Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин

О, черт. Ублюдок, блять, блять. Вот почему я не позволяю людям согревать мою постель. Если бы я была слабым человеком, со слабой решимостью, я бы вела себя как капризный ребенок и отказалась бы покидать безопасную машину. Но это сделало бы меня маленькой стервой, а я готова быть только поверхностной к чему-либо, сукой. Когда мы все трое идем к двери, Джеймс и я по обе стороны от Элизы, я говорю себе, что это не имеет значения. И не важно, как сильно я пытаюсь притвориться, что меня все это не трогает и я равнодушна ко всему этому, моя челюсть сжата, кулаки сжаты, а сердце трепещет быстрее, чем крылья колибри.

Прозвенел звонок. Ожидание длится долго. Затем входная дверь распахивается.

Почта — [email protected]

4,009 сообщения, 3 непрочитанных

Доктор Мунир Асаб

Привет, Грета, хотя я и сочувствую твоей ситуации, ты не сможешь наверстать упущенное во время урока в пятницу. Как я уже сказал в учебном плане…

Причард Марбери

Мисс Сахнун, большое вам спасибо за то, что присоединились к нашей команде здесь, в начальной школе Хиллкрофт. Как уже сообщил вам ваш научный руководитель, студенты, с которыми вы работаете, владеют речью…

Билеты!

Подтверждение заказа (3) билетов Fall Out Boy на имя Греты Сахнун…

Глава 8. Кто твой папочка

Отис

Херик отвлекается, а когда отвлекается самый сильный игрок нашей команды, центральный нападающий, случаются потери. Именно эта концепция демонстрируется, когда он называет неправильную игру другим нападающим, а Дэвидсон проскакивает через брешь, созданную моими блокирующими, и валит меня на землю, имея достаточно здравого смысла, чтобы не обрушить на меня всю свою мощь, как он сделал бы в реальной игре.

— Я собираюсь убить тебя, — стону я, тащась туда, где меня ждет Милли, наш персональный тренер. Это четвертый раз за последний час, когда меня сбивают с ног, и все потому, что у моего лучшего друга детства что-то на уме.

— Я собираюсь засунуть свой кулак так глубоко тебе в задницу, что буду выглядеть как чревовещатель, а ты как моя личная кукла.

Плюхаясь на скамейку, я вытягиваю больную ногу, и, не говоря ни слова Милли приседаю на газон и массирую больные мышцы. Я помогаю ей, берясь за свое бедро, пока она пытается унять спазм на моих икрах и вокруг них. Херик опускается рядом со мной с глупой улыбкой на лице, отряхивая пот, его дреды развеваются вокруг головы. Когда я раздраженно щелкаю зубами, он равнодушно пожимает плечами и трется своей потной рукой о мою, чтобы привлечь мое внимание, и я бросаю на него равнодушный взгляд. Его улыбка становится извиняющейся.

— Я виноват. Я не знал, что Родригеса переключили на прикрытие безопасности.

— Потому что я не говорил этого миллион раз, — саркастически огрызается тренер Сахнун, приближаясь с уродливым хмурым видом.

Херик выпрямляется, и выражение его лица меняется с застенчивого на настороженное.

— Ты глухой или что-то в этом роде? Или я говорю недостаточно красиво? Если я буду хихикать и флиртовать, ты, блять, будешь слушать, Херик? А?

Херик открывает рот, чтобы ответить.

Тренер уже отстраняет его.

— Не утруждай себя ответом. Мне насрать. Возьми себя в руки, Херик или я посажу тебя на эту скамейку так быстро, что твоя задница будет болеть.

— Я уверен, что он не стал бы возражать против этого. Ему нравится составлять компанию своему парню во время игр, — хихикает Родни. Дагер бьет его блокнотом и направляется к нам. Родни хмурится и проводит рукой по затылку, чтобы убедиться, что наш помощник тренера не испортил его локоны.

— Заткнись, Родни, или я заставлю тебя делать круги со своим парнем, — помощник тренера по нападению указывает на другую сторону поля, где Келпер бегает трусцой. Прижимая ладони ко рту, Дагер кричит:

— Прибавь темп, Келпер, или придется пробежать еще три круга.

— Чудесным образом ноги тейлбека двигаются быстрее.

— И ты, — тренер указывает на меня своим блокнотом, подло нападая на меня, в его глазах читается разочарование. Мое сердце проваливается куда-то в нутро.

— Я не знаю, какого хрена ты продолжаешь ныть об исходной, когда ты, блять, даже не можешь взяться за свою гребаную жизнь. Как, черт возьми, у тебя появился Хейсман, выше моего понимания. Очевидно, это ударило вам в голову и вытеснило остальные ваши умственные способности. Чертовски некомпетентно, клянусь.

Положив планшет подмышку, он демонстрирует свои следующие слова.

— Ты получаешь гребаный мяч, ты знаешь игру, ты читаешь поле, чтобы подтвердить это, и бац! Ты пропускаешь, — незаметный мяч, который он подбрасывает в воздух, безупречно вылетает из его захвата. Он оборачивается, хмуро смотрит на меня, кричит, сухожилия на его шее натягиваются от усилия разнести вдребезги мои барабанные перепонки и мою волю к жизни.

— Так просто! Тебе не потребуется больше трех секунд, чтобы сделать это и найти своего гребаного принимающего. Скажи мне, почему у тебя в среднем четыре с половиной?

На данный момент большая часть команды, включая Такерсона, собралась вокруг нас, чтобы засвидетельствовать уничтожение всех остатков гордости, которые у меня остались. Мой запасной квотербек выглядит бодрым и нетерпеливым, явно удовлетворен тем унижением, которое мне преподносят. Я активно стараюсь не смотреть на него, боясь, что могу врезать по его тупому гребаному лицу.

— Ты был так сосредоточен на возвращении в форму, что забыл, как быть гребаным квотербеком.

— Нет, — выдавливаю я. — Херик не понял, что Родригес переместился в безопасное место, и Пратт должен был…

— Кто сказал тебе говорить? А? Кто? Скажи мне, чтобы я мог ударить их после того, как скреплю твои губы вместе.

Мой рот громко захлопывается, мое лицо пылает. Милли приостанавливает свою работу над моей ногой, язвительность его слов оглушает.

— Не оправдывайся передо мной, черт возьми, когда я об этом не просил. Я не хочу слышать нытье, — рычит тренер. Он наклоняется, оказываясь лицом к лицу со мной. Движение резковатое, не из-за близости, а из-за сильного запаха его древесного одеколона.

— Ты либо берешь себя в руки до окончания тренировки, либо не играешь в субботу.

Я молчу, задерживая дыхание, чтобы сдержать свою ярость. Он бросает на меня последний долгий презрительный взгляд, прежде чем уйти.

— Лучше покажи, что ты достоин этого Хейсмана, или я могу попросить футбольный союз отменить его.

Из всех вещей, которые он мне сказал, с того момента, как завербовал меня, и по сей день, это ранит больше всего. Он врезается мне в грудь, почти выбивая меня из равновесия. Независимо от того, как сильно я пытаюсь дышать, я могу делать только короткие, неровные глотки воздуха. Тренер объявляет пятнадцатиминутный перерыв. Когда Дагер делает движение подойти ко мне, тренер Сахнун останавливает его и рявкает:

— Не смей, блять, нянчиться с этим ребенком. Пусть он плачет, как последний придурок, которым он и является. Может быть, это сделает его лучшим игроком.

Унижение разливается по моим венам как от его слов, так и от жалости на лицах всех, когда они расходятся. Тренер и Принстон приглашают Джаббара пройти один из назначенных ими случайных тестов на наркотики. Единственные оставшиеся люди — это Милли, Херик и Такерсон.

— Пратт был глубоко, на левом фланге. Он обошел Морриса сразу после хижины, — говорит маленький светловолосый засранец.

Я не смотрю на него, опустив глаза. Я не мог посмотреть Такерсону в глаза, потому что он единственный, кто на самом деле может знать, что произошло между мной и Отэм, и я не могу… И тот факт, что он должен быть моей заменой? Блять. Этот парень действует мне на нервы.

— Круто.

Он придвигается ближе.

— Не кори себя, Морган. Трудно восстановиться после такой травмы, как у тебя. Дай себе немного времени и, может быть…

— Такерсон, — мой голос обманчиво спокоен, несмотря на клубок ненависти, который гремит глубоко в моих костях, — либо убирайся из моего гребаного поля зрения в ближайшие две секунды или я заставлю тебя щеголять в Хэллоуинском костюме в начале этого года.