Программа защиты любовниц - Галина Романова

— Да нет, адвокат все разрулил, классный спец. На мне будто ни пятнышка, но Оля-то где??? — закончил он плаксиво. — У меня же с ней свадьба должна была быть, а она пропала! Вместо нее в кладовке Ванькин труп, что делать-то, сосед?!

— Да-аа, тут дело литром не решишь, — вдруг чмокнул губами Уваров, вылил остатки водки в свой граненый стаканище и начал скручивать крышку у бутылки виски. — Будем пить сейчас, Вова, будем думать и станем говорить.

— О чем?! — Черных с болью смотрел на янтарную жидкость, заполняющую его стакан.

— За жизнь станем говорить, Вова, и за то, сколько ты готов заплатить за то, чтобы людишки начали шустрить. Ну, будем, Вова…

Глава 8

Спагетти склеились несъедобным комком, Мельников с тоской наблюдал за тем, как на самом верху этой неаппетитной кучки тает кусок масла. Шлепнул сверху горсть мелко натертого сыра и взялся за вилку.

Ему надо просто было съесть хоть что-то, хотя и не хотелось совершенно. Но не есть третий день — это уже перебор. Володин станет ворчать, слушая урчание в желудке у друга.

— Ты должен быть сильным и энергичным, брат, — сетовал тот, наблюдая за тем, как тает на глазах его лучший друг. — Мы найдем ее, обязательно.

— Ага, — кивал в ответ Мельников, хотя уже не верил в это.

Олю убили, понял он вчера ближе к ночи, когда сидел на своем балконе и смотрел на холодные далекие звезды. Если бы ей удалось убежать, она давно бы нашла способ связаться с ним или со своим женихом, лощеным уродом, которому удалось выскользнуть из их рук, как угрю.

Она бы дала о себе знать своим друзьям, а от нее ни слуху ни духу. Ее убили просто как случайного свидетеля, просто устранили и все, вывезли из дома. За ним очень удобная тропа, там можно десяток трупов протащить, сунуть в машину и уехать, оставшись незамеченным. А Олю, худенькую, изящную, можно было вынести в большой сумке.

И что самое печальное, никто ничего не видел и не слышал! Он насчитал три дома, в обзор видеокамер которых могли попасть злоумышленники. Сначала просто попросили, потом официально, ни черта никто не помог! Никто ничего и никого не видел и не заснял, ни людей, ни посторонних машин. Он и сам таращился в эти записи — пусто. Причем часть записей велась неравномерно. Отсутствовали целые куски времени, по отсутствию этих кусков тоже никто ничего пояснять не захотел.

— Света, наверное, не было…

— Не знаю, может, сбой какой-то…

— Ой, да кто знает, чего эта камера так пишет!..

И что скажешь людям на такие вот ответы, если ты пришел к ним помощи просить? Ничего!

Валера медленно накручивал на вилку спагетти, тянул их из тарелки, равнодушно наблюдая, как тянется следом тонкая нитка расплавившегося сыра. Отправлял все в рот, жевал, вкуса не чувствовал.

Смириться…

Надо было смириться с тем, что он потерял Олю. Не надо было снова тормошить и ее и свои чувства тем роковым вечером. А он напился и растормошил. Она расплакалась, позвонила жениху, тот очень быстро примчался за ней, наверное, он очень любил ее, невозможно было не любить! Оля что-то наговорила ему по дороге, вполне возможно, решила отложить свадьбу. И эта холеная сволочная морда посадила ее в своем доме под замок.

Потом, видимо, перепугалась и заявила о ее пропаже.

А может, он и не врет, и это Оля попросила его заявить так. Потому что боялась, что Валера снова станет тянуть из нее нервы.

Оля находилась в доме своего жениха, когда туда явились убийцы. Им нужен был Иван. Они убили его, а заодно устранили и ее, как свидетеля преступления. Вот и все! Других версий у него не было. То, что Оля могла убить своего тюремщика — так думал временами Володин, — Валера считал бредом. Оля не могла! Она не справилась бы пускай и с переломанным, но все же мужиком, имеющим за плечами богатейший опыт в плане обороны и нападения.

Оли больше нет.

Теперь вопрос, как найти ее убийц?! Ни следа, ни зацепки. След на подоконнике, внимание к которому привлек холеный Черных, мало что сказал криминалистам.

— Да, царапина свежая, — пожимали они плечами.

— Что за синева в трещине? — дергал Мельников нервно кадыком, надеясь на чудо.

— Это крем для обуви синего цвета. Обычной марки, который выпускается — мы уточняли, — подчеркнули эксперты. — Фабрикой, имеющей по стране с десяток филиалов, рецептура везде одна.

— Что можно мазать таким синим кремом? — дергал он замотанных экспертов снова и снова.

— Этим кремом не мажут, Валера! — стенали они от его настойчивости. — Этим кремом чистят обувь. Преимущественно синего цвета.

— А какая обувь может быть синего цвета? — задавался он вопросом. И сам же себе отвечал: — Любая! Кроссовки, туфли, мокасины… Но скорее всего, для лазанья по подоконникам была использована спортивная обувь.

Найти по таким признакам преступника все равно что океан черпать чайной ложечкой.

Тупик…

Мельников кое-как впихнул в себя спагетти, швырнул тарелку с сырными сталактитами в раковину, распахнул окно и полез в ящик шкафа за сигаретами. Он тысячу раз бросал курить, Оле обещал, ее больше нет, наверное. Обещать больше некому, да и перед тем, как ей исчезнуть, она не особенно сильно морочилась его дурной привычкой, ей было все равно.

Почему же ему не все равно, а?! Почему так дерет душу?!

Потому что он все еще любит ее! Любит всем сердцем, любит всей душой, и так ему мерзко без нее, что…

Мельников часто заморгал, сам себе объясняя, что глаза заслезились от дыма. Ткнул окурок в пепельницу и пошел из кухни. Надо было позвонить Володину, спросить о новостях.

Он знал, что новостей нет, но позвонить хотел. Вдруг тот замотался и забыл оповестить его?

— Ты чего, Валер? — Володин шумно дышал в трубку.

— Просто… — Мельников притворно зевнул. — Мало ли, думаю, может, ты скучаешь без меня.

— Я без тебя бегаю, дружище.

— Бегаешь? Куда?

— Не куда, а для чего! — фыркнул Володин и задышал еще тяжелее.

— И для чего?

— Для того, чтобы стать стройным. Уф… Щас, погоди, остановлюсь, отдышусь. — Какое-то время в трубке было слышно лишь вдохи, выдохи, потом Володин смачно сплюнул и пояснил: — Врач сказал, что если десять килограмм не сброшу, то до инсульта мне рукой подать. И самое главное, пиво запретил, прикинь!

— Убийца, — грустно пошутил Мельников, покосившись на свой плоский живот.

С чем у него никогда не было проблем, так это с лишним весом. Он мог есть, мог не есть, вес оставался на одном уровне. Володин с Олей ему беззлобно завидовали.

— Все, отдышался, — проговорил Володин. — К подъезду подхожу. Сразу скажу, что к своему, к тебе не приеду, не проси. Сейчас водные процедуры, потом дыхательная гимнастика и здоровый сон.

— Ишь, ты! Жениться, что ли, собрался?

— Нет, пожить подольше.

У Володина запищал сигнал на подъездной двери, потом дверь с грохотом за ним закрылась, через несколько его шумных шагов загремела дверца почтового ящика.

— А почты-то, а почты, — пыхтел его друг, выгребая корреспонденцию из узкой щели почтового ящичка. — Вот ведь не нужен никому, а все что-то шлют мне, шлют… Ты вообще, чего звонишь-то, дружище?

— Да так.

— Может, я тебя наберу из квартиры? А то я тут половину конвертов по полу рассыпал.

— Валяй! — разрешил Мельников с грустным смешком.

Он не стал спрашивать его про Олю. Раз друг бегает трусцой и помалкивает, значит, ничего нового нет. Валера прошел в комнату, упал на диван, положил рядом с собой телефон, уставился отсутствующим взглядом за окно.

За стеклом висел ярко-голубой квадрат неба без намека на облака. Конец июня, конец дня, а жара полуденная и не спадает. Остро захотелось грозы и дождя. Чтобы молотили тяжелые капли по подоконнику, стучали распахнутые порывистым ветром форточки, чтобы воздух наполнился свежестью и прохладой.

Но он тут же вздрогнул, подтянув колени к животу.

Нельзя дождя! Нельзя грозы! Каждая новая жертва серийного убийцы, за которым они давно и безуспешно охотились, появлялась наутро после непогоды. Поначалу на это не обратили внимания, но после четвертой жертвы все наполнилось зловещим смыслом, и хотя они с Володиным пока не доложили никому о своих соображениях, для себя по умолчанию решили, что эта мразь отлавливает зазевавшихся девчонок в дождь.

Кажется, он задремал. Ему даже что-то приснилось: темное и тревожное. Он мучительно размышлял в этой неприятной дреме, был очень сосредоточен и серьезен и едва не пропустил звонок от Володина.

— Алло, — просипел Мельников в трубку. — Чего ты, брат?

Тут же взгляд его уперся в оконный проем. Небо нахлобучилось сизыми облаками, простреливаемое грозовыми сполохами. Дождь все-таки будет.

— Ты дома? — спросил, замешкавшись, Володин.

— Да, задремал чего-то. — Он протяжно зевнул, потер глаза. Тут же сказал со значением: — Видал? Гроза собирается.