Маленькая балерина - Ольга Смецкая

– Поздравь меня, Алекс, – сказал тогда Шмаков, – я женюсь.

Честно говоря, в первый момент я подумала, что он таким оригинальным способом делает мне предложение.

– Не на тебе, – равнодушно добавил он, развернулся и исчез из моей жизни.

Вскоре он действительно сочетался законным браком с известной артисткой, стареющей примой одного из московских театров. «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно с молодым!» – таков был ее девиз. Шмаков стал ее шестым официальным мужем, и думаю, что на нем она не остановилась бы, если бы не умерла от остановки дыхания во время операции по липосакции.

Но это все случилось гораздо позже, а тогда актриса распахнула перед молодым мужем все двери. Он стал активно сниматься в кино и довольно быстро прославился.

А я через две недели после его ухода выяснила, что беременна…

Внезапно налетел сильный порыв ветра.

Луна скрылась за рваным косматым облаком, и стало совсем темно. Я поежилась, подумав о том, что мне предстоит пробираться до дома через кусты.

Словно в подтверждение моих мыслей от черной стены деревьев отделилась тень. Сердце учащенно забилось, и я отступила назад, к раздвижным дверям. Но что толку, они все равно закрыты, чтобы в помещение не летели комары.

Тень тем временем приблизилась и приобрела очертания женской фигуры. Лиза!

– Ох, – выдохнула я, – вы меня напугали. А вам самой не страшно бродить по лесу в ночи?

– Мне не страшно, – холодно ответила Лиза. – Здесь некого бояться. – В кромешной темноте ее бледное лицо светилось странным зеленоватым светом. – Здесь все свои, а бояться нужно чужих, – с нажимом произнесла она и наградила меня тяжелым взглядом.

– Ну да, конечно, – промямлила я, обескураженная откровенной Лизиной неприязнью. – А мы вас ждали, ждали… Там Денис Шмаков приехал, – зачем-то сообщила я. – Знаете такого артиста?

– Нет, не знаю, – отрезала Лиза.

– Шмакова не знаете? – обиженно произнес лично сам Шмаков, материализовавшийся из-за моей спины. – Безобразие! Народ обязан знать своих героев. Алекс, – обратился он ко мне, обняв меня за плечи, – просвети девушку.

– Алекс? – переспросила Лиза и неожиданно улыбнулась. – Вам идет это имя.

Интересно, с чего такая метаморфоза? Сзади послышался торопливый стук каблучков. Я обернулась и увидела Галу.

– Друзья мои, – вскричала она, – ну что вы тут комаров кормите? Пойдемте скорее в дом, пить кофе с мороженым.

Тут она заметила Лизу.

– Как я рада, что ты все-таки пришла, девочка моя, – она нежно погладила Лизу по голове.

Жест показался мне настолько интимным, что я почувствовала неловкость.

– Ой, Саша, смотрите! – воскликнула вдруг Гала, – У вас от ветра окно распахнулось. Видимо, вы неплотно его прикрыли.

Я перевела взгляд и похолодела. В спальне горел свет, а из раскрытого окна вырывались белые языки тюля.

Рим, октябрь 1947 года.

В течение последующих нескольких дней им с Дюком ни разу не выпало возможности побыть наедине. Стертый не оставлял Кару ни на минуту, следовал за ней повсюду, как тень.

Даже во время ее выходов на сцену он стоял в кулисах и наблюдал.

Дюк приходил на каждый концерт, сидел, не шелохнувшись, в первом ряду, задаривал ее цветами.

Ее артистическая комната стала похожа на цветочную лавку. Розы, орхидеи, лилии, хризантемы… И в каждом букете – записка. И в каждой записке – одни и те же слова.

«Я люблю тебя!!! Выходи за меня замуж!!!»

Кара бережно складывала их и прятала в косметичку. Благо, у Стертого не было доступа в гримерную, он стоял на страже у двери.

– Что ты творишь, что ты творишь… – ворчала Вера.

В последний день перед возвращением в Москву они гуляли по вечному городу. Втроем. Кара, Вера и Стертый.

Их узнавали на улицах. Здоровались, улыбались, просили автографы. Какой-то уличный музыкант, игравший на пьяцца Навона на гитаре, упал перед Верой на колени.

– Bellissima! – вскричал он. – Bellissima!

Вера расхохоталась и бросила в его шляпу несколько монет.

– Grazie, signora.

Стертый бледнел и потел, то и дело снимал шляпу и проводил несвежим носовым платком по лбу и поредевшим волосам.

Они побродили по Колизею, по Римскому форуму, выпили кофе с мороженым в маленьком кафе в самом сердце Рима – напротив пьяцца Венеция.

– Я, кажется, забыл кошелек, – заявил Стертый, когда официант принес счет.

– Я не сомневалась, – хмыкнула Вера и полезла в сумочку.

Но тут из дверей кафе выскочил пузатый человечек в длинном фартуке в красно-белую клетку.

– No, по!.. – воскликнул он, замахал пухлыми ручками и затараторил что-то по-итальянски.

– Что он говорит? – спросила Кара у Стертого. Предполагалось, что тот знает итальянский язык.

– Слишком быстро, я не разбираю слов.

– Он говорит, что не смеет брать деньги у столь уважаемых гостей. И что он почтет за честь, если вы согласитесь отведать его фирменное блюдо – пасту «Венеция» – спагетти в рыбном соусе. За счет заведения, конечно. Он хозяин.

Кара ощутила, как краска заливает лицо. Рядом с их столиком стоял Дюк и пожирал ее глазами.

– За счет заведения? – оживился Стертый. – Я – за!

Казалось, он один из всех присутствующих чувствовал себя вольготно. Вера натужно закашлялась и пожала плечами:

– В принципе, можно.

– Я не буду есть, спасибо, – поспешно отказалась Кара. – У меня вечером спектакль.

– И не ешьте, вас никто насильно не заставляет, пока … – ухмыльнулся Стертый и растянул тонкие губы в подобии улыбки, глазки его загорелись алчным блеском, – а я лично проголодался.

– Как вы нас нашли? – спросила Вера Дюка.

– О, это случайность. Я проезжал мимо и увидел вас. И это очень удачно, потому что я как раз хотел завтра пригласить вас на виллу моей семьи. Это совсем рядом, в окрестностях Рима.

– Я в случайности не верю, – пробормотала Вера, – и, вообще, мы завтра уезжаем.

– Но ведь ваш поезд вечером?

– Да, вечером, поздно, – подтвердила Кара, почувствовав, как сильно заколотилось сердце. – Послушай, Вера, мы вполне успеем, если отправимся утром.

– Так давайте сначала закажем эту вашу, как ее, пасту рыбную, – встрял Стертый. – А потом решим.

– А вы-то тут при чем? – не удержалась Кара. – Вы что, тоже хотите ехать?

Стертый одарил ее тяжелым взглядом и промолчал.

Хозяин кафе тем временем так и застыл в почтительном поклоне рядом с их столиком. Дюк что-то коротко бросил ему, хозяин расплылся в широкой улыбке и покатился на кухню.

– Дуэ? Вы сказали «дуэ»? – подозрительно спросил Стертый, подняв два пальца вверх. – То есть – два? А вы что, не будете с нами обедать?

– Нет, благодарю, я сыт. Если позволите, я украду у вас Кару. Мы с ней побродим тут, чтобы не портить вам аппетит.