Сказочные повести. Выпуск десятый - Виктор Виткович

— Стой! — заорал Карасёв и, засвистев, кинулся к своему мотоциклу.

И опять помчался «Москвич», и опять за ним — мотоцикл. Далеко позади осталась горящая надпись «Астроном». И вот, наконец, аптека!

«Москвич» подъехал. И сейчас же с грохотом подкатил мотоцикл.

— Всё пропало, — сказала управдомша.

— Не бойтесь, — сказала Валентина. — Как он откроет дверцу, — разбегайтесь в стороны!

— А ты? — спросил повар.

Она не успела ответить: старшина Карасёв открыл дверцу и заглянул внутрь. Куклы валялись как неживые.

Милиционер заглянул в заднюю кабину, почесал в затылке. Неожиданно из-под его ног метнулись на тротуар три куклы.

— Стой! Стой! — заорал он, хватаясь за свисток. Куклы кинулись во все стороны, — а Валентина крикнула:

— Прощайте, братцы!

Нажала грудью на педаль газа, и машина (с открытой дверцей, и никого за рулем!) двинулась вперёд.

— Стон! Стой! — Карасёв кинулся за ней, прыгнул в машину, затормозил и схватил Валентину. Потом выглянул — остальных кукол нигде не было видно. Старшина мрачно сказал кукле:

— Вот составим на тебя протокол, — сразу разберёмся: кто кукла, а кто не кукла!

И, захлопнув дверцу, повёл машину, оставив свой мотоцикл у тротуара.

Некоторое время на улице никого не было. Затем из водосточной трубы осторожно вылез повар, из-за ступеньки аптечного подъезда показалась голова управдомши, а из-за колеса милицейского мотоцикла выскочила Лиля. Оглядываясь, они подбежали друг к другу.

— Бедная Валентина… — вздохнула Алла Павловна.

— Вы слышали, как она красиво закричала «Прощайте, братцы»? — сказала Лиля.

— Она пожертвовала собой, — сказал Пётр Петрович.

— А ты могла бы пожертвовать собой? — спросила Лиля управдомшу.

И они побежали к подъезду со стеклянной дверью, над которой горели синие буквы: «Аптека».

15

Юркнув в дверь аптеки, куклы увидели старого провизора Бахтерева-Разумовского. Он остался сегодня на ночное дежурство. Восседая среди гигантских вертящихся этажерок, бутылей с ядами и слабительными, он читал, шевеля губами, журнал «Вестник фармакологии». И на его носу красовались очки с золотым ободком.

Бахтерев-Разумовский был очень опытный человек. Сорок пять лет он работал в аптеке. Это был провизор, который мог по одному запаху отличить не только валерьянку от нашатыря (это всякий сможет), но даже борную кислоту от салола. Найдите ещё такого провизора! Мало того, он мог заткнуть нос и одними пальцами определить на ощупь, что у него в руке — таблетка витамина Б или Ц. Вот к какому провизору попали куклы. Но они этого не знали.

Они крались по полу вдоль нижней полки этажерки, разглядывая латинские этикетки. Услышав подозрительный шум, провизор поднял голову, прислушался, и куклы замерли, беззвучно грозя друг другу.

Когда провизор успокоился и углубился в фармакологию, повар поднёс кулак к Лилиному носу и ткнул пальцем около большой банки — сиди здесь! Потом подпрыгнул, подтянулся; на руках на вторую полку, влез, втащил за собой управдомшу, и они скрылись среди банок и этикеток.

Лиля осталась одна. Она зевнула и увидела своё отражение в синей банке: лицо было кривое, но Лиля себе понравилась и попробовала принять балетную позу — что-то вроде арабеска. Повернувшись к красной банке с кореньями, Лиля увидела себя как бы в аквариуме среди водорослей. Она представила себе, что она золотая рыбка, и сделала несколько изящных жестов, будто плавает.

Забили часы. Лиля взялась двумя пальцами за юбку, приподняла её, как балерина, присела в реверансе и стала танцевать, отражаясь то в красной, то в синей, то в жёлтой банке. И свалилась! Раздался треск.

Бахтерев-Разумовский нервно подскочил, слез со стула и пошёл на шум. Лиля лежала не шевелясь. Увидев куклу, провизор глубокомысленно уставился на неё и поднял.

— И что за люди… — проворчал он, — то зонтик посеют, то пакет, то куклу…

Положив Лилю на стул у дверей, он не спеша пошёл на место.

А Лиля лежала на стуле не шевелясь. Она увидела, как провизор уселся и как за его спиной — с одной этажерки на другую — перелезли, рискуя свалиться с огромной высоты, Алла Павловна и Пётр Петрович. Они были уже почти рядом с провизором, за его спиной.

Заметив шкафчик с ящиками, управдомша показала повару: на одном из ящичков было написано «Аспирин». К счастью, ящик был приоткрыт. Но как попасть в него под самым носом провизора?

Алла Павловна и Пётр Петрович поглядели друг на друга; повар развёл руками. Управдомша подняла палец кверху, — она нашла выход! Она показала тряпичной рукой на себя и на лысую голову провизора. Повар ничего не понял. Тогда управдомша потрясла своей необъятной юбкой. Но повар оказался совсем бестолковым. Алла Павловна рассердилась, показала на ящик с аспирином, потом попрощалась с Петром Петровичем, прочувственно пожав ему руку. А он смотрел на неё, ничего не понимая.

Подкравшись к краю этажерки, Алла Павловна приготовилась к прыжку. Ах, вот что! Повар, наконец, догадался, кивнул и подполз ближе к ящичку.

Дальше всё произошло с быстротою молнии. Управдомша спрыгнула на голову провизора, как на чайник, накрыв его до воротничка своей юбкой, и крикнула:

— Не поминайте лихом!

Повар нырнул в ящичек, набил карманы аспирином, скатился на пол и помчался к выходу, показывая Лиле: «давай-давай!». Та соскочила со стула. И оба исчезли в дверях.

А Бахтерев-Разумовский, заверещав от ужаса, схватился за голову, стащил с себя Аллу Павловну и отшвырнул её, будто змею, далеко в угол. Он обошёл ассистентскую, сказал обидчиво:

— Дурацкие шутки!.. — Ещё подумал и сказал. — Нет, это не дурацкие шутки. Она откуда-то свалилась…

Поглядев на потолок, провизор сокрушённо сказал:

— Нет, она ниоткуда не свалилась! Надо подавать на пенсию…

И так грустно вздохнул, что управдомше стало жалко старичка. Она уселась на полу и сказала:

— Не надо на пенсию… Вы такой хороший аптекарь…

— Что?! — спросил Бахтерев-Разумовский.

— Не бойтесь меня… — сказала Алла Павловна. — Я не кукла. То есть кукла, но не совсем… Я была управдомшей… — и начала рассказывать свою горестную историю.

16

Над крышами поднимался серый рассвет без красок. Улица была пустынна. Из-за угла дома выглянула кукольная голова повара.

— Никого, — сказал он Лиле.

Выйдя из-за угла, они побежали вдоль стенки дома.

— Она пожертвовала собой! — восторженно сказала Лиля.

— Терпеть не могу телячьи нежности! — проворчал повар.

— Ай! — пискнула Лиля.

— Чего ещё?

Лиля схватилась рукой за сердце.

— Вот тут кольнуло. Только что. Стало жалко Аллу Павловну!

— Ерунда! — буркнул повар.

Главное, сам говорил ерунда, а сам думал о Тате, как бы скорее её вылечить.

Вот так люди всегда: говорят «Уходите», а это значит «Не уходите»; говорят: «Какая хорошая погода», а это значит: «Вы мне надоели». И вообще, люди… кто их разберёт!

Когда Пётр Петрович и Лиля добрались до игрушечного магазина, — витрина оказалась закрытой металлическим жалюзи, а на двери висел замок.

Как быть? Повар почесал в затылке и сразу понял что делать. Он поставил Лилю себе на плечи, она нажала кнопку на притолоке. Жалюзи, гремя, поднялось.

Куклы в магазине не ожидали этого. Как всегда по ночам, они играли в домино и, когда поднялось жалюзи, — окаменели кто где был. Но, увидев знакомых кукол, успокоились.

Одна из кукол сказала:

— Это Пётр Петрович и Лиля. Ходи!

И игра пошла дальше.

Повар постучал в зеркальную витрину, в которой отражались тучи. Куклы только отмахнулись, с азартом стуча костяшками маленького дорожного домино.

— Глупая игра, — сказал повар и застучал в стекло кулаком, а Лиля — ногой..

Куклы не обращали внимания. Только мотоциклист поглядел на витрину, повернув жестяную голову. Повар мимически ему показал: «Открой!»

Тот равнодушно отвернулся.

— Черти, не открывают…

— А я знаю, что сделать, чтоб открыли! — И Лиля запрыгала на одной ножке.

— Ну да? — недоверчиво проворчал повар.

— Гляди!

Лиля подошла к самой витрине и показала мотоциклисту нос.

Мотоциклист подскочил и тоже показал нос. Тогда Лиля показала два носа, а повар сказал Лиле «молодец», показал куклам язык, нос и ещё сделал что-то очень оскорбительное ушами.

Куклы бросили домино и свирепо замахали кулаками. Пётр Петрович притворно захохотал и удачно изобразил, как он колотит кого-то и ещё поддаёт под зад ногой.

Этого оскорбления куклы перенести не могли; они вскочили и с кукольными проклятиями помчались к витрине. Между тем повар показывал, как он всех «возьмёт на одну руку».