Капля духов в открытую рану - Катя Качур

сходи. Начинай везде и сразу, берись за любую работу, а там как сложится. У кого где фортуна стреляет. Конечно, лучше у Нехорошева закрепиться. Там хоть гонорары приличные. Пятьдесят рублей за сюжет. А пока давай по сосиске в заднем проходе!

– В смысле? – Асины глаза округлились.

– Там, с заднего входа в АСК-3[17], откуда мы пришли, самая дешевая забегаловка, сосиски в тесте почти даром, из картона, конечно, но голод фиксируют.

Ася выдохнула. В туалете она переодела купленные колготки телесного цвета, и они вновь пошли по кишке длинного перехода в первоначальное здание. Пройдя его насквозь, очутились в «заднем проходе». С одной стороны от двери был киоск, где две полные продавщицы суетились перед огромной очередью, наливая кипяток в «Доширак», разбавляя водой порошок «Юпи» и подогревая в микроволновке сосиски в тесте. С другой – стояли в ряд длинные столы с лавками, битком набитые шумящим народом.

– Похоже на предбанник ада. – Ася оробела.

– Не ссы, здесь все свои, такие, как мы с тобой. – Макс взял ее за руку и поставил рядом с собой в длинную очередь, которая, впрочем, двигалась быстро. Попутно он со всеми здоровался, жал руки мужчинам, сыпал комплименты девушкам всех возрастов.

– Это Ася, она работает у Нехорошева, – то и дело повторял Макс каждому входящему.

– Макс, – шепнула Ася ему в ухо, – но я же не работаю у него!

– Ну как-то же мне нужно тебя представить! – ответил Макс ей на ухо, одномоментно прихватив губами мочку.

Они взяли по сосиске с кофе из пакетика и сели в тучу гудящих людей.

– Это Ася, моя девушка, работает у Нехорошева, – еще раз громко объявил Макс, обнимая Асю за талию.

– У тебя вроде вчера была другая, – крикнул кто-то из толпы.

– С сегодняшнего дня это моя любовь на всю жизнь.

Они впихнулись в крошечное свободное место на скамейке, Макс задел локтем товарища, пролив часть кофе Асе на колготки. Достал несвежий носовой платок, начал оттирать, встав перед ней на коленки на грязный пол из крупной плитки. Ася визжала, все ржали, толкались, травили байки и анекдоты. Все это показалось Асе дико романтичным, она будто влилась в среду, где все были родными и равными. Разговоры шли о съемных квартирах – кто, где, за сколько, о гонорарах, о начальниках, о каком-то Лосе, неизвестном Асе, но крайне популярном чудике, вызывавшем гомерический хохот. Она чуть не опоздала на следующую встречу, и они вновь неслись по бесконечным коридорам, переходам и перемычкам до нужного кабинета. Закрыв за ней дверь, Макс сел на корточки в коридоре и ждал окончания разговора, как навеки верный пес.

За две недели Ася получила задание в четырех телекомпаниях. Вставала в шесть утра, неслась на съемку, отписывала на коленке, монтировала до позднего вечера. Путалась в адресах, не знала Москву даже примерно, однажды, наговаривая текст в микрофон, ляпнула «Савеловская» вместо «Савёловская».

– С Сыктывкара, что ли, – ухмыльнулся монтажер.

Ася промолчала. Она закурила, питалась в «заднем проходе», сломала каблук, перешла на кроссовки, спала по четыре часа в сутки, купила на папины деньги первую мобильную «Моторолу» размером с тапок. В итоге получила приглашение во все программы сразу.

– Ну ты даешь! – завистливо резюмировал Макс. – Куда двинешь?

– Да сама не знаю. – Ася была настроена на авторскую программу, как в Н-ске, но в ней пока видели только корреспондента.

Как-то во время просмотра прямого эфира «Сегоднячко» ее «Моторола» запела металлическую мелодию.

– Привет, девочка с дыркой на коленке! – раздался в трубке веселый голос.

– Привет, кто это?

– Андрей Нехорошев.

– Очень приятно. Чем обязана?

– Да я соскучился по тебе. Слышу, в «Сегоднячке» работаешь. Давай приходи, что-нибудь придумаем.

На следующий день она снова сидела в его кабинете с Федей и Афанасием Гераниевичем, занятыми тем же, чем и в прошлый раз.

– Вас тут всех как заморозили, – сказала Ася, вспоминая, сколько успела сделать за этот месяц.

– А мы никуда не торопимся, – ответил Федя, отправляя на съедение шредеру исписанную бумагу. – Постоянство – залог хорошего пищеварения.

Асин желудок, набитый бумажными сосисками, отозвался солидарностью с Федей противной ноющей болью.

– Откуда узнали мой телефон? – спросила она.

– Макс дал. Мы, если нужно, со дна океана достанем. Ну что, попробуем поработать на главный канал России? – Нехорошев заулыбался и в этот момент стал похожим на обаятельного сытого кота.

– Красивые носки, – сказала она, посмотрев на безупречный переход от голубых джинсов к ботинкам цвета нави через дымчато-синий хлопок.

– Знает, чем подмазать, – ожил вдруг Афанасий Гераниевич. Федя засмеялся. Нехорошев довольно прищурился. У него были белесые брови и глаза под цвет носков – дымчато-синие.

Как-то незаметно для себя Ася остановила выбор на программе Нехорошева. Он оказался грамотным редактором, хотя порой включал большого начальника, был человеком лояльным и даже мудрым. Ценил хороший слог, быстроту мысли и женское общество. Несколько раз приглашал Асю в кино, впрочем, как и других журналисток, водил в кафе, шутил, смотрел на нее подолгу, не мигая, глазами цвета дорогих носков-индиго.

– Армани, – признался однажды Нехорошев. – Носки – только Армани.

– Как скажешь, Андрюша.

Глава 15

Это было летнее воскресенье. Безнадежно лил холодный дождь. Нехорошев сменил девятку «Жигулей» на новую темно-синюю «Вольво» и заехал за Асей похвастаться и покатать. Двинулись по трассе в Софрино, в полузаброшенный пансионат, в прошлом – для сотрудников телевидения. Нехорошев был москвичом из семьи генерала МВД и проводил в этом санатории свои детство-юность среди известных дикторов, ведущих, актеров и певцов. Стрелка скорости зашкаливала за двести, капли дождя бежали по стеклу вверх.

– Андрей, не гони, дорога мокрая. – Ася впечаталась в сиденье, вспоминая, как он и раньше выжимал из старой девятки сто пятьдесят километров в час.

– Да ладно, надежная девочка. – Нехорошев летел торпедой по шоссе, которое захлебнулось июльским ливнем, и не чувствовал скорости.

Он уже два года ходил кругами вокруг Аси, то показывая свою крайнюю заинтересованность, то абсолютное равнодушие. Отстоял перед начальством ее авторский проект, посадил в эфир, потом резко убрал, снова посадил. И так бесконечно… Ася привыкла к этим настроенческим качелям, ценила как руководителя, посмеивалась над его истериками и приступами мрачности. Отсматривая готовый сюжет после ее командировок, он безошибочным чутьем определял, с кем из героев репортажа у нее была взаимная симпатия или приключение, и даже интуитивно чувствовал по тому, как снят материал и стендап[18], влюблен ли в нее оператор или равнодушен. После одной из таких поездок на Камчатку Нехорошев не находил себе места. Ася вернулась спустя десять дней командировки, куда