Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Некоторые биографы Лоуренса полагают, что развившийся после детских переживаний мазохизм своей оборотной стороной имел садизм, что проявилось будто бы в его жестокости при руководстве арабским восстанием. Противники этой точки зрения в ответ цитируют воспоминания британского дипломата и офицера штаба Алленби Алека Киркбрайда, в котором тот, ссылаясь на поведение Лоуренса в его присутствии, утверждает, что «вкусы у него были какие угодно, только не кровожадные». В свою очередь, сторонники концепции Лоуренса – садо-мазохиста полагают, что Лоуренс отличался склонностью к жестокости и поощрял зверства, которые совершали арабы. В доказательство приводят пример, что Лоуренс, по его собственному признанию, отдал однажды приказ «пленных не брать», потому что он и бедуины его отряда пришли в ярость, увидев трупы женщин и детей, убитых турками в деревне Тафас. В «Семи столпах мудрости» он писал: «Я сказал: «Лучшие из вас принесут мне как можно больше турок мертвыми», – и мы обратились вслед за удаляющимся врагом, пристреливая по пути тех, кто отбился в дороге и умолял нас сжалиться. ‹…› По моему приказу мы не брали пленных, единственный раз за всю нашу войну. В безумии, порожденном ужасами Тафаса, мы убивали, убивали, стреляя даже в головы упавшим и в животных, как будто их смерть и потоки крови могли утолить наши муки.
Только один отряд арабов, не слышавший наших вестей, взял пленными последние две сотни людей из центрального отряда… Позади них человек на земле что-то истошно закричал арабам, и они, бледные, подвели меня к нему. Это был один из нас с раздробленным бедром. Кровь хлынула, залив вокруг него всю землю, и он остался умирать; но даже тогда его не пощадили. В духе сегодняшнего дня, его мучили и дальше – плечо и вторую ногу ему пригвоздили штыками к земле, как у насекомого на булавках.
Он был в полном сознании. Когда мы спросили: «Хассан, кто это сделал?» – он поднял глаза на пленных, которые жались друг к другу, совершенно сломленные. Они ничего не сказали, прежде чем мы открыли огонь». Между прочим, среди пленных, по словам Лоуренса, были не только турки, но и немецкие и австрийские пулеметчики».
Лиддел Гарт, явно очарованный личностью Лоуренса, дает описание резни в Тафасе в благоприятном для него свете: «Лоуренс сразу же поехал со своей охраной в Тафас, чтобы, если возможно, задержать турок до прибытия на подмогу регулярных частей арабов. Маневр оказался слишком поздним, чтобы спасти Тафас. Приближаясь к деревне, Лоуренс увидел поднимавшийся дым и встретил нескольких обезумевших от горя беженцев, которые рассказали об ужасных деяниях, происшедших час назад, когда турки заняли деревню. Резня была уже закончена, и турецкие колонны выходили из деревни, чтобы продолжать свое движение на север. С целью задержать их до прибытия, пехотных частей Нури Саида, охрана Лоуренса открыла огонь. Когда артиллерия подошла и заняла позицию, заставив противника повернуть на восток, Лоуренс в сопровождении Таллала и Ауда проскользнул в деревню за спиной турок. Они наткнулись на трупы мертвых детей и тела женщин, убитых непристойным образом.
При виде этого зрелища Таллал застонал, медленно натянул свою головную повязку на лицо и затем внезапно поскакал галопом прямо на противника, чтобы быть скошенным пулями. Ауда, взяв на себя руководство боем, атаковывал неприятеля до тех пор, пока не разбил его отряда на три части. Самая малая часть, состоявшая из германских и австрийских пулеметчиков, оказывала упорное сопротивление, другие же две постепенно ослабевали и уничтожались в бою. При мстительном бешенстве арабов приказ Лоуренса о том, чтобы не брать пленных, был излишним.
Даже после того, как бойня была закончена, и арабы вернулись со своей добычей обратно в лагерь, Лоуренс не мог успокоиться, вспоминая своего убитого товарища Таллала. Он потребовал себе верблюда и с одним человеком из своей охраны выехал ночью, чтобы присоединиться к племени руаля, которое задерживало большую колонну противника. Лоуренс обнаружил ее по отдаленному звуку выстрелов и вспышкам орудий. С заходом солнца турки пытались расположиться лагерем, но арабы непрерывно беспокоили их своими набегами, заставляя находиться в движении. В результате турки шли, спотыкаясь, беспорядочными толпами, от которых отставали отдельные солдаты, слишком переутомленные для того, чтобы воспользоваться своим единственным шансом самосохранения».
Обратим внимание, что само описание расправ над пленными, как турками, так и арабами, данное самим Лоуренсом, полно таких подробностей, которые действительно выдают определенные садистские наклонности автора. Которые, впрочем, быть может, проявились только на бумаге, а не в жизни. Не забудем все-таки, что «Семь столпов мудрости» – это художественное произведение, сильно беллетризованные мемуары, а не документальный источник. Когда Герберт Уэллс наивно утверждал, что эта книга является великим человеческим документом без всякой претензии быть произведением искусства, Лоуренс возразил ему, что, наоборот, «Семь столпов мудрости» написаны с «громадными претензиями» на искусство и отнюдь не являются человеческим документом вроде «Анабазиса» Ксенофонта. Настоящих же документов об арабском восстании против турок сохранилось мало, и в своем большинстве они не опубликованы. У повстанцев не было канцелярии, да и у турок штабная служба была поставлена из рук вон плохо. К тому же турецкие документы в арабских землях стали трофеями войск Антанты и арабов и в значительной мере не сохранились, а сохранившееся в подавляющем большинстве не опубликовано до сих пор. Реалии же партизанской войны были таковы, что пленных частенько не брали и арабы, и турки. Повстанцам пленных просто негде было содержать. Не возить же их с собой по пустыне, тратя на них и без того ограниченные запасы воды и продовольствия, да еще рискуя, что они могут убежать и предупредить своих о приближении отряда. Турки же убивали повстанцев, не щадя ни женщин, ни детей, как в отместку за расправу над своими пленными, так и потому, что в истреблении арабского населения видели единственный путь подавления восстания с возможной последующей тюркизацией территории, разумеется, в случае удачного для Стамбула исхода войны. И можно не сомневаться, что Лоуренс не раз был свидетелем убийства пленных. Но он предпочел в своей книге описать лишь один такой случай, представив его в качестве исключительного и в целом не характерного для арабских повстанцев, сражавшихся под его началом. Брат Лоуренса Аравийского, Арнольд Лоуренс, тоже нисколько не сомневался, что Томас в сражении при Тафасе действительно отдал приказ не брать пленных. Но он оправдывал его тем, что брат тогда потерял контроль над собой, потому что разделил ярость арабов, а затем искренне страдал из-за этого. Однако в описании резни при Тафасе какие-либо страдания автора «Семи столпов мудрости» не просматриваются. Да и вряд ли Лоуренс вообще мог запретить арабам резать их врагов, не рискуя потерять свой авторитет у повстанцев.
- Арабы и море. По страницам рукописей и книг - Теодор Шумовский - Путешествия и география
- На парусниках «Надежда» и «Нева» в Японию. Первое кругосветное плаванье российского флота - Иван Крузенштерн - Путешествия и география
- По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб - Путешествия и география
- Стив Джобс. Человек-легенда - Борис Соколов - Путешествия и география
- Невидимая грань пирамид - Александр Павлюков - Путешествия и география
- Плавание вокруг света на шлюпе Ладога - Андрей Лазарев - Путешествия и география
- Необыкновенные приключения экспедиции Барсака - Жюль Верн - Путешествия и география
- Пиратские одиссеи Франсуа Олоне - Виктор Губарев - Путешествия и география
- В поисках Индии. Великие географические открытия с древности до начала XVI века - Тимур Дмитричев - Путешествия и география
- На исходе ночи - Евгений Габуния - Путешествия и география