Во все Имперские. Том 4. Петербург (СИ) - Беренцев Альберт

Магократия, конечно, выше закона, но публичное убийство собственного племянника явно сильно бьет по репутации, а репутацией магократы дорожат.

С другой стороны, это создавало аналогичную проблему и для меня самого — интересно, как я буду обкалывать дядю снотворным на глазах у всей этой публики?

— Закажешь что-нибудь? — поинтересовался дядя.

Голос у него был таким же благородным, как экстерьер. Говорил дядя бархатным баритоном.

— Почему бы и нет?

Я подозвал официантку и заказал себе портер и креветки.

— Тебя не было на похоронах, дядя, — заметил я.

— Конечно, не было. Ты столь стремительно похоронил моего брата и его жену, что я узнал об их смерти уже после похорон, — печально ответил дядя, — К чему такая спешка, кстати?

— Мне пришлось срочно сваливать, — поморщился я, — Конфликт с Прыгуновыми. Но сейчас он уже урегулирован, так что не стоит об этом.

— Понимаю. А как у тебя дела в Лицее, племянник?

— Все огонь. Но и об этом тоже нечего говорить. Ты вроде бы хотел рассказать мне нечто важное о смерти родителей, насколько я помню?

Дядя кивнул, глядя мне прямо в глаза. Взгляд у него все еще был добрым, но он мне определенно не нравился. Мне вообще не нравился мой дядя. С ним было что-то не так, как будто за этой маской благодушия скрывается чудовище.

Официантка в тельняшке принесла мне пиво и портер. Я поблагодарил её и заодно осмотрелся.

Шаманов был на месте, он только что вошел и сел в трех столиках позади нас с дядей. Шаманов был без мундира, который ему попортила вампирка, в одной серой сорочке, так что выглядел несколько подозрительно.

Но, кроме Шаманова, ничего подозрительного вокруг вроде не было. Ближе всех к нам с дядей сидели двое каких-то чиновников-магов в кирпичного цвета мундирах. У их стола ошивался стремный белый кот, выпрашивавший у чиновников рыбу.

Вроде все в порядке.

В зале стоял обычный пивной гул, так что подслушать нас с дядей здесь не могли. Дождавшись, когда официантка отойдет, дядя отхлебнул свое светлое пиво, а потом произнес:

— Да… Кстати, как тебе нравится это место? «Золотое днище» — лучший пивной ресторан во всем Петербурге, а может и во всей Империи.

Дядя протянул руку и постучал по железной стене ресторана-субмарины.

— Это трофейная османская субмарина «Большой Янычар», крупнейшая в мире, — сообщил дядя, — Её захватили во время Турецкой войны, на которой погиб твой брат. Потом отбуксировали сюда и переделали в ресторан для магократов. Говорят, на её буксировку и переоснастку под ресторан с отелем потратили три миллиона рублей. Как она тебе? По мне напоминает нацистские подлодки двадцать первого класса времен Второй Мировой, нет?

— Ну внешне да, — кивнул я, отхлебнув темного портера, — Но по размерам она скорее напоминает пушку «Дора»…

Стоп.

Я вдруг осекся и замолчал на полуслове.

Какие нацистские субмарины, какая Вторая Мировая, какая пушка «Дора»? В этом мире же не было никакого нацизма, и Второй Мировой тоже не было. Тут даже Германия — Российская колония, еще с девятнадцатого века.

Но про нацистские подводные лодки и Вторую Мировую сказал не я, это изрек дядя…

Мой дядя Сергей Флорович рассмеялся.

— Ладно, я провалился, — пожал я плечами, отрицать, что я попаданец, было теперь очевидно бессмысленно, — Так что карты на стол. Ты сам-то откуда знаешь про Вторую Мировую, дядя?

— От друга, — мягко ответил дядя, — Мой друг — он такой же, как ты.

— Что за друг? И в чем причина твоего веселья, можно узнать?

— Я рад, что удалось.

— Что удалось?

— Побочный эффект ритуала, — объяснил дядя, — Побочным эффектом стало то, что ты попал в этот мир. Вот я о чем.

— Ну хватит, — я несколько вышел из себя, — Я не люблю, когда меня водят за нос, дядя. И да — я не твой племянник. О каком ритуале речь?

— О том же ритуале, в ходе которого погибли твои родители, — ответил дядя, — А о том, что ты не мой племянник, догадаться было нетрудно. Я понял это сразу, как только увидел тебя сегодня. Еще до этой моей небольшой проверки. Другой взгляд, другие манеры, ты даже голову держишь иначе. Нет, баронет был другим, не таким, как ты…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Баронет был каким-то чмом, — без обиняков сообщил я дяде, — Так кто убил моих родителей?

— Никто, — покачал головой дядя, — Их никто не убивал. Это был побочный эффект ритуала. Другим побочным эффектом ритуала стало твое попаданство в это тело. А что касается основного и важнейшего эффекта ритуала — я расскажу о нём. Но не сейчас, ты еще не готов…

— Эффект ритуала? — нахмурился я, — Мои родители превратились в черную жижу. А рядом с их трупами кто-то казнил петуха. А его кровью нарисовал на стене Гностического Либератора. Это не слишком похоже на эффект ритуала, если честно. Это похоже на убийство. И ты выглядишь не слишком расстроенным смертью своего родного брата, дядя. Я-то понятно, я на самом деле не Нагибин, как мы только что выяснили. Но вот твое спокойствие напрягает, если честно. Ты сам попаданец? Я имею в виду — попаданец из другого мира?

— Нет, — ответил дядя, — Я не попаданец. Я родился и вырос в этом мире, увы. Что же касается моих знаний о Второй Мировой — меня этому, как я уже говорил, научил друг. Это он придумал эту небольшую проверку для тебя.

— Но имя этого друга ты мне не сообщишь?

— В свое время, — улыбнулся дядя, — В свое время, Саша. Ты еще не готов.

— Этот твой друг — Гностический Либератор? Тот самый, лицо которого ты нарисовал рядом с трупами родителей?

— Нет. Точнее говоря — не совсем, — произнес дядя, пристально глядя на меня, — И я ничего не рисовал рядом с телами твоих родителей. Я же говорю — их смерть стала результатом ритуала, непредвиденным побочным эффектом.

— Там еще был нарисован серп, такой же, как тот, что украшает твой мундир, — я указал на значок, — А еще был написан кровью масонский девиз «V. P. A. R.». Вроде это переводится, как «Волей явленного Перводрева» или как-то так. А еще кровью же было написано «Lodge IV».

Я замолчал и дерзко ответил на буравящий меня взгляд дяди, посмотрев прямо в его серые глаза. Понять по этим глазам, говорит ли дядя правду или вешает мне лапшу на уши, было невозможно.

Дядя вздохнул:

— Да. Это тот же серп, что украшает мой мундир. Символ жатвы, орудие Гностического Либератора. И там на стене действительно был масонский девиз. И имя ложи. Той ложи, в которой состою я, той же ложи, в которой состояли и твои родители.

— Мои родители… — я даже подавился портером и чуть закашлялся, — Ну, ты же не хочешь сказать, что это было самоубийство, что мои родители сами себя ухлопали в ходе ритуала, посвященного этому вашему Гностическому Либератору?

— Нет, не хочу, — ответил дядя, — Я же сказал, баронет. Это был несчастный случай. Побочный эффект ритуала. Как и твое попаданство в этот мир.

— Что за ритуал?

— Позже, баронет, позже… Я пока что недостаточно тебе доверяю.

— И что же я должен сделать, чтобы ты начала мне доверять?

На несколько секунд повисло молчание. Дядя прожевал кусок трески с лимоном, которую он заказал себе к пиву.

Белый кот, ошивавшийся возле чиновников, перешел к нашему столику, я очистил и бросил ему креветку.

Странный кот. Со стремной мордахой. Больше всего похож на древнего мемного кота Тёрстона Ваффлза, который стал знаменит в интернетах благодаря тому, что жутко мяукал.

Но этот не мяукал, а еще был довольно упитанным. Видимо, постоянно здесь побирается. Мою креветку Тёрстон обнюхал, но жрать не стал.

— Я стану тебе доверять, когда ты станешь частью нашего общего дела, — наконец ответил дядя, — Когда ты докажешь мне, что разделяешь наши идеалы.

— Я так понимаю, речь идет о масонстве? — уточнил я, — В таком случае, я не въезжаю, о каком именно… Я уже успел познакомиться с консервативными масонами. Эти придурки гоняют в черных колпаках и бьют голландских торговцев. А либеральные масоны тем временем собирают артефакты Рюрика и плетут заговоры против Императора. Ты ни на кого из них не похож, если честно.