Я не киллер, я – палач - Кирилл Казанцев

Стелла чокнулась своим бокалом о бокал Антона.

– Пей! Мы и за бабушку тоже выпьем… потом…

Они выпили за брата, потом еще раз за помин души бабушки, потом за то, чтобы Антон как можно дольше оставался чьим-то внуком…

– Наливай… Сейчас выпьем еще за то, чтобы ты как можно дольше оставался чьим-то сыном!

– Хороший тост. Очень хороший тост!.. Только это… вина у нас больше нет!

– Как нет? – удивилась Стелла, пялясь на пустую бутылку. – Что, правда, нет? Жалко… Может, надо было взять две?..

Она не успела ничего больше сказать, потому что почувствовала, как губы Антона припали к ее губам. «Что ж, рано или поздно это должно было случиться», – подумала она. Стелла видела и чувствовала, что нравится этому парню.

– Наташа, я хотел тебе сказать… Будь моей девчонкой.

Он снова начал целовать ее, на этот раз более страстно. Его рука заскользила по ее груди. Ну и пусть! Он ей нужен как помощник, у него есть машина… Пусть, раз уж так все пошло…

Стелла не успела ничего ответить Антону, потому что почувствовала, как он аккуратно повалил ее на диван. Его руки начали быстро расстегивать пуговицы ее халатика. Он целовал ее, говорил какие-то нежные слова… Сопротивляться она не стала…

Соснянский позвонил ей через два дня и радостным голосом сообщил, что его драгоценная женушка изволила отбыть в туманный Альбион, и теперь он аж на две недели – холостяк. Стелла поздравила его с таким приятным событием и нежным ангельским голоском выразила нетерпение увидеть своего любимого котика.

– Элеонора! Ты соскучилась по своему котику? – еще больше обрадовался Соснянский.

– Еще как соскучилась! – сказала она вслух, а про себя подумала: «Идиот!» Сорокалетний безмозглый идиот, потерявший голову от сопливой девчонки!

Идиот между тем ворковал о загородной поездке, о желании поскорее увидеть свою кошечку, о подарке, который он ей приготовил. Стелла решила заинтриговать банкира:

– Котик, я тоже приготовила тебе подарок.

– Подарок? Мне? Какой?

– Это секрет. Пусть это будет для тебя сюрпризом.

– Да? Я умру от нетерпения…

– Обязательно умрешь!

– Где и во сколько встречаемся, кисонька моя? И помни: я просто сгораю от нетерпения!..

Они договорились увидеться вечером в том самом кафе, где пили кофе в первый раз, и поужинать вместе. Стелла пришла в новом платье, не менее откровенном, что и лиловое. Его она купила в том же самом магазине. Голубки ели, пили коньяк, ворковали, обсуждали предстоявший на следующий день пикник. Соснянский предложил поехать в одно загородное кафе, которое находилось аж в семидесяти километрах от города.

– Почему так далеко? – удивилась Стелла.

– Там такая природа, киса: лес рядом, буквально у самого крыльца… Сосны! Мы погуляем в сосновом лесу. А кафе сделано в виде древнего замка. И все служащие этого кафе ходят в старинной одежде… Элеонора, я хочу показать тебе этот прелестный уголок! Это будет моим подарком тебе.

– А номера в том замке есть? – лукаво улыбнулась Стелла.

– А как же!

– Тогда едем! И то, что там случится, будет моим подарком тебе… Кстати, на сколько мы там останемся?

– Хоть на двое суток! Я дочку с утра к родителям отвезу.

– Котик! Какой ты у меня молодец!.. Кстати, ты не говорил, что у тебя есть дочка.

– Да, есть дочка – аленький цветочек!

– И сколько ей, если не секрет?

– Если я тебе скажу, ты будешь считать меня стариком, – закапризничал Соснянский.

– Не буду, котик, честное слово не буду! Так сколько?

– Скоро исполнится семнадцать.

– Я так и считала, что тебе только тридцать шесть. Ты ведь рано женился, правда?..

– М-м… да…

Домой они возвращались на такси. Соснянский довез свою пассию до ее дома, пожелал ей спокойной ночи и приятных снов (с его участием), и такси повезло его домой. А Стелла, дождавшись, когда отъедет машина, отправилась к себе.

На другой день она встала пораньше, оделась по-походному – в джинсы, майку и кроссовки, собрала элегантный голубой рюкзачок, купленный накануне, и пошла к тому дому, который выдавала за свой. Она стояла у подъезда, когда подкатил синий «Лексус», и Стелла с веселым видом влезла в машину. Соснянский тоже был одет по-походному – в джинсы, майку и кроссовки. Он подставил ей щеку, и Стелле пришлось чмокнуть его.

– Вперед! К новым приключениям и свершениям! – Синий «Лексус» рванул с места и полетел по пустынным субботним улицам к выезду из города.

Девушка весело щебетала всю дорогу, усыпляя бдительность банкира, и, когда «Лексус» уже подъезжал к той самой деревеньке, Стелла капризным, но несколько властным тоном, сказала:

– Львенок! Ну-ка сверни на ту проселочную дорогу!

– Зачем? – удивился Соснянский. – Там ничего нет.

– Там есть заброшенная деревенька, называется Гусиный Пруд.

– И что с того? Зачем он тебе сдался, этот Пруд?! – снова удивился Соснянский, но все-таки свернул на проселочную дорогу, как и просила Стелла.

– Да ты просто не знаешь, что это за деревня, Львенок! Там такое живописное место! Я-то знаю, потому что там когда-то жила моя бабушка.

– Серьезно? – удивился Соснянский.

– Серьезней не бывает! Знаешь, милый, я хочу зайти в тот дом, где она жила, я не была в нем сто лет! Давай посмотрим, как там и что!

– Что ты еще придумала? На что там вообще можно смотреть?! Там же одни руины…

– Да ты просто не знаешь, кем была моя бабушка!

– Шамаханской царицей? – усмехнулся Соснянский.

– Вроде того, – загадочно улыбнулась Стелла.

В этот момент они въехали в заброшенную деревню, и Стелла вышла из машины. Она с грустью посмотрела на один из домов.

– Между прочим, она была страшно богата.

– Твоя бабулька? Богата? – Соснянский с недоверием посмотрел на дом-развалюху. – С чего бы это?

– Давай зайдем в дом, котик, и я тебе кое-что расскажу…

– Ну уж нет, – поморщился «котик», брезгливо оттопырив нижнюю губу, – я в такое место не ходок. Сбегай одна, если хочешь, а я тебя здесь подожду.

Стелла вздохнула:

– А родственники говорили мне, что наша бабушка перед смертью припрятала что-то очень ценное, не то старинные иконы, не то золотые царские монеты, но что именно, мы так и не знаем, мы ничего не нашли… Что ж, схожу в дом одна, вспомню детство…

Она, не оборачиваясь, направилась к дому.

Соснянский, после некоторого раздумья, тоже вышел из машины и пошел за Стеллой. Они поднялись на трухлявое крыльцо с провалившейся верхней ступенькой; девушка толкнула покосившуюся дверь и шагнула в темные сени. Ее спутник стоял в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу.

– Заходи, Левушка! Ты что, боишься? – крикнула она откуда-то из темноты.

Банкир продолжал стоять на крыльце, что-то говорило ему, что там опасно, какое-то недоброе предчувствие шевелилось в его душе.

– Котик! Смотри, что я нашла! Кажется, здесь есть тайник… Ого! Вот это находка! Это что, золото? Иди скорее сюда!

Он помедлил всего секунду, потом любопытство взяло верх над страхом, и банкир несмело шагнул в полумрак сеней.

Удар, обрушившийся на его голову, был таким мощным и неожиданным, что Соснянский, тихо вскрикнув, рухнул на пол, как колода.

Стелла с трудом подтащила его тело к погребу и открыла люк. Она достала спрятанные за печь секатор и веревку. Потом подобрала с пола кусок какой-то грязной тряпки. Через пару минут банкир был крепко связан по рукам и ногам, а во рту у него торчал кляп – та самая тряпка. Стелла расстегнула Соснянскому брюки. Если бы кто-то наблюдал за ней со стороны, он бы сказал, что действует она очень хладнокровно. На самом деле это было не так. Внутри девушку всю трясло от напряжения и злости. «Мразь! Мразь! – повторяла она про себя. – Ублюдок! Насильник! Убийца! Ну, сейчас ты получишь по полной!..» Она спустила с банкира штаны…

Через минуту он начал приходить в себя и застонал.

– Давай, давай, очухивайся! – приказным тоном сказала Стелла.

Подождав какое-то время, она с притворным участием поинтересовалась:

– Ну как, котик, ты пришел в себя? – и выдернула кляп из его рта.

– Черт! Как больно… голова… – снова застонал Соснянский.

– Ну, разве это больно? – усмехнулась Стелла. – Вот сейчас тебе будет по-настоящему больно… если не расскажешь, как ты с дружками убивал мою сестру!

Она выразительно пощелкала секатором у него перед носом.

– Ты что, сдурела?! Элеонора, ты что, пьяная? Что случилось? – завопил банкир. Кажется, он был просто в шоке от того, что происходило здесь.

– Рассказывай, как ты убивал мою сестру!

– Какую сестру? Идиотка!

Стелла поднялась с корточек и от души пнула Соснянского в бок. Тот вскрикнул:

– Ай! Больно же, тварь!..

– А ты что, боли боишься? Тоже мне, мужик! Тебя бы заставить рожать или аборт бы тебе сделать на живую, без укола, тогда ты понял бы, что такое «по-настоящему боль»!.. А это тебе за «тварь»! – Она еще раз с силой пнула его в то же самое место.