пугаюсь, потому что он заслуживает. Для Альфы невыносимо, если его Омега настолько расстроена, как я сейчас, и один только запах слез на нервах играет, а здесь болото уже наплакано подо мною.

И это все сделал он сам. Когда толкает речи, как нужно следовать правилам.

Трус.

Ему всегда нужно власть свою демонстрировать. А я-то думала…

Выпрямляюсь и мурашками вмиг покрываюсь.

Рапид со свистящими звуками выдыхает.

Я чувствую, что сейчас случится нечто страшное.

Его настрой расходится замедленным раскатом грома вокруг нас.

— На колени, — отдает он Альфа-приказ.

Дыхание в одночасье начинает подчиняться иному ритму.

Это станет непоправимым.

Меня неумолимой силой тянет к полу, и одно колено собирается опуститься на ковер раньше, чем другое.

Нет, сцепляю я зубы.

Я не позволю ему подчинить себя.

Но самое главное — я не позволю ему разрушить нас.

Все будет впустую, и подобное уже не вернешь вспять.

Я не позволю ему уничтожить шанс на что-то хорошое.

Потому что, как бы там ни было, я знаю точно, что шанс у нас до этого мгновения был.

— Я стану…

Я стараюсь выпрямить одно колено, и, пошатываясь, почти возвращаюсь в изначальное положение.

— … на колени…

Изнутри висков безбожно гремят нарастающие радиусом постукивания. Мысли забиваются потяжелевшей от воды ватой, но я вытягиваю и держу «нет» на поверхности.

— … когда сама захочу.

Можно ли умереть от сопротивления Альфы-приказу? Возможно, столь редкий шанс подобного эксперимента выпал на мою долю.

Голова кружится болью, и когда я падаю, то задеваю его руки, потому что он уже добежал сюда.

— Яна! Нет!

Его крики оборачиваются глухим рокотом, как в туннеле, и он слишком сильно трясет меня за плечи. Теплая жидкость затекает мне в рот, а перегородка в носу будто пожар пережила.

Зачем-то я беру его за руку, и он сжимают мою ладонь жаром и дергает ее. Свет становится тусклее и тусклее, но я все равно повторяю мысленно «нет». Пятерня обхватывает меня за голову сзади и так медленно-мучительно-медленно приподнимает…

Я снова слышу его голос, но, видимо, Каин попросту стал кричать громче:

— … Яна! Я отменяю приказ. Очнись! Нет! Отменяю! Я ОТМЕНЯЮ ПРИКАЗ!

Глава 13

…. в пенистых водах Пещерного океана, скалятся ветрам горные пики, задевая алые прорехи в золоте закатного полотна…

— Моя мама всегда… — шепчу я ознобом в его теплые железом уста.

… их сестра-скала не доросла, на холмах волчьего Ашшура гранитом впаяна всегда…

— … когда дверь входную… — похищают хриплые вдохи мои слова.

… там полынью боль растеклась, мчится в вену стрела — до последнего брата-Рапида…

— … открывала, улыбалась…. — просыпаюсь я.

Он ловит мое лицо, твердью неспокойной ладони. Откидываюсь на подушку, а большим пальцем Рапид разглаживает что-то на моей щеке.

— … всегда, когда дверь открывала, — задумчиво повторяет он.

Да-да, я это знаю. Не могу вспомнить сейчас, вспомню потом.

Пытаюсь взгляд на Каине сфокусировать. Он так близко сидит, что не такая уж легкая задача. Когда он совсем рядом — его очень много.

— Как тебя зовут?

Подавляю смешок, но что-то невесело, как вата в голове раздувается. На диване я лежу обнаженная, а он мой локоть сжимает, загиная место укола.

— Я помню свое имя, Рапид.

— Нет, — протяжно выдыхает Мясник, — как тебя по-настоящему зовут?

В серых глазах улеглась странная смиренная решимость. Он опускает левую руку к моему животу и следит за растянутыми движениями собственных пальцев.

— Я-яна, — отвечаю через некоторое время. — Мое настоящее и единственное имя.

— Единственное, — повторяет он, не поднимая головы.

Вата в мыслях потихоньку сдувается, намокая переживаниями и чувствами. Святое провиденье, этот зов истинных разведет руками любые облака усталости. Лишь бы вы, избранные, потрахались наконец-то.

— Что ты вколол в меня?

— Фроброр.

Если у него в кабинете хранится запрещенный и недоступный даже на черном рынке Фроброр, тогда случайно… василиска за ковром не завалялось? Всегда хотела познакомиться.

— Фроброр, — уточняюще повторяю я, — тот который усилитель и тот который как это здание стоит?

— Тот самый, — бормочет Рапид.

Мы оба наблюдаем за его рукой, устроившейся темным пятном прямо у спелого овала моей груди. На свои соски я уже смотреть не могу, они постоянно в таком состоянии.

— Купил, когда совещание у нас третье было. После.

Отвожу взгляд, потому что… не могу так думать. «После» он купил. Хотелось бы обвинить его в манипулятивной лжи, но ведь он не врет.

— Сколько времени… прошло, — неуверенно интересуюсь.

— Часа два. Может, несколько жизней. Не знаю, Яна. Иногда я начинаю подозревать, что ты и не Омега вовсе. Но потом… слышу твой запах, и смехотворно все. Вообще все неважно становится, знаешь?

— Может, я — Омега под стать своему Альфе.

— Своему Альфе? — хрипит он. — Это кто такой?

Ну вот, оказывается надо было просто чуть не умереть, чтобы в кое-ком обнаружилось чувство юмора.

Следы вен,