Удар с небес - Ксения Васильева

Конечно, зря старикан так уж расслабился, подумал быстро Макс, соображая, что можно сделать... Пожалуй, ничего. Жаль.

Но глаза его, чистые ореховые, с прозеленью, - глаза, подвижное лицо, - отражали все и старик рассмеялся.

- Вы - разумный молодой человек, - просчитали быстро и поняли, что имеете на руках мелочь, а у меня, - Джокер! Вы - умный мальчик, но вас надо долго и скрупулезно учить, чтобы вы научились владеть своим лицом, эмоциями, ну и так далее... Нет, я бы вас к себе не взял. Сейчас.

Максу очень хотелось лихо ответить старику, но тот был так вежлив и обтекаем, что ничего подобного же, острого, не находи - лось, а хамить не хотелось, он ощущал, что тут не то место, и старик оказался не совсем тот, каким Макс его представлял: здесь хамить, - значило бы выглядеть глупым.

Но дальше молчать нельзя.

А впрочем, почему - нельзя?

Пока старик ещё раз конкретно не спросит его о чем-то, Макс посидит, а может и покурит, если хозяин разрешит.

Он ещё мельком подумал, - а не выложить ли пистоль на стол, так же, как старик?.. Но тут же отмел этот детский маневр.

А тот будто слышал мысли Макса.

- Мой юный друг хочет курить? Ради Бога, пожалуйста, - и неуловимым, каким-то киношным жестом пустил по столу, ровно к Максу, - пачку "Парламента" и зажигалку.

Макс с наслаждением закурил, подумав, что через пять минут, если он не покажется в окне, начнутся "осада и война".

- Простите, - сказал хрипло Макс, голос осел от волнения, - но я должен дать знак свои друзьям, что все в порядке... Я по - дойду к окну...

Старик покривился.

Макс понял.

- Тогда позволите позвонить?

Старик опять покривился, но разрешил.

Макс жутко боялся, что у него станут трястись пальцы от ситуации, напряжения, нервов... Но оказалось все же, что он умеет держать себя в руках. Ни один палец не дрогнул.

Ответила тут же Алена, тревожно и слишком громко. Надо всему предприятию придать больше солидности, а то выглядит оно каким-то далеким детством, подумал Макс и сухо сообщил: это я. Все в порядке. Прошу всех быть дома. Отключаюсь.

Старик слушал его приказы и покачал головой, как бы что-то не одобряя.

- И что же это у вас за организация? И чем вы занимаетесь, молодые люди и девицы? Убиваете ненужных стариков? Я слышал о таком. Но вот вы почему-то внушаете мне доверие, и мне не кажется, что вы сейчас схватите топор и разрубите меня на куски, а потом разошлете малой скоростью, а?

Он нарочно говорил так смешно вроде бы, и так тошнотворно вместе с тем, потому что несерьезно относился к Максу, в частности. И это было как-то почти оскорбительно. Обидно.

Но Макс, сам не зная, - отчего, - не находил в себе антипатии к Старику.

- Понимаете, Степан Семенович... Мы хотим, то есть мои друзья и я, исправить вашу ошибку, скажем так, в отношении моего друга Ангела, вам знакомо это имя?

Старик кивнул и на лице его появилось насмешливое выражение. Макс подумал, что он, конечно, ещё сосунок и не ему тягаться с таким старым... Кем? Вором? Авторитетом? Гэбистом?... Черт его знает. Но продолжать надо.

- Вам не нужно, чтобы я рассказывал историю Ангела ( старик опять ухмыльнулся, отвратная у него эта усмешечка)... Вы вероят - но, думаете одно, я - другое (а что если Ангел врал? И я сижу здесь как чурка горелая и несу хреновину, а на самом деле... Но продолжать надо), возможно правы и вы, и мы...

Старик опять кивнул.

- Я пришел за рукописью Учителя Ангела. Она вам не нужна. Ведь так?

Макс вспотел, он-то думал, что это будет "блицкриг", а оказались непонятные переговоры, в которых он захлебывался, как комар в болоте, - не понимая ни направления, ни сути дела, как теперь ему казалось.

- Вы высказались, - Старик посипел трубкой, раскуривая её и не глядя на Макса. - Теперь позвольте мне.

... Что? Что уж такого мог сделать старику провинциальный парень?

- Времени у нас много и мы, в конце концов, придем к пониманию, что случилось и как быть. Я взял у Ангела паспорт, чтобы он (улыбка старика и недоумение Макса: почему ему не сказали про паспорт? Забыли? Ну и ну!) не сбежал. Справедливо? Думаю - да. Я взял и самое дорогое, что у него было рукопись Учителя. Прав был я? Прав. Ангел был мне нужен для важного дела... Я не называю вам предмет, о коем идет речь, потому что это не касается никого, кроме меня. Но. Но, мой прекрасный добрый юноша! Послушайте следующее: не менее добрый и прекрасный Ангел сбегает от меня. И заметьте, не с рукописью своего Учителя и не со своим паспортом! Что при большом желании он мог бы найти. Так вот-с, пойдем далее. Ангел оставляет мне все СВОЕ, - а берет - ЧУЖОЕ!

То, что является для меня очень...

Старик закуксился, но быстро взял себя в руки.

- Я-то далеко не ангел, - сказал он, - скорее, бес, а ваш Ангел, может, в действительности - Ангел? Я отдам вам рукопись Учителя, она мне не нужна. Кстати, не уверен, что она вообще, кроме автора, кому-нибудь ещё нужна... - пробормотал Старик, - а вот за паспортом пусть Ангел приходит сам. Вы можете проводить его сюда и я поклянусь, что ничего ему не сделаю. Только сюда он должен войти сам, один. И, естественно, принести то, что он взял. И вдруг предложил, - давайте сейчас по-хорошему выпьем чаю, а? Но если вы спешите, не смею вас задерживать.

И Макс почему-то остался пить чай у Старика.

Они пили чай и Старик время от времени что-то говорил.

Макс бы ему нужен, пожалуй, лишь для живого присутствия. К тому, о чем он бормотал, Макс особо не прислушивался, думая о своем: почему Ангел врет? Что он взял у старика? Макс заставит отдать "это" старику! И с паспортом какая-то ерунда!

А если Ангел заартачится, то Макс порвет с этой дохлой компанией. Да и кто там ему нужен? Алена? Тинка? Только Ангел как-то держал его, - ему симпатичен был этот парнишка, застенчивый, какой-то суровый, и вместе с тем иногда нежный и заботливый по-женски. Странный...

И тут он услышал имя, как дуновение, - Улита...

- Что? - Вскинулся он, - вы сказали...

- Да, да, я сказал - Улита. Улита Ильина, которую вы...

- Молчите! - Закричал Макс. Вот теперь он вполне мог бы выстрелить в этого старого пройдоху!

- Да не пугайтесь так, юный друг, от меня это никуда не уйдет. И... Ну, ладно, это потом.

- Почему вы назвали это имя? - Наступал на него Макс.

- Садитесь, мальчик мой, не стоит вести себя так бурно.

- Простите, но почему?..

- Я только хотел сказать, что она - великая актриса... Более ничего. А вы всполошились.

Старик налил Максу одной заварки. - Выпейте-ка, помогает. Все будет после, уверяю вас! - Старик потер руки, как бы предвкушая некое удовольствие, - а пока вы отдадите своему товарищу рукопись, и пусть он принесет то, что принадлежит не ему...

Сволочной старикашка захихикал. - Ну-ка, догадайтесь, кому?

- Улите?.. - прошептал Макс.

- Что за чушь! - Разозлился Старик, - у вас слишком взрывное воображение. Что вы так волнуетесь по поводу этой дамы? Кто вам Улита, мама? Тетя? Никто. Никем и останется. ВАМ не должно быть до неё дела. Идите, я устал. Вы - слишком юны, а я - немощен, как видите.

Старик быстро переселился на свой клеенчатый диван и тихим сонным голосом пробормотал: идите, мой друг, и захлопните крепко за собой дверь. Запомнили, что я вам сказал?.. Конечно, нет! Но если вам дорога Улита... Хотя она не для вас, а вы - не для нее, была такая прелестная песенка давным-давно... Вы из разных пластов времени, которые несоединимы. Идите.

* * *

Макс, шатаясь, спустился с лестнички, чуть не упал на провалившейся ступеньке, вышел в маленький пустынный дворик и сел на первую попавшуюся скамейку, которая под ним жалобно пискнула.

Боже, здесь все было как будто затянуто пленкой времен.

И внезапно, до спазмы в горле, захотелось уехать к Улите, наконец позволить себе сесть у её ног и положить голову ей на колени. И спросить, почему какой-то сранный древний старик печет - ся о ней? Это ясно, именно, печется!

Девицы и Ангел подождут. Им полезно после вранья отдохнуть.

Он так славно пригрелся на вечереющем надменном солнце в этом наверное самом древнем дворике Москвы.

Из окна на него некоторое время с грустью смотрел старик.

19. БАНКА ОЛИВОК.

Улите казалось, что наступили самые черные дни в её затухающей жизни.

Шкода перестала вдруг "фурыкать", на ремонт денег нет. Квартира, за которую думала получать хоть сто долларов в ме - сяц, "пришла" к ней обратно.

Режиссер в театре становится потихоньку хамовитее и хамовитее, значит без "подпитки", - рекламы, - ваша недолгая последняя песенка спета, "великая "Грета Ильина" или, если хотите - "Улита Гарбо"...

А что, красиво! Усмехнулась она.

И отдраила квартиру, что делала всегда, когда приходилось совсем плохо.

И тут, - как всегда неожиданный, пахнущий ветром и волей - Макс!

Она так ему обрадовалась! И так загрустила. Что даже не смогла бы решить, - чего больше: грусти или радости.

Скоро, очень скоро он прозреет и перестанет к ней ездить. Платонически сидеть вечерами, и беседовать о всяких тонких, рву - щихся от прикосновений покрепче, материях, - жизни, любви, смерти, вере...