Книга без названия - Юрий Валерьевич Литвин

постов, но воспитанники его несли в себе ту божественную искру, которую обязан зажечь учитель в сердце своего ученика. Сколько их было? Тысячи? Миллионы? Я не знал. Но знал, что Александр обладал особенным даром – зажигать в душах человеческих свет Разума, а в умы вкладывать сердце. Брат Александр, по условиям Соглашения, должен был основать при одной из германских тюрем школу перевоспитания малолетних преступников, в которой полицейские методы воспитания заменяли идеалы высокой духовности, и мальчишкам создавались условия, ничем практически не отличавшиеся от тех, которые они бы имели, находясь в обычном учебном заведении. Поначалу все шло хорошо, а потом… Потом в школу по неизвестным каналам стали проникать наркотики…

Хидетоши Акаси, являвшийся на самом деле братом Бергом, был руководителем крупнейшей корпорации по производству компьютерной техники и стоял на пороге создания и запуска в производство принципиально новых компьютерных сетей, которые в случае внедрения, помогли бы человечеству решить проблему накопления и обработки информации, с которой уже не справлялись ныне существующие системы. На беду Акаси был не только руководителем, но и крупнейшим специалистом в указанной области. Его нашли мертвым в собственном рабочем кабинете. Врачи установили диагноз – острая сердечная недостаточность. Акаси на тот момент было 48 лет.

В некрологе, подписанном рядом выдающихся специалистов и коллег, было отмечено, что со смертью господина Акаси, прогресс в освоении новых компьютерных технологий был приостановлен как минимум на десяток лет, гигантский срок для этой области знаний. Странным образом со смертью Берга совпали ряд вспышек неизвестного происхождения вируса, поразившего память главного компьютера корпорации, а также взрыв на территории института, где располагался базовый архив…

Брат Вильям носил имя Мохаммед Абдуллах Эль-Сабер Хуваиди и являлся полномочным представителем теневого правительства Земли. Один из членов Ордена постоянно входил в состав этой нигде не зарегистрированной организации, которая насчитывала девятнадцать влиятельнейших лиц на планете. Люди эти не мелькали в экранах телевизоров и на страницах газет, они не участвовали в благотворительных шоу, но держали в своих руках реальные рычаги управления планетой. Этой организации подчинялись все крупнейшие финансовые и политические образования Земли.

Вильям должен был решить афганский вопрос. Единственная страна мира никогда не позволявшая поработить себя многочисленным завоевателям, отсталая и феодальная, но не потерявшая своего пускай не для всех привлекательного лица, казалось, вот-вот рухнет и превратиться в подобие иных европеизированных соседей типа Пакистана. Рухнувший режим Талибана создал возможность для проведения в Афганистане уникального эксперимента по созданию новой государственности в кратчайшие сроки. Вильям проделал гигантскую работу, в результате которой пришли к компромиссу практически все заинтересованные стороны, включая и новое афганское правительство. Но… в решающий момент брат Вильям оказался застрелен собственным телохранителем, проработавшим в его охране около пятнадцати лет. Впоследствии, у охранника было установлено очень редкое психическое заболевание, практически не имевшее аналогов в истории медицины. Со смертью Вильяма вся комбинация рухнула как карточный домик. В Афганистане произошел очередной переворот и к власти снова пришел Талибан…

«0:4…» – сказал я себе, прочитав эти строки, – «0:4…» После чего перешел к живым…

Для того чтобы начать действовать мне нужно было связаться с кем-то из членов Ордена. Причем непременно с союзником. Ошибка в выборе кандидата могла привести к непоправимым последствиям, в том случае, если бы я не сумел вычислить предателя и сделал бы на него ставку.

Когда совершается преступление всегда важно правильно определить его мотив. В данном случае у предателя тоже был свой мотив и достаточно серьезный. Черный Клан, делая ставку на этого кандидата, должен был сделать ему такое предложение, от которого тот не смог отказаться. Как ни крути, все упиралось в вопросы власти и в свете приближающегося конца света, кто-то из наших братьев должен был взять на себя функции Антихриста.

Марго… Единственная женщина из всех нас. Пожалуй, начать надо с нее. В предательство Магдалины я не верил, тем более что Антихрист должен быть мужчиной, хотя… Мысль интересная, но, тем не менее, выбора на данный момент у меня не было. Марго должна помочь мне во всем разобраться. Разные лица проносились перед моим мысленным взором. Такие разные и все же… Это были они. Каждый раз, рождаясь в новом облике, члены Ордена не утрачивали целостности личности. Это было непременное условие.

Марго… Мария… Какая ты сейчас? И все-таки я помнил ее той самой первой, когда она еще не была Сестрой, а была повзрослевшим немного наивным ребенком с копной черных кудрявых волос и… безгранично влюбленной в Огеста…

Я задавил в душе ростки давно забытых чувств и выудил из досье необходимые бумаги. Она должна была находиться в Париже. «Конечно», – усмехнулся я про себя, – « Где же еще?» На данный момент ей было 37, она считалась крупным социологом и курировала область человеческих взаимоотношений.

* * *

33 г. н. э. Иерусалим Резиденция римского наместника

Солнечные лучи с настойчивостью, присущей слухам и неприятностям, проникали под своды дворца великого прокуратора Иудеи, и не было спасения ни от первых, ни от вторых. Понтий Пилат нервно расхаживал по мраморному залу, такому огромному и пустому, что казалось заполни его легион римской пехоты, от не станет от этого менее мрачным и пустым. Прокуратор сжимал кулаки от переполнявших и душивших его мыслей, всемогущего Всадника разрывало на части собственное бессилие в складывающейся ситуации. «Безумцы! Безумцы!… Всемилостивый Боже, за что дал ты людям способность мыслить и совершать поступки. Лучше бы Ты наградил этим тварей бессловесных…»

Беседа с первосвященником Каиафой была причиной прокураторского гнева. Он повертел в руках старинную глиняную амфору из Древнего Афона, но сумел подавить в себе почти непреодолимое желание превратить изящное произведение искусства в груду осколков, в нем, наконец, проснулся воин, вытеснивший из души прокуратора случайно вошедшую туда слабую истеричную женщину. «Каиафа… – прошептал Пилат, осторожно ставя на место амфору. – Значит, вы все уже решили. За меня… Значит, наместник римского императора во вверенных ему владениях уже не может принять сколь-нибудь серьезное решение. Очень, очень хорошо… Пускай будет по вашему». Он на секунду сжал руками виски и неожиданно улыбнулся. Эта улыбка была знакома не многим, но их уже не было в числе живых. Так Понтий Пилат улыбался на поле брани, еще, когда он не был прокуратором столь ненавистной ему Иудеи. «Будь, по-вашему…», – еще раз произнес он и, открыв глаза, словно в первый раз обвел уже ясным взором колонны, мозаику и холодный мрамор своих прокураторских покоев.

– Вы хотите казни? Будет вам казнь. Крови его захотели? И кровь вам будет.

Когда