Черное евангелие - Сэйтё Мацумото

— Но, господин Ланкастер, — пытался возразить Торбэк, — она ведь не знает языка. А речь идет не о внутренних рейсах, а о международных. И она права, ей с этим не справиться. Она почти совсем не знает английского языка и, значит, не выдержит приемных испытаний.

Господин Ланкастер продолжал ходить по комнате. Он, казалось, прислушивался к звукам своих шагов. Но вот он остановился, на его губах появилась усмешка.

— А это уже моя забота! — произнес он тоном, не терпящим возражений. — Я постараюсь уладить это дело в приемной комиссии.

— Вы можете это уладить? — Пораженный Торбэк уставился, на Ланкастера.

— Да, могу. Я все могу, дорогой Торбэк, все… — не меняя тона, ответил Ланкастер. — У меня есть свой человек в этой авиакомпании. Он занимает там руководящий пост. Если я его попрошу, он сделает что надо. Ведь я ему постоянно плачу. — Ланкастер остановился перед Торбэком. — Или вы мне не верите?

— Что вы, я нисколько в этом не сомневаюсь.

— Благодарю. Мне, Торбэк, приходилось заниматься всякими делами. И удавалось такое, что другим не удавалось. Ну, а если кто-нибудь становился мне не угоден… — Ланкастер втянул голову в плечи. — Впрочем, не будем вдаваться в детали, ведь вы служитель церкви…

Он опять зашагал по комнате, но вдруг резко повернулся к Торбэку.

— Короче говоря, я всегда добивался поставленной цели. А если я что-нибудь задумал, то сумею заставить и других делать так, как я хочу. Вы говорите, Сэцуко не уверена в своих знаниях языка? Можете не беспокоиться, испытания она выдержит. Там многие провалятся, но Сэцуко не будет среди этих неудачниц. Поверьте мне.

Торбэк сидел молча, возражать было бесполезно.

— Повторяю, нам нужен голубь, чтобы наш бизнес шел без перебоев. Этим голубем должна стать ваша Сэцуко. Ясно? А насчет экзаменов не беспокойтесь, я приму нужные меры.

Торбэку оставалось только покориться.

Торбэк поехал к Ясуко.

Была глубокая ночь.

Залаяла собака, но Торбэк цыкнул, и собака успокоилась.

Он надеялся застать здесь отца Билье. И действительно, знакомая машина стояла в тени деревьев.

Когда залаяла собака, в доме, должно быть, услышали и лай, но он все же решил постучать.

Как всегда, в маленьком окошке показалось лицо Ясуко.

— Это вы, Торбэк-сан?

— Да.

Послышался звук открываемой двери.

— Отец Билье у вас?

Он знал, что каноник должен быть здесь, но не спросить об этом в такой поздний час было неудобно.

— Да, здесь, проходите.

Ясуко была в пижаме. Все-таки загадочный у нее дом.

Гостей пускают не во все комнаты.

У Торбэка от удивления округлились глаза — отец Билье сидел в халате. Торбэк почувствовал неловкость и отвел глаза.

— Проходите, проходите, — нисколько не смущаясь, проговорил Билье. — Что так поздно?

Он сидел в кресле, непринужденно развалившись и всем своим видом показывая, что находится у себя дома.

— Я только что от господина Ланкастера.

Торбэк присел на краешек стула.

— О чем же вы говорили?

Заложив ногу на ногу, Билье дымил трубкой. Он пускал такие густые клубы дыма, что казалось, маленькая комната вот-вот вся закоптится.

Вообще-то священнослужителям ордена курить не запрещалось. Но они все считали необходимым воздерживаться от этого на людях.

— Он требует, чтобы Сэцуко стала стюардессой па новой авиалинии. — И Торбэк подробно рассказал о планах коммерсанта.

Склонив голову набок, отец Билье терпеливо выслушал все до конца.

— А ты знаешь, это недурно! — высказал он тут же свое мнение. — Я определенно с ним согласен. Сэцуко обязательно должна стать стюардессой. Этому человеку всегда приходят на ум счастливые идеи.

Торбэк почувствовал, что отец Билье уже знает о планах господина Ланкастера.

18

Ясным утром Торбэк на голубом «рено» подъехал к старинному синтоистскому храму, окруженному столетними соснами.

По шоссе к станции шли люди. Они спешили на работу.

Остановив машину, Торбэк огляделся. Сэцуко еще не было. Торопившиеся прохожие не обращали внимания на молодого священника, ожидающего кого-то в машине, однако из предосторожности Торбэк поставил машину подальше от любопытных глаз.

Ему не надо было спешить на утреннюю мессу в приют, он занимался теперь в церкви только денежными делами. Но по утрам он всегда поджидал Сэцуко здесь и потом подвозил ее к приюту. Сюда она приезжала на машине дяди. Кстати и гостиница, где они обычно встречались, находилась недалеко отсюда.

Торбэк сидел за рулем и читал библию. Вот он услышал, как совсем рядом зашелестели шины автомобиля. Из машины вышла Сэцуко. Сегодня она была в новом ярко-синем костюме.

Торбэк вытянул шею. В зеркальце над ветровым стеклом он увидел, как Сэцуко обернулась и помахала рукой дяде, благообразному господину лет пятидесяти, директору какой-то фирмы.

Машина дяди отъехала. Сэцуко увидела Торбэка и направилась к нему.

Только тут Торбэк обернулся и стал с восхищением ее разглядывать.

— Какая ты сегодня нарядная, — проговорил он вместо приветствия.

— Прости, я, кажется, заставила тебя долго ждать, — улыбнулась Сэцуко.

Торбэк вышел из машины и распахнул дверцу.

Машина, спустившись по широкой и пологой улице, помчалась по аллее гинкго, протягивавших к небу свои короткие оголенные ветки.

— Сегодня я плохо спала, — сказала Сэцуко. — Очень волновалась.

— И совершенно напрасно, я уверен, что ты выдержишь.

Это был день экзамена на должность стюардессы.

Сэцуко сперва отказывалась. Ну зачем ей идти срамиться, ведь она так плохо знает язык! Но потом уступила настояниям Торбэка. Ведь, в сущности, ей очень хотелось стать стюардессой.

Машина шла к центру столицы. Солнце поднялось уже достаточно высоко, поток машин становился гуще. Но Торбэк вел свой «рено» уверенно.

— Спасибо, что провожаешь меня.

— А как же иначе! Я все время молюсь, чтобы ты прошла по конкурсу.

Сэцуко рассмеялась.

— О, если я выдержу экзамен, это будет великолепно! Но уверенности у меня нет. Боюсь я за свой английский язык.

— Ничего, ничего, все будет в порядке!

Машина, наконец, подъехала к оживленному перекрестку в центре столицы. Здание авиакомпании находилось на углу этого перекрестка.

На окнах висели рекламные плакаты с видами разных стран. За широкой витриной виднелась огромная карта мира со всеми авиалиниями компании. Зеленые линии, связывавшие различные страны и континенты, дразнили воображение.

Сэцуко бросила взгляд на витрину. Неужели она тоже будет летать по этим маршрутам?

— Ну, держись! — в последний раз напутствовал ее Торбэк.

— Спасибо! Во всяком случае, буду стараться изо всех сил!

Испуганная и растерянная, она помахала ему рукой и вошла в подъезд.

Торбэк побежал к телефону-автомату. Он быстро набрал номер.

Ему тут же ответил мужской голос.

— Господин Ланкастер? Говорит Торбэк.

— Доброе утро, святой отец, — ответил низкий голос.

— Только что проводил Сэцуко на экзамен. Теперь прошу вас сделать все остальное.

— Хорошо, можете не беспокоиться. А как она?

— Говорила, что не уверена, боится, что не выдержит экзамен.

— А настроение?

— Я постарался ее подбодрить.

— Ну и прекрасно! Дальше буду действовать я.

В тот же день под вечер Торбэк снова подъехал к зданию авиакомпании.

Он поставил машину в переулке, а сам в ожидании Сэцуко встал на противоположной стороне переулка, стараясь не очень привлекать к себе внимание.

Не прошло и получаса, как из подъезда стали выходить молодые девушки. Все они сегодня сдавали экзамен.

Девушки были высокие, хорошо сложенные, красивые. Торбэк заметил, что многие из них были, пожалуй, красивее Сэцуко и ростом выше.

Но вот и Сэцуко. Торбэк поднял руку. Она увидела его и, осторожно перейдя трамвайные пути, направилась прямо к нему.

Ее лицо пылало, она выглядела подавленной.

— Ну как?

Сэцуко грустно покачала головой:

— Куда мне тягаться с ними! По-моему, никаких надежд.

Торбэк нахмурил брови.

— Ты провалилась?

Сэцуко печально опустила голову.

— Вопросы по языку были страшно трудные. По всей видимости, провалилась.

— Ну пойдем, милая! — сказал Торбэк. — Что ж мы тут стоять будем!

Он чувствовал, что надо ее развеселить, утешить. Может быть, все еще не так плохо, просто после экзамена у нее не прошло возбуждение.

— А другие так хорошо отвечали! — сказала Сэцуко на ходу. — Я слушала их, и мне было стыдно. И зачем только я пошла срамиться!

В последних словах слышалась уже некоторая обида на Торбэка: ведь это он настоял, чтобы она пошла сдавать экзамен.