Железная Маска и граф Сен-Жермен - Эдвард Радзинский

В начале апреля 1599 года приближалась Страстная неделя и Пасха. Король и Габриэль говели, и по настоянию духовника короля должны были разлучиться. Она отправилась в Париж, ко­роль остался в Фонтенбло.

7 апреля 1599 года Габриэль пообедала с боль­шим аппетитом «любимейшими блюдами и лаком­ствами и отличным вином»... После обеда она про­гуливалась, когда вдруг упала в обморок. После чего начались три дня мук. Невыносимые судороги кривили прелестный ротик и буквально заворачи­вали голову к пяткам. На теле выступили черные пятна, и несчастная истошно кричала от нечело­веческих мук.

Только 10 апреля 1599 года бедная Габриэль наконец-то скончалась.

Она не успела шагнуть в XVII век, который су­лил ей так много прекрасного.

После смерти Габриэль королева Марго при­слала Генриху добровольное отречение от супру­жеских прав.

Но теперь развод ему был не нужен. Генрих был безутешен. Ему остались только воспоминания и дети Габриэль.

Старшего сына, его любимца, Генрих назвал победительным именем Цезарь.

Цезарь родился в счастливом году — через пару месяцев после взятия Парижа. Генрих издал тогда королевский манифест, где объявлял народу Фран­ции: «Богу угодно даровать нам сына». Король не только узаконил новорожденного, Цезарь стал принцем крови, и король даровал ему титул «герцог Цезарь де Бурбон де Вандом, герцог де Бофор».

Цезарь де Бофор и родил главного героя сего­дняшнего вечера — несравненного Франсуа де Бофора.

Франсуа де Бофор, перенявший красоту бабки Габриэль и страстное женолюбие Генриха, своего великого деда, увы, не увидел.

Королева Мария

После смерти Габриэль д'Эстре Генрих написал сестре: «Иссох корень моей любви и не даст более ростков НИКОГДА».

Известно банальное: «Никогда не говори никогда».

Весной король был во власти воспоминаний, и «слезинки короля часто падали в бокал с вином», но уже летом... запылало солнце! Ее звали Генриетта д'Антраг, она была дочерью орлеанского губерна­тора.

Началась страстная и тщетная любовная осада красавицы. Генриетта не соглашалась... Король пы­лал и привычно не сдавался. Были испробованы все те же «эффективные подкупательные сред­ства». И опять тщетно. Наконец сама Генриетта объявила цену ночи. Это была... корона! Краса­вица потребовала у короля письменного обязатель­ства жениться, если она понесет ребенка.

Как любил говаривать граф Сен-Жермен, «ста­рые безумцы еще безумней безумцев молодых...». Король, сгоравший (как всегда) от страсти, готов был отдать что угодно за вожделенную ночь. Генрих написал знаменитую бумаг)': «Мы, Генрих IV, Божьей милостью король Франции и Наварры, клянемся перед Богом и заверяем честным королевским сло­вом...» Он клялся в случае беременности подруги сделать ее законной женой и королевой Франции.

И свершилось! О желанная ночь! Генрих овла­дел наконец возлюбленной... чтобы вскоре по­пасть в труднейшее положение.

Именно в это время разоренная войнами казна, интересы страны потребовали выгодного династического брака. Об этом постоянно твер­дили королю министры. И вдруг наметилась вели­колепная партия.

Мария Медичи, тосканская принцесса из хо­рошо знакомого Генриху рода, была готова всту­пить в брак и пополнить опустошенную казну Франции. Она могла принести приданое, невидан­ное в истории браков французских королей, и про­щение всех долгов Франции семейству Медичи.

Когда королю показали портрет пышной тос­канской принцессы, солнце привычно разгоре­лось в королевской крови... Так что теперь Генрих писал длиннейшие нежные любовные послания одновременно обеим — любовнице и невесте.

Накануне выгоднейшего (и столь желанного) брака Генриетта объявила королю, что она бере­менна.

Но отказаться от брака с Марией Медичи Ген­рих не мог и не хотел. Какова была ярость Генри­етты, когда она узнала!.. Никакими деньгами и по­сулами нельзя было заставить ее отдать бумагу с королевским словом. Осыпаемый проклятьями Генриетты, нарушив священную клятву, Генрих же­нился на Марии Медичи.

Мария быстро исполнила мечту короля и его соратников — родила Генриху наконец-то законного сына. К незаконным детям (граф Сен-Жермен счи­тал, что их было 12) король прибавил 6 законных.

Но страсти продолжали повелевать...

Мария после родов сильно растолстела. Ее длинный фамильный нос, бесформенное распол­невшее тело, увы, уже не пленяли. Остались лишь фамильные умные глаза Медичи — но, к сожале­нию, навыкате... Теперь все чаще эти глаза были в слезах.

Ибо солнце непрестанно пылало в груди ко­роля, и три десятка возлюбленных придется вы­нести новой королеве...

Вначале Мария закатывала сцены любовницам, осыпала оскорблениями, толстуха даже пускала в ход свои крепкие кулаки.

Но, к радости короля, она постепенно-посте­пенно... и привыкла к его изменам, и перестала за­катывать скандалы возлюбленным. Более того, стала покровительствовать некоторым из них. Ген­рих узнал, что у нее появился любовник, что очень устроило весельчака-короля. Ибо позволило же­ланное — перестать посещать постылую спальню с упруги.

В это время Генрих собрался на очередную войну. На этот раз с могущественной Австрией. Снаряжалась армия, и гусиные перья его министров приготовились перекроить европейскую карту.

И тогда Мария потребовала, чтобы он позабо­тился о троне и детях.

— Все в руках Всевышнего! И на войне как на войне!

На случай его гибели она должна стать коро­левой-регентшей при дофине Людовике... Чтобы вечно мятежные принцы крови не пытались за­хватить престол. Но для этого она должна быть коронована.

Генрих согласился. Марию короновали в со­боре Сен-Дени.

Но уже на следующий день... уехать в армию ее мужу не пришлось. Короля оставили в Париже навсегда.

Здесь месье Антуан прервал монолог и, как все­гда, с изумлением несколько секунд смотрел на меня. Наконец будто вспомнил причину моего при­сутствия и сказал:

— Я вас предупредил: у меня нет более сил от­править вас ТУДА... Но я вам расскажу... я часто вижу эту картину... — Тяжелые веки месье Антуана закрыли глаза, он медленно заговорил:

— Середина мая, страшная жара в Париже. Уезжая на войну, король должен посетить Арсенал — осмотреть новые орудия.

Карета, украшенная лилиями Бурбонов, катит по улице Железных рядов — узкой, извилистой ни­щей улице. По бокам кареты скачут королевские гвардейцы. На переднем сиденье — толстая жен­щина с двумя мальчиками. Королева Мария с деть­ми — дофином, будущим Людовиком XIII, и млад­шим Гастоном...

Король Генрих сидит на заднем сиденье... тор­чит его игривая бородка. Рядом — худощавый, в кам­золе с золотым позументом, любимый обер-егермейстер герцог де Монбазон с точно такой, же бородкой... Беспощадное солнце заставило короля спустить кожи на окнах... они заменяли тогда стекла.

Карета подъезжает к перекрестку. На солнце­пеке рыжий детина с всклокоченной бородой... переминается с ноги на ногу, чего-то ждет. На­встречу королевской карете из маленькой улочки на перекресток выезжает огромный воз, гружен­ный сеном... Воз перегородил дорогу королевской карете. Она остановилась. И моментально на ко­лесо мимо оторопевших гвардейцев вскочил ры­жий детина. Считанные секунды — и его голова, под­няв кожу, просунулась в окно, и уже длиннющая рука с кинжалом бьет в грудь короля...

— Боже мой, — хрипит король.

Но герцог де Монбазон удара не видит, в этот миг он возмущенно кричит на возницу. Услышав вскрик короля, повернулся к Генриху, спросил:

— Что, Ваше Величество?

В это время вновь просунулась рука с кинжалом. Детина наносит второй удар... третий... Ко­роль откинулся на сиденье, кровь хлынула горлом... Крики... Кричат герцог... жена... дети... Король не­движимый сидит в карете... Убийцу схватили, бьют пришедшие в себя гвардейцы... Но тот и не пыта­ется бежать, лишь защищается руками от ударов...

Так погиб этот веселый и умный женолюб-ко­роль. Как сказал ехавший с ним в карете его люби­мец герцог Монбазон: «Бог дал ему все, кроме смерти в своей постели».

Герцог де Монбазон, свидетель смерти короля Генриха, и был отцом той самой герцогини де Шеврез.

Месье Антуан остановился, помолчал, потом продолжил равнодушным тоном лектора:

— У короля было много врагов, и до этого было восемнадцать неудачных покушений; почти все по­кушавшиеся были четвертованы.

Удачливым убийцей оказался простолюдин по имени Франсуа Равальяк, фанатик-католик... Ко­торому кто-то внушал, что король Генрих — тайный протестант, сменивший веру только ради власти, что он готовит войну с папой и завоевание мира протестантами... И которого кто-то предупредил о поездке короля в Арсенал. Кто внушал? Кто пред­упредил? Протестанты, ненавидевшие короля за то, что стал католиком, католики, подозревавшие, что он остался протестантом, или королева, устав­шая от измен Генриха и сама мечтавшая о власти? Или ее тогдашний любовник? Или аристократы, недовольные усилением королевской власти? Или кто-то из брошенных любовниц, так и не простив­ших короля? Или... Всегда найдется много «или»... у кого много врагов. Нужен лишь один безумный, который поменяет ход Истории... Сколько их было и будет!