Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

округи, Учителя и ученики — все они танцевали в темноте, в теплой пыли на дорогах, что вели к берегу. Ритм танца отбивали барабаны, им вторили мелодии флейт и свирелей. Танцоры спускались по дорожкам к морю и, не останавливаясь, входили в воду, заходили все глубже и глубже в ярком свете луны, и с музыкой сливался рокот прибоя. Когда на востоке забрезжил рассвет, они пошли назад к берегу и дальше вверх, по дорогам. Барабаны смолкли, а флейты продолжали выводить свои нежные напевы. То же самое происходило в ту ночь на всех островах Архипелага: один и тот же танец под одну музыку объединял разделенных морем людей.

После окончания Долгого Танца горожане разошлись по домам и проспали весь день, а вечером собрались снова за праздничным столом. Несколько учеников и свежеиспеченных колдунов, прихватив еду из Трапезной, решили повеселиться своей компанией в одном из дворов Большого Дома. Среди них были Боб, Гед, Яхонт и еще семь-восемь человек, в том числе несколько мальчиков, которые только что вырвались на волю из Башни Уединения, ибо этот праздник выманил на волю даже самого Курремкармерука. Они ели, смеялись и из чистого озорства выделывали такие трюки, от которых могли прийти в изумленное восхищение даже придворные короля. Юный маг зажег над двором сотню звезд — разумеется, это были чародейные огоньки, разноцветные и сверкающие, как драгоценные камни. Медленно колыхаясь, они выстроились в ряд тонкой линией и устремились ввысь, в небо, к настоящим звездам. Двое парней играли в кегли зелеными огненными шарами, а затем начали перебрасываться этими шариками, как в теннисе; такие же зеленые огненные ракетки сами отбивали мячики, словно ими забавлялись невидимки. В это время Боб, скрестив ноги, завис, как бы паря над землей, на высоте человеческого роста, с аппетитом уплетая жаркое. Один мальчишка, самый маленький, старался стащить его на землю, но всякий раз Боб поднимался выше, продолжая с улыбкой парить в воздухе. Съев очередной кусок цыпленка, он подбросил вверх косточки, и они превратились в сову и летали, ухая, между восхитительными звездами. Гед бросил вслед сове крошки хлеба, которые, обернувшись стрелами, подстрелили птицу. Упав на пол, сова и стрелы снова стали косточками и крошками, и иллюзия рассеялась.

Потом Гед попытался присоединиться к Бобу и сесть рядом с ним на воздух, но он не знал ключа к нужному заклинанию и, оторвавшись от земли, махал руками и тут же шлепался вниз. Все весело смеялись — так потешно получались у него эти взмахи, подскоки и падения. Он продолжал дурачиться, желая посмешить компанию и самому повеселиться. Этот праздник, две ночи, полные танцев, лунного света, музыки и магии, сильно подействовали на него. Как одержимый, он готов был выкинуть что угодно, не думая о последствиях.

Наконец он легко приземлился рядом с Яхонтом, и тот, никогда не снисходивший до громкого смеха, пренебрежительно отстранив его, насмешливо сказал:

— Ну и Ястреб — летать не умеет!

— Значит, Яхонт должен блестеть и сверкать? — оскалил зубы Гед. — О драгоценный камень в перстне магии! — вскричал Гед. — О жемчужина Хавнора! Озари нас своим блеском!

Мальчик, развлекающийся танцующими огоньками, тут же опустил один из них пониже так, что тот заскользил в танце вокруг головы Яхонта. Насупившись и утратив обычное хладнокровие, Яхонт отмахнул от себя огонек, погасив его, как гасят чадящую свечку.

— Меня уже мутит, — сказал он, — от мальчишек, от крика, от всего этого дурачества!

— Конечно, дружище, ты же у нас уже зрелый, степенный господин средних лет, — заметил сверху Боб.

— Если тебе захотелось туда, где потише и потемнее, — выкрикнул один из самых маленьких, — тебе самое место в Башне.

Гед спросил:

— А в самом деле — чего бы ты хотел, Яхонт?

— Общества равных мне, — сказал Яхонт. — Идем отсюда, Боб. Предоставим этим детишкам развлекаться своими погремушками.

Гед подошел вплотную к Яхонту.

— Чем же ученики хуже настоящих колдунов? — произнес он.

Спросил он совсем спокойно, но все остальные мальчики внезапно замолчали, потому что и в его голосе, и в голосе Яхонта наконец-то прорвалась долго скрываемая злоба. Она звенела теперь, ясная и очевидная, как сталь, освобожденная из ножен.

— У настоящих колдунов — сила, — сказал Яхонт.

— В силе я могу с тобой потягаться, — сказал Гед.

— Ты что же — вызываешь меня на состязание?

— Да.

Боб тут же приземлился и встал между ними, сурово глядя на обоих.

— Нам запрещено состязаться в колдовстве, и вы оба хорошо это знаете! — напомнил он. — Прекратите немедленно!

Гед и Яхонт стояли и молчали, глядя друг на друга, ибо действительно знали законы Рока, и еще они понимали, что сейчас Бобом движет любовь, а ими — ненависть. Но, наткнувшись на преграду, их ярость не утихала. Отойдя чуть в сторонку, Яхонт тихим голосом с холодной усмешкой произнес, обращаясь к Бобу:

— Ты хорошо сделал, напомнив своему дружку-козопасу спасительный для него закон. Не понимаю только, почему он дуется. Неужели он и вправду поверил, что я приму его вызов? Стану состязаться с деревенским увальнем, от которого до сих пор смердит козами? С учеником, все еще не знающим, как делается Первое Превращение?

— Яхонт, — спокойно спросил Гед, — как можешь ты судить, чего я знаю и чего не знаю?

И мгновенно, так, что никто не слышал, сказал ли он заклинание, Гед прямо на глазах исчез, а на его месте низко над землей завис огромный ястреб. Он раскрыл огромный клюв и хрипло проклекотал. Еще мгновение — и снова в колышущемся свете факелов стоял и гневно глядел на Яхонта Гед.

Изумленный Яхонт даже попятился, но потом пожал плечами и сказал лишь одно слово:

— Иллюзия.

Остальные зароптали. Боб возразил:

— Нет, это была не иллюзия, а настоящее превращение. Кончайте. Послушай-ка, Яхонт, что я тебе скажу…

— Он всего лишь доказал, что заглянул в Книгу Превращений тайком от Учителя, — сказал Яхонт. — Только и всего. Меня интересует, что у него еще в запасе. Продолжай, козопас. Приятно видеть, как ты роешь себе яму. Чем сильнее ты будешь пыжиться, чтобы доказать, что ты мне ровня, тем яснее покажешь остальным, кто ты такой на самом деле.

Тут Боб отвернулся от Яхонта и, понизив голос, сказал Геду:

— Ястреб, веди себя как мужчина. Брось эти