Папарацци (СИ) - Макарова Елена А.

Вика отпрянула, будто я приказал ей выпить яда.

— Ты рехнулся? Я не буду.

— Пей, — повторил без нажима будто угощал друга за столом.

— Не хочу, — нервно.

— Я хочу, — поднес стаканчик к самому ее лицу. — Пей.

— Это уже слишком, — Вика увернулась и оказалась у меня за спиной, — ты переходишь все границы.

— Я всего лишь прошу выпить тебя кофе, — снова приблизился к ней, загоняя в противоположный угол комнаты.

— Ничего подобного, — в ее голосе переплелись страх и злость. — Ты хочешь унизить, поглумиться, растоптать.

— Ты выпьешь этот чертов кофе! — сорвался на крик. — Если понадобиться, я волью его в тебя. — Меня охватила животная ярость, не помня себя, я схватил ее за горло и был готов осуществить сказанное. И скорей всего я бы сделал это, но Вика выбила кофе у меня из рук, и он грязной лужей растекся по полу. Она смотрела как дикарка, готовая схватиться за копье и пронзить им мне грудь. Порой, кажется, она способна убить одним лишь взглядом. В такие моменты он темнел, будто концентрируя всю мощь необъятной вселенной, и затягивал точно черная дыра.

Эта женщина просто невозможна, на нее действует только бесчестный шантаж и грубая сила. Я и не такими способами добивался от людей желаемого, но никогда не опускался до подобных методов с женщинами. Такое ощущение, что Вика появилась в моей жизни с целью поиграть в игру «Я никогда не…». С ней одни только «не», она сама сплошное «нет». И от того я так жаждал обладать ей.

Осознание этого пришло легко и естественно, словно что-то щелкнуло в голове. Фрейд был прав и все завязано на сексе.

Вика шумно дышала, задыхаясь от ярости, горела желанием мести, испепеляя меня своими практически черными глазами. А у меня в голове рождались и тут же таяли образы совсем иной Вики: разгоряченной, обнаженной, податливой. Так и видел, как опрокидываю Вику на спину, впиваюсь поцелуем в губы и пробираюсь руками под ее кофту с нелепой надписью «Juicy». Так и вижу, как она извивается подо мной, когда я яростью вхожу в нее, трахаю, буквально вбивая покорность. Нестерпимо жажду приручить, сделать своей.

— Ты никогда не будешь обращаться со мной подобным образом, — Вика скинула со своей шеи мою ослабшую руку. — Животное!

Я не слушал, что она там говорила, думал только о том, как избавиться от навязчивой идеи. Это не было любовью, и я не видел смысла в ухаживаниях и прочей романтической ерунде, которая была присуща моему брату. Я не хотел ни душевной теплоты, ни разговоров, ни отношений, мне нужен был от Вики только секс. Я четко это понимал, поэтому решил не ходить вокруг да около и сказать об этом откровенно. Большая девочка, должна все понять.

— Я хочу тебя, — признался вслух.

— Что? — Вика растерялась, чего и следовало ожидать.

— Давай переспим, займемся сексом, трахнемся.

Она застыла, переваривая новую информацию, а потом разразилась смехом.

— Я поняла, — трясла в воздухе пальцем, будто грозя или предостерегая, — ты решил разыграть меня. — Она успокоилась, посчитав, что раскусила мою уловку. — Это шутка такая. Смешно, — но в ее глазах не была ни капли веселья.

– Я серьезно, — она должна понять это как можно скорее. Уже несколько недель я неосознанно борюсь с этой, как выяснилось, одержимостью, и теперь должен получить свое “лекарство”. И тогда все пройдет, и я буду жить, как и прежде.

С лица Вики исчез какой-либо намек на улыбку, она даже побледнела. Но это было затишье перед бурей, и в следующую секунду она, кружа вокруг стола, разразилась обличительной речью. И чего она так завелась? Я был с ней честен. Разве не этого хотят женщины?

– Я так и знала, что ты просто больной урод! Эта идиотская игра в рабыню… Ты всегда такими способами добиваешься секса от женщин? Ты же весь день издевался надо мной, а теперь хочешь, чтобы я переспала с тобой. Вот так просто? Да никогда!

Напрасно она старалась и изображала из себя неприступность. Я помню, как она отвечала на мои поцелуи, как реагировало ее тело.

— Брось, я знаю, что и ты хочешь меня.

— Ты отвратительный тип, у меня нет ни капли уважения и симпатии к тебе. О каком сексе может идти речь? — попятилась, предчувствуя, что я перейду к активным действия. — Хочешь трахнуться? Отправляйся в свой мажорский клуб, уверена, там полно девушек, готовых развлечься подобным образом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она, как и все женщины, смотрела на ситуации через призму влюбленности и отношений, но я, как и она сама озвучила, предлагал ей просто развлечься. Инстинктивно Вика хотела меня, но трезвый разум глушил все эти животные сигналы. Мне нужно было только растормошить ее, пробудить ту дикую амазонку, что скрывалась в ней. А еще Вике нужен вызов.

— Даже не смей ко мне приближаться, — заявила, как только я потянулся к ней. — Честное слово, я буду кричать, если ты ко мне прикоснешься.

— Ты же не думаешь, что я стану тебя насиловать? — предположение прозвучало столь нелепо, что я невольно улыбнулся. — Ни одну женщину я не принуждал к сексу, все происходит только по обоюдному согласию.

От моих уверений Вика ни капли не расслабилась, а продолжала смотреть свирепой фурией.

– Я не даю свое согласие, — категорично, — и намерена уйти отсюда и больше никогда тебя не видеть.

– Я тебя не держу, — развел руками, предоставляя ей ложное чувство свободы выбора.

– Отлично, — она не стала искать подвох, а уцепилось за возможность и правда убраться от меня подальше. — Прощай.

Вика была настроена так решительно, что я на короткий миг я усомнился в себе, в своем чутье. Но она нужна мне, а я всегда получаю, что хочу.

— Трусиха, — бросил ей в спину, и она тут же замерла. Думаю, пощечина была бы не так болезненна, как это короткое слово. — Ты ведь знаешь, что я прав, поэтому и бежишь.

Вика медленно повернулась и на меня уже смотрела совсем другая женщина. Ни та безбашенная девочка-подросток, которой она порой хотела казаться, а настоящий боец, что никому не позволит обвинить себя в слабости.

— Ты не тот человек, который заставит меня бежать, — в доказательство она подошла ко мне, демонстрируя, что не боится. — Снова придаешь своей персоне слишком большую значимость.

Вот этой искры и не хватало, именно такой Викой я желал обладать. Взял бы ее прямо сейчас, но решил оттянуть этот момент, чтобы раздразнить.

— Тогда развей мою значимость и уверенность в том, что ты не спишь по ночам, мечтая, чтобы я тебя трахнул.

Она вздернула подбородок и ее губ коснулась самая едкая ее ухмылка:

— Это ты сейчас описываешь свои ночи, потому что я свои провожу, забывшись крепким сном? Ведь это единственное время, когда ты не досаждаешь мне своей отвратительной физиономией.

Я позволял ей говорить любые колкости и гадости, зная, что в будущем за каждое из них она будет “наказана”.

— Если это все правда, так докажи, — не терпелось перейти к “делу”, но я не позволял себе прикоснуться к Вике даже пальцем. Еще не время. — Один поцелуй способен расставить все по своим места. Убедишь, что тебе наплевать на меня — получишь свободу. Никакого шантажа и угроз судом. Разойдемся как в море корабли.

Минуты тянулись бесконечно долго, пока Вика молчала. Обдумывает предложение или просто издевается надо мной?

— Хорошо, — сухо, будто это некий рядовой аспект наших деловых отношений, а отнюдь не прелюдия к сексу. — Но это будет самый отвратительный поцелуй в моей жизни, — предупредила самым серьезным тоном, который я от нее слышал, — ты же выпил кофе, приправленное солью и перцем, — чуть поморщилась, представляя себе дуэт этих вкусов.

Этого замечания было достаточно, чтобы и забыл о сексе и снова вернулась те сиюминутная ярость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Какая же ты…

Она не дала договорить “дрянь” и оборвала меня скучающим тоном:

— Целуй уже, Соболев, пока я не передумала и не…

Неудержимо захотелось заткнуть и ей рот, но ничего более подходящего, чем поцелуй, не нашлось.

17

Глава 17