Рождественский мешок - Милн Кевин Алан

Возле больницы водитель «Скорой» помог доктору Ринглу пересесть в инвалидное кресло, и мы через аварийный вход поспешили к лифту и поднялись на пятый этаж. Подбегая к палате Катрины, я замедлил шаг и взглянул на листок с надписью «О.Д.С. – 12/79», приколотый кнопкой под табличкой с ее именем. Не знаю, почему, но что-то заставило меня снять его – я вытащил державшую его кнопку и вошел следом за доктором Ринглом в палату.

Возле койки Катрины стоял монитор и размеренно мерцал при каждом ударе ее сердца. Большая игла, соединенная с капельницей, была вколота в ее руку. Я сразу понял, что Катрине очень больно, но в ее глазах засветилась радость, когда она увидела меня.

– Ты приехал, – еле слышно прошептала она; на ее губах появилась слабая улыбка.

– Конечно. Разве я мог быть где-то еще? С Рождеством. – Что сказать дальше, я не знал, но тут вспомнил про листок бумаги, который только что снял с двери, и показал ей. – Смотри. Ты обманула докторов на целый год!

Она хотела засмеяться, но только поморщилась от боли.

– Мо, мне хотелось, чтобы ты пришел, и я могла бы тебя поблагодарить.

– За вчерашний вечер? Ой, да ладно…

– Не только за него. За ВСЕ. За то, что помог Санте сделать мне на Рождество подарок. Это был лучший подарок в моей жизни.

Как обычно, я немного растерялся и опять мало что понимал. Ведь я вообще не помогал доктору Ринглу приготовить ей подарок. Даже не забрал тогда у нее красный листок, хотя доктор поручил мне это сделать.

– Но Кат, – честно признался я, – не помогал я ему. Он сам подарил тебе на Рождество то, что ты просила.

– Нет, ты помог, – прошептала она, и голос ее слабел с каждым словом. – А теперь я хочу подарить тебе что-то на Рождество. Я понимаю, это пустяк, но надеюсь, что он поможет тебе вспоминать меня.

Она пошарила где-то сбоку ладонью, стараясь не отрывать голову от подушки, и протянула мне деревянную шкатулку с бантом на крышке. Я сразу узнал ее – Мадху пришел с ней вчера на рождественское представление.

– Открой ее, – тихо сказала она.

Слезы катились у меня по щекам. Я взял шкатулку в руки. Дрожащими пальцами открыл крышку и увидел старый бумажный мешок, аккуратно сложенный вчетверо. Рядом лежал красный листок, смятый в комочек.

Я достал из шкатулки мешок и развернул его. Вот они, три знакомых отверстия – два для глаз и одно для рта.

А вот скомканный красный листок, тот самый, который она разрешила прочесть только Санте. Тогда она была уверена, что даже Санта, несмотря на всю его волшебную силу, не сможет подарить ей на Рождество то, о чем ей мечталось. Я старательно расправил бумажку и сначала увидел ее обратную сторону – знакомые мне линейки, которые я когда-то старался заполнить и написал все игрушки, какие только знал и мог вспомнить. Я перевернул листок. Знакомая надпись, напечатанная жирным шрифтом: «Я хочу получить на Рождество…» Слезы застилали мне глаза, мешали читать. Я вытер их рукавом и прочел то, что было написано рукой Катрины. Ей понадобилась всего одна строчка. И там было написано всего одно слово: «Друга».

– Спасибо тебе, Кат, – всхлипнул я и снова отер рукавом слезы. – Это лучший рождественский подарок в моей жизни.

Катрина слабо улыбалась. Ее глаза были закрыты. Она казалась спокойной, счастливой, такой счастливой, какой я не видел ее никогда.

– Кат?

Она не ответила. Я поднял голову и увидел, что монитор возле койки уже не мерцает.

– Она ушла от нас, парень, – негромко сказал доктор Рингл. Он подъехал ко мне и крепко сжал мне плечо.

– Я знаю, – ответил я. Мне было грустно, что Кат умерла, но я радовался, что теперь она не страдает от боли и снова встретится с мамой и дедушкой.

Я сидел и смотрел на нее, и в моей памяти неожиданно зазвучала мелодия рождественского гимна и строки его: «Благослови всех детишек Твоей заботой и лаской и прими нас на небо, чтобы жить там с Тобой».

Глава 14

Безмолвно, одна за другой, расцвели незабудки звезд на бескрайних небесных лугах.

Генри Лонгфелло

– Эй, малыш, шо ты тута делаешь на Рождество? – спросил Фрэнк, уборщик из Бронкса, когда я сел рядом с ним в главном больничном вестибюле.

– Жду, – ответил я. – Доктор Рингл просил меня посидеть здесь, пока не приедут мои родители. Сегодня умерла моя подруга. Я приехал, чтобы попрощаться с ней.

– Ты ведь говоришь про Кат Б с пятого этажа, точняк?

– Да, о Катрине Барлоу, о ней. Вы ее знаете?

– Мой брат познакомил меня с ей, когда тута лежал. С тех пор я ее особо-то не видал, недосуг все, но заходил поболтать, почему не зайти, когда убирался там. Ну а сегодня получил звонок от старины дока. Он сказал, шо хочет меня видеть. Сказал, шо энто как-то связано с Катриной. Так шо думаю, мы с тобой тут по одному делу.

Мне очень нравилось беседовать с Фрэнком – он был такой добрый и деликатный, хоть и говорил смешно. Но вскоре наш разговор прервали мои родители, вбежавшие в дверь больницы. За ними показался Аарон.

– Мо? – спросила мама, увидев меня. – Все в порядке?

– Угу. Все нормально, – мрачно ответил я, крепко сжимая деревянную шкатулку. – Она… она умерла минут двадцать назад.

Мама с папой были рады, что я сообщил им об этом спокойно, но, ясное дело, смерть Катрины их огорчила.

– Доктор Рингл хочет, чтобы мы все поднялись наверх, – продолжал я. – Говорит, что у него для всех приготовлен сюрприз.

– Можно я пойду с вами, ребята? – попросил Фрэнк. – Док хотел так и так, шоб я пришел к ему – мол, у его для мене какой-то там особый подарок на Рождество.

Я снова поднялся на пятый этаж – теперь с родителями, Аароном и Фрэнком. Доктор Рингл ждал нас в своем инвалидном кресле около ординаторской. Я увидел там и родителей Мадху.

– О-о, я рад, что вы все здесь. Теперь можно начинать, – объявил доктор Рингл.

– Что начинать? – спросил Аарон.

– Как это что? Дарить подарки, парень. Сегодня же Рождество! А как лучше всего отпраздновать рождение Христа? Подарками, как это сделали когда-то четверо волхвов!

– Но ведь, кажется, вы вчера собирались раздавать подарки? – напомнил я.

– Угу, конечно. Большинство были розданы вчера, самим стариной святым Николаем. Но осталось несколько очень особенных подарков для особенных человечков. Теперь ступайте за мной.

Улыбаясь каждой морщинкой на добром лице, доктор Рингл повел нас – меня, Аарона, маму с папой, Фрэнка и родителей Мадху – по коридору в палату к Мадху.

– Хо, хо, хо! Веселого Рождества! – проревел доктор Рингл и без стука распахнул дверь. – Как дела, парень, в это прекрасное утро?

– О-о, очень хорошо, – в тон ему бодро ответил Мадху. – Да, точно, у меня все нормально. Только я удивляюсь, вы-то все что тут делаете?

– Ну, – ответил доктор Рингл, – мы принесли тебе немного рождественской радости. Ты ведь хочешь получить подарок на Рождество, верно?

– О-о, – ответил Мадху, слегка зардевшись, – я думал, что мне не полагается подарок, когда вы не зашли вчера вечером в мою палату. Ведь я видел, как вы заходили к другим ребятам.

– А-а, понятно, – вздохнул доктор Рингл. – И ты решил, что ты, возможно, не получишь подарка, потому что порвал свой рождественский листок и выбросил его в корзину?

Мадху растерянно заморгал.

– Откуда вы знаете, что я его выбросил? – Он покосился на нас с Аароном, но мы и сами-то удивились.

– Ну-ка, отвечай на мой вопрос, парень! – требовал доктор.

Мадху кивнул и тихо ответил:

– Да, сэр.

– А листок ты порвал, потому что подумал, что Санта не принесет тебе подарок из-за того, что ты не христианин? – спросил доктор Рингл. В его глазах сиял добрый свет.

Мадху снова кивнул.

– Мадхукар, прости, что твой подарок несколько задержался, но для мудрейшего из мудрых волхвов у меня и подарок особенный. Он от Санты и от одного из его очень особенных друзей.