Ричард Длинные Руки – фрейграф - Гай Орловский

Она вздрогнула и подалась в глубь своей норки, когда дерево затрещало в моей лапе, распадаясь на щепки с лохматыми краями.

– Ого! Ну ты и зверюга…

– Можешь пощупать мои мускулы, – предложил я скромно.

Она настороженно отступила вглубь, затем собрала разлетевшиеся щепочки и начала ставить их шалашиком, а самые мелкие внизу, но сколько не била кресалом по огниву, искры вылетают яркие, шипящие, однако дерево упорно отказывается воспламеняться.

Я слышал, как она ругается сквозь зубы, даже сказала что-то резкое на непонятном для меня языке, что, возможно, и не язык вовсе. Я размышлял о странном устройстве Гандерсгейма, стараясь найти аналогии, с ними всегда проще и спокойнее, а на ее злое ворчание сказал насмешливо:

– Разговариваешь сама с собой? Это первый признак безумия.

Она огрызнулась:

– Первый признак – разговаривать с тобой.

– Правда?

Ее глаза сердито блеснули.

– А разве нет? Дракон, видите ли… И вот оно, представьте себе, разговаривает! Только люди могут разговаривать, понял?

Я буркнул:

– Ну почему же так резко… Женщины вон тоже разговаривают.

Она оскорбленно засопела и отвернулась. Я создал шарик огня и метнул из-за ее спины в щепочки. Вспыхнуло, мелкое пламя затрепыхалось на дне, принялось лизать щепочки и даже пыталось расщелкивать те, что покрупнее.

Женщина сердито оглянулась. Испуг и возмущение дивно сочетаются на суровом и решительном лице с возмущенным взглядом.

– Это ты плюнула в огонь, ящерица?

– Я не плевал, – ответил я. – В огонь плевать – непристойно. Некрасиво. Хотя идею ты подбросила…

– Насчет плеваться?

– Нет, но если я дракон, то могу быть огнедышащим… Надо попробовать…

Она поспешно отодвинулась.

– Не смотри на меня так! Ты меня еще не откормил. Да и просто поджарить мало. Надо сперва зерна принести для гарнира, соли, специй…

– Все найду, – пообещал я. – А потом сядем да ка-а-ак нажремся!

Костер разгорелся ярко, она поглядывала то на огонь, то на меня.

– Наверное, здорово, когда у тебя внутри еще и кузница? А с виду ты такой холодный и противный…

– Чего во мне только нет, – ответил я скромно. – Я весь из достоинств, больших и малых.

– Ну-ну… – пробормотала она. – А самое большое у тебя достоинство – непомерная скромность.

– Да, – согласился я довольно. – Чего много, того много.

Она сдирала шкуру достаточно умело, деловито, не морщилась, настоящая дочь степей, что овец режет сама, а не просит помочь соседа. Снятую шкуру отшвырнула в сторону, выделка потом, тушку не стала разрезать на части, но со знанием дела точно рассекала сухожилия, отделяя равные куски мяса и натыкая на прутья.

Я лежал неподвижно, морду положил на лапы, глаза закрыл, мне достаточно и запахов, чтобы видеть ее всю со всеми страхами, надеждами, жаждой выжить уцелеть, не сдаваться и, если получиться, победить.

Мышцы ноют от усталости, которую никак не назовешь сладкой, чуточку переборщил я с размерами. Пожалуй, во время следующего вылета сброшу пару сот фунтов…

Я начал дремать, когда ноздрей коснулся сладковатый запах. Глаза сами приоткрылись, женщина у костра деловито переворачивает на вертеле тушку. Ободранная и выпотрошенная коза выглядит не крупнее зайца, бока уже подрумянились, но внутри мясо не прожарено, потому и сгребает уголья в кучу, чтобы жару побольше.

Отдельно на прутиках подрумяниваются небольшие ломтики с самых лакомых частей.

Я прорычал:

– Неплохо…

Она вздрогнула, напряглась.

– Проснулся? Ты спи, спи, ящерица.

– А ты мне горло перережешь? – спросил я, она напряглась, похоже, я угадал, потому распахнул пасть и захохотал: – Глупенькая, я пошутил… Меня зарезать невозможно. Моя смерть отделена от тела.

Она удивилась:

– Как это может быть?

Я прорычал лениво:

– Бессмертным быть нельзя. Но можно свое уязвимое место отделить от себя. Я, например, держу его вот в том камне…

Она проследила за моим указующим когтем, грустно улыбнулась.

– Ну да, ну да. Я, чтобы тебя обмануть, должна украсить тот камень цветами и гирляндами, чтобы ты поверил, что я поверила. На самом же деле твоя смерть находится на дальнем диком острове в море, где спрятана в сундук, а тот на дереве…

Я сказал с уважением:

– Умная девочка. Откуда ты это знаешь? Впрочем, неважно. Главное, чтобы не делала глупостей. А то твоя неудачная попытка меня зарезать разбудит во мне зверя, и я тебя сожру на месте. С туфлями… Как хорошо пахнет! Похоже, у твоих родителей не так уж много слуг?

Она сразу ощетинилась, лицо напряглось.

– Мой отец умрет с горя!

– Он сам тебя отдал, – напомнил я.

– Его заставили, – сказала она с заблестевшими глазами. – Сказали, что он нарушил закон, взяв с собой в переход через пустыню женщину. И хотя он брал меня с собой и раньше, но тогда ты не попадался на дороге, мерзкий монстр!.. А сейчас все решили, что ты послан в наказание за попрание святых законов…

– Каких именно?

Она отмахнулась.

– Всегда можно что-то найти, если нужно.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Она вздрогнула, спросила настороженно:

– А тебе зачем?

Я прорычал угрожающе:

– Женщина, откуда в тебе столько вопросов? Имена почему придуманы такими вот умными, как я, драконами? Для удобства. Раз уж я тебя не съем… сегодня, то лучше тебя называть как-то иначе, чем «Эй ты!».

Она проговорила неуверенно:

– Мириам.

– Настоящее имя? – спросил я.

Она огрызнулась:

– А почему нет?

– Да как-то боишься его называть, – заметил я. – Воровка, наверное?.. Тебя не ищут за кражу нижнего белья короля?

Она переспросила:

– Что такое нижнее белье?

Я махнул лапой, когти скрежетнули по полу, оставляя мелкие искорки.

– Господи, опять вопрос… Ладно, пусть будет Мириам. Все-таки лучше, чем «Эй ты!» и «Женщина!». Вообще-то даже хорошее имя. Древнее и красивое. Ты лопай, лопай!.. Откармливайся. Я худых не люблю. Мы все любим полненьких, хоть на худых и оглядываемся. Ты где вообще-то живешь?

Она снова непонятно почему насторожилась, подобралась, на лице четко проступила враждебность.

– А тебе зачем?

Я шумно вздохнул, по пещере прокатился ветер, а угли из костра разметало по пещере. Мириам сперва отшатнулась в испуге, но когда поняла, что я еще не нападаю, кинулась сгребать угли обратно в кучу, словно вот сейчас вся каменная пещера вспыхнет жарким огнем, и мы все сгорим в жутких корчах и с жалобными криками.

– Женщина, – сказал я со скукой, – ты точно не скрываешься за кражу или другие непотребные, судя по твоему виду, деяния?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});