Ураган - Мигель Астуриас

— Они так уговорились. Товарищество решило денег зря не тратить.

— Так это же дурость самая последняя, Роселия. В магазине Компании полно всяких хороших вещей и недорого. Я, бывало, тебе даже духи покупал, помнишь? И у самого было всегда, что надеть. Работал, надрывался чуть не до смерти, но зато уж насчет барахлишка — это да, это я любил.

— Вот и истратил все. А так бы осталось кое-что про запас. Если б не я, ты и детям не купил бы земли. Мало я спорила да плакала!

— А я считаю так: кто за мной идет, пусть сам вертится как знает; у каждого своя копилка.

— Нет, ребята добьются своего. Конечно, не сегодня это будет, а все-таки будет. Только бы хватило у них упрямства. Держаться надо, держаться до конца. Если хочешь справиться с теми негодяями, надо тысячу лет терпеть, сидеть, как жаба в пещере[16]. Вот колдунья Сарахобальда так и говорит: тысяча лет пройдет, жаба встряхнется, и гора обрушится.

— А мне, мне, Аделаидо Лусеро, мне-то что до этого? Я тогда уже буду прах прахом, сама говоришь.

Донья Роселия почесала в затылке всей пятерней. На коленях она держала внука, мальчик прислонился головкой к ее худому плечу.

— Я вот что думаю, Аделаидо. Ты, конечно, не поверишь, но хоть послушай. По-моему, это вроде как новая вера. Я вот слушаю их, так они серьезно говорят, как надо жизнь нашу изменить, слушаю и верю. Порешили они ничего не тратить из того, что заработают, вот и выпутаются в конце концов.

— Из долгов?

— Ну, хоть из долгов.

— Жаль мне, Роселия, что поздно пришла эта новая вера — работать и копить, чтобы не сдаваться богачам. Стар я и болен, а то бы так взялся, небу жарко б стало.

— Мы с тобой, Аделаидо, старые псы, всего от нас и толку, что лаем с крыльца, а все-таки и мы свой долг выполняем: нет-нет да и подкинем щепочку в общий костер.

— Это как же?

— Я вот тоже — как придут торгаши да начнут распевать, какие, дескать, гребенки прекрасные, да какие зеркальца, да мыло, да платки, я их сразу прочь гоню.

— Вот узнает товарищ Мид — говорят, его так теперь называют, — он из тебя душу вытряхнет. Он же этим жил раньше, когда его Швеем звали. Помнишь, как хохотал «а-ха-ха-ха-ха!»?

— Да, а теперь говорит: хорошо смеется тот, кто смеется последним.

— Ну так пусть знают: хоть и болен я, а всегда готов постоять за них. Я ведь старый солдат, если понадобится, мой пистолет наготове.

Мухи не давали старику покоя, перелетали целыми роями с личика внука на лицо деда. Будто зеленое облако, пронеслась с криком стая попугаев и скрылась вдали. Аделаидо и донья Роселия то и дело прислушивались, не идет ли грузовик. Так радостно было слышать его далекое гудение.

IX

Однако в этот день они так ничего и не услышали. Грузовик не вышел в свой обычный рейс. Рано утром Лиленд приготовила мужу завтрак, но Лестер встал поздно, когда солнце уже сильно пекло. Дело в том, что появились конкуренты, Фуетэ, внуки некоего французского кавалера, прибывшего сюда сорок лет назад, когда началась добыча ценной древесины. Их желтый грузовик объезжал селения, Фуетэ продавали бананы дешевле. В тот же вечер Лестер и Хуанчо Лусеро отправились на поиски новых покупателей. Ночь они провели в дороге, ездили долго, но бананы продали за хорошую цену. По пути остановились на плато. Мид достал большущий термос с молочной рисовой кашей. Не то суп, не то второе, но здесь, на горном холоде, до чего же вкусной кажется эта мешанина! И сил прибавляет. Лестер глотал пахнущую корицей горячую жижу с таким удовольствием, будто никогда ничего лучшего в своей жизни не пробовал.

Улеглись возле грузовика. Сколько времени пролежал Мид, глядя в небо широко открытыми глазами? Он и сам не знал. Тикали на руке часы, стучали в самое ухо, как бы напоминая о скоротечности жизни. А необъятное небо над головой навевало мысли о вечности. Двинулись дальше. Тишина висела между деревьями, сладко спало зверье, тяжкий грохот грузовика разрывал эту мирную тишину, будил лесных жителей. Фары мели лучами дорогу, то каменистую, то ровную, белая тонкая пыль облаком стояла над землей. В мягкой предрассветной мгле, чуть окрашенной розовым на востоке, засветились немеркнущие огни столицы. Приглушили мотор, экономя бензин, начали спускаться, все время тормозя, чтоб не свалиться в ущелье. Стали обгонять редких пешеходов — черные тени скользили в луче, потом виднелись спины, машина проносилась мимо, луч как бы перерезал людей пополам, и они пропадали во тьме.

Бананы расхватали в одну минуту, буквально расхватали. Налетели как ястребы на повозку с отбросами и яростно рвали друг у друга добычу. Грузовик опустел в мгновение ока. Женщины и мужчины спорили из-за последних гроздей, искали носильщиков, чтоб отнести бананы домой.

Пока торговали, Мид вывесил на борт грузовика бумажку: желающие могут отправить груз по такому-то маршруту до такого-то конечного пункта. Ждать пришлось недолго. Тут же явился какой-то сириец, они договорились. Светлые волосы и глаза Мида, его вид, его манеры оказались гарантией сохранности груза. Лучшей рекомендации нечего и искать, гринго никогда не воруют, уверял сириец. Их с детства приучают зарабатывать себе на хлеб. А здешние все, как один, жулики, самые настоящие жулики.

И вот товары сирийца переехали границу без всякой пошлины. Ловкий сириец рассчитал точно, местные власти не очень-то решались требовать документы у американца. Сдав сирийцу груз и подписав все, какие положено, бумаги, Мид, так и не догадавшись, что провез контрабанду, уселся за руль, включил скорость и поехал домой.

Мид и его компаньоны не возили больше бананы в соседние селения, там хозяйничали Фуетэ, хотя дела их шли не слишком хорошо. Вместо этого машина Мида два раза в неделю отправлялась теперь в столицу.

И вот в один прекрасный день, когда они приехали на базар и расположились на своем обычном месте, уже знакомом десяткам покупателей, никого не оказалось. Что случилось? Отчего рынок словно вымер? Бананов они привозят совсем немного, всего два раза в неделю. Не может быть, что они никому не нужны!

Подошла старая торговка, сморщенная как печеное яблоко, понюхала, поглядела, потыкала пальцем бананы, прикрытые желтыми листьями…

— Ничего вам не продать, мистер, — сказала, как тут продашь, ежели вчера и позавчера их на станции даром раздавали?..

Мид включил скорость, и машина понеслась. Тощие собаки, грязные индейцы, острые запахи съестного, продавщицы, с утра вырядившиеся в новые башмаки… дальше, дальше, город, улицы, светофоры… И вот наконец ворота больницы, двор, заставленный грузовиками и машинами «скорой помощи», заваленный досками и кирпичами. Мид подъехал к открытой двери, за которой тянулся длинный коридор. У двери стояла сестра и записывала что-то в тетрадку. Лестер поздоровался, сказал, что привез бананы. В подарок от фирмы «Мид — Лусеро — Кохубуль — Айук Гайтан и Компания».

— Вот хорошо, — сказала сестра, — а то от вас к нам обычно одних только больных привозят, неизлечимых, у которых легких совсем уже не осталось. А у нас класть некуда, для одного человека и то места не найти. На полу уже спят!

Пока Мид и Хуанчо Лусеро разгружали бананы, в ворота въехали еще две машины «скорой помощи». Лицо сестры оживилось. Она подошла к Лестеру, сказала тихо:

— Благодарение господу, подтверждаются мои слова. Посмотрите, какие подарки привозят нам с тех огромных плантаций, где золото льется рекой. А нам на долю достаются эти несчастные.

Длинной чередой брели мимо Мида живые трупы, высохшие, желтые от хинина, потные, они беспрерывно кашляли, плевали кровью. Выпученные глаза, сухие бескровные губы, зубы, оскаленные в жуткой усмешке. Тяжелый запах, стоны. Те, что могли идти, тащили жалкие узелки с бельем. Остальных волокли на брезентовых носилках босые в белых балахонах санитары.

Мид толкнул в спину своего постоянного спутника Хуанчо Лусеро. Сестра исчезла в глубине коридора, будто улетела, подхваченная ветром, на крыльях своего чепца.

Остановились возле магазина, где торговали запасными частями.

— Нет, никак не могу. Старые покрышки мне обошлись на пятнадцать песо дешевле. Вы слишком много просите.

Хозяин присел на корточки — определял размеры покрышки. Поднялся, долго глядел в засаленный, весь в пятнах прейскурант, грыз карандаш, что-то подсчитывал.

— Только для вас, мистер Мид, так и быть, уступлю дешевле, но прошу вас, никому не говорите. Они у нас идут гораздо дороже.

Хуанчо Лусеро подмигнул Миду, они отошли в сторону.

— Глупость вы делаете, — сказал Хуанчо, — Компания бросает покрышки почем зря, почти что новые. Такие вот и надо купить.

— Они же не продают.

— Как так не продают? Совсем еще хорошие, в дело годятся.

— Да не продают же они, выбрасывают. Гниют покрышки, а нужны они всем, всей стране.