The Мечты. Весна по соседству (СИ) - Светлая Марина

Обживался Артем быстро. Нравился ему этот дом. Даже эксцентричные и шумные соседи здорово его развлекали с самого начала пребывания в этой замечательной исторической ценности.

Во-первых, конечно, Антонина Васильевна, явившаяся к нему из соседнего подъезда на порог буквально в первое утро и принявшаяся объяснять, почему реставрация дома – это плохо. И еще почему Юраге как арендатору сарая не полагается. Госпожа Пищик его сто лет как у хозяев квартиры выкупила.

Во-вторых, занятные Василий с Нюрой, ежевечерне устраивающие показательные концерты прямо над его головой. Причем как в прямом, так и в переносном смысле. Ночное исполнение песен Цоя под акустическую гитару сменялось просмотром телевизора допоздна или весьма бурным сексом, от которого даже у довольно взрослого, хоть и милого мальчика Артема Викторовича уши краснели. Другие же ночи все это великолепие чередовалось со страшными скандалами, судя по всему, с рукоприкладством. Не говоря о том, что временами казалось, будто они решают в районе полуночи шкаф передвинуть или, и того лучше, - кровати.

В-третьих, некая Клара, ухаживавшая за котами во дворе, и ее забавный муж, вечно дрыхнувший на скамье у Артема под окнами, когда жена выгоняла его из дому за не слишком здоровый образ жизни.

А еще была Анна Макаровна из пятой квартиры, и ее он встретил через несколько дней своей теперь нескучной жизни, в которой наблюдение за ходом реставрационных работ сменялось судорожным поиском работы.

Он тогда торчал на лестнице и разглядывал фреску на стене, только-только обновленную, и диву давался, как такая красота и столько лет никому не нужна? Додуматься же надо – испортить все штукатуркой. Он подобные вещи только в старых домах больших городов видел и когда заграницу выезжал. А тут дома! Под боком!

«К вам с петицией уже приходили?» - услышал он за спиной прокуренный женский голос и обернулся от неожиданности. На лестнице, чуть выше него, стояла особа неопределенного возраста, невысокого роста, весьма серенькая, но приятная.

«С какой еще петицией?» - не понял Артем, не сообразив – здороваться с ней или тут не заведено?

«Чтобы музей Гунина в башне не открывали. Баба Тоня по этажам с ней носится... Но, видимо, до вас не дошли, иначе вы знали бы».

«Здесь собираются музей открыть?» - в очередной раз восхитился Артем Викторович.

«Именно... Я, собственно, почему к вам подошла. Не подписывайте, если вдруг явятся. Это я прошение подала в отдел культуры... Понимаете, там совершенно бесценные экспонаты, нельзя просто так оставлять».

«Да мне бы и в голову не пришло такое подписывать, - тут же заверил ее Юрага, чем вызвал расцветшую в глазах незнакомки улыбку. И тут же окончательно расположил следующей репликой: - Это же дом с потрясающей историей!»

«Не все так считают, к сожалению... Некоторые его вообще мечтают снести, чтобы им новые квартиры выдали... – вздохнула дама, - а ведь предложи парижанину, выросшему на Монмартре, сменить жилье... В жизни же не согласится, потому как историю воспринимает цельно, а у нас...»

«А у нас она, увы, совершенно разорванное понятие», - закончил за нее Юрага.

«Преемственности поколений нет! Связь времен расколота», - заключила незнакомка, после чего представилась и пригласила на чай. Чай сопроводился довольно обширной лекцией по истории города Солнечногорска – как выяснилось, Анна Макаровна была историком по образованию и по призванию, в ее доме обнаружилась целая коллекция различного антиквариата, а ее дочь ездила в археологические экспедиции по всему миру. С этой удивительной соседкой они вполне подружились и поладили.

И именно от нее он явился довольно поздно вечером накануне самого грандиозного открытия своей жизни. Спал Артем не очень долго, встал пораньше, соорудил завтрак из накануне выданного Анной Макаровной пирога и большой чашки свежесваренного кофе. И отправился по знакомому за эти несколько дней маршруту – в смысле по сайтам вакансий, где разместил свое резюме.

Конечно, специалисту его уровня размещать резюме или звонить по объявлениям – это нонсенс, но так уж выходило, что вся его жизнь – один сплошной оксюморон. Обращаться к старым знакомствам из нынешней жопы у него никакого желания не было, а ждать милостей свыше или хотя бы от Вольдемара Палыча – не имелось времени, потому как жить-то на что-то надо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Словом, приходилось вертеться. Понемногу фрилансить и искать ее самую – работу. Пусть не по душе, но хоть терпимо оплачиваемую.

В это утро, которое не предвещало ничего из ряда вон выходящего, но было наполнено светом октябрьского солнца, переключаясь со вкладки на вкладку, Артем Викторович негромко поругивался на то и дело всплывающие рекламные окна и на бесконечные блоки новостей желтой прессы, которые очень сильно перегружали страницы. Особенно на одном из сайтов, которые он изучал с предельным вниманием.

Взгляд его скользнул в самый угол, где навязчиво маячило красным цветом слово «Шок» и, действительно шокированный, там и остался. Даже на этой миниатюре в анонсе он различил снимок Шпината в весьма фривольном антураже. А заголовок так и вовсе не оставлял простора для воображения: «Олигарх и стриптизерша: Роман Моджеевский изменяет своей пассии с темнокожей танцовщицей».

Артем булькнул. Потом понял, что булькнул и кофе в его глотке. И закашлялся, пытаясь вдохнуть и одновременно с этим судорожно переключаясь на эту чертову новость, которая за секунду перевернула все его утро.

В конце концов, кашель улегся, а его глаза забегали по строкам очень безграмотно составленной статьи, тем не менее, дающей представление о подробностях свидания Моджеевского с означенной стриптизершей. Далее следовало целое повествование о бурной личной жизни олигарха, отчего Артем по-настоящему закипал. Как милая, тихая, добрая и порядочная Женя умудрилась влипнуть во всю эту грязь?

Вспомнив о ней, Юрага в некотором ступоре взялся за голову. А как она переживет теперь этот кошмар? И есть ли шанс, что разорвет их помолвку? А может быть, они уже расстались? Или вот-вот расстанутся из-за этого скандала?

Она же не станет терпеть его измены? Вон, написано, что прошлая жена не стала! Так ведь и Женя же тоже с характером! Ее теперь наверняка журналисты изведут. И все эти слухи на работе? И защитить некому, разве олигархам есть дело до проблем простых смертных? Особенно таким уродам, как этот долбаный Шпинат?

Артем рассеянно глянул в окно. Солнце продолжало торжественное скольжение по двору мимо миндального дерева у соседнего подъезда. Там, у этого дерева, с крыльца спускалась тоненькая фигура в ярко-голубом вязаном кардигане и ботильонах в тон. Юрага, как зачарованный, смотрел на это видение, и его сердце билось все громче и громче, постепенно наполняясь надеждой, которую он не позволял себе испытывать уже очень-очень давно. А потом не выдержал. Вскочил со стула навстречу своему неожиданному открытию и, как был, не надевая куртки на футболку, вылетел из квартиры и скатился по перилам собственного крыльца, мимо которого сейчас на выход со двора шла... Женя.

- Доброе утро, Евгения Андреевна! – выкрикнул он, не в силах удержать эмоций.

- Доброе, - с улыбкой поздоровалась она. – Ну как вы? Обжились немного?

- Ага, - кивнул он ей, с совершенно обалдевшим выражением на лице. А потом спросил: - А вы не говорили, что тоже здесь... живете... Я даже не подозревал!

- Живу, с самого детства. Нас тут третье поколение уже.

- Я... я думал, - Артем сглотнул и мысленно приказал себе успокоиться, а сердцу прекратить колотиться под горлом: - Я думал, вы в другом месте сейчас живете...

Да, где-то жестоко. Но что делать? Как иначе узнать, если не спросить напрямую? Не может же Моджеевский... в этом доме! А на войне все средства хороши! И когда это он успел объявить войну Шпинату?

Женя же удивленно посмотрела на Юрагу и несколько растерялась, не зная, что на это можно ответить. Наконец напустила на себя легкомысленный вид и весело проговорила: