У нас убивают по вторникам (сборник) - Алексей Слаповский

– Вот заладил! – воскликнула Маша. – Сам про жилочку говорит, а сам про другое думает!

И почему-то обвиняюще при этом посмотрела на Галкина, который неожиданно смутился, будто его застали врасплох, но тут же сделал вид, что лично он всегда поступает не так, он о чем говорит, о том и думает.

– Да, – согласилась Людмила с Машей. – Ольга, будучи реалисткой, понимала, какие у него могут быть мысли. Но ее ужаснуло другое. Ее ужаснуло то, что она весь день думала об этом мужчине. При этом она, конечно, знала и читала, что бывают всякие курортные романы, но не могла представить, что это может случиться с ней. Поэтому она заранее отвергла мысль о возможной измене. Но вечером она целый час смотрела на себя в зеркало, хотя никогда не была склонна к самолюбованию и трезво оценивала себя, она рассматривала свою жилочку, и та действительно казалась ей потрясающе красивой, и просто удивительно, что никто за всю жизнь этого не заметил и не сказал ей. Была бы я мужчина, думала Ольга, я бы сама влюбилась в эту жилочку. В то же время она познакомилась с женщиной из соседней палаты, то есть номера, которая однажды, когда они сидели рядом на террасе, цинично сказала: «Что за санаторий, в котором нет ни одного приличного мужчины! Разве только тот, что сидит с тобой, Оля, хотя он и лысоватый, но лысые бывают очень сексуальными».

Галкин, имевший, несмотря на возраст, густые черные волосы, пренебрежительно скривился, будто желая сказать: много вы, женщины, понимаете в признаках мужской сексуальности!

– Ольга спросила эту женщину, ее звали Инна, что, наверное, она не замужем, если имеет такие мысли. Инна ответила, что она вполне замужем и мужу никогда не изменяет, но один раз в год может же она себе позволить пожить по-человечески. Добавив при этом, что объектов нет.

– Ага, – усмехнулась Маша. – Знаем, знаем. Один раз не пидарас, два раза не бабник, три раза не…

Людмила предупредительно посмотрела на нее, напоминая ей взглядом, что здесь присутствует посторонний мужчина, при котором женщине не пристало ругаться матом, как, впрочем, и при остальных людях, и Маша, вздохнув от неполученного удовольствия, закончила:

– Не шлюха.

Галкин неопределенно склонил голову и гмыкнул, по этому движению и жесту нельзя было определить, как он относится к этому утверждению: согласен или мог бы поспорить.

Людмила продолжила:

– Вскоре Ольга стала замечать, что Инна оказывается возле того мужчины, его звали Вадим, и явно проявляет к нему интерес. И тот поддерживает беседу. Людмила подумала, что вот и хорошо, и пусть другая займется любителем жилочки, а мне меньше беспокойства. Но, в отличие от своих мыслей, не только не успокоилась, а вообще не спала всю ночь. А утром целый час принимала душ и приводила себя в порядок, даже не осознавая, что она это делает для Вадима. Но все-таки до полной формы себя не довела. Увидев ее, у Вадима удивленно вздернулись глаза, и он заботливо спросил: «Вы хорошо себя чувствуете? С вами что-то случилось?» Ольга чуть не заплакала, будто ее поймали с поличным. Он попал в самую точку, с ней случилось самое худшее, что может быть с человеком.

– Это что же? – не поняла Маша. – Не заболела, живая, что хуже-то?

– Самое худшее, – объяснила Людмила, – чувствовать, что ты не владеешь собой, что ты не хозяин своим мыслям и поступкам.

– Ну, не знаю… – Маша пожала плечами. У нее бывало, что она не владела собой, но никакого неудобства от этого не чувствовала, разве только укоряла себя за то, что тратить лишние нервы вредно для здоровья, потому что на самом деле их, как и денег, лишних не бывает. – Ладно, что дальше?

– Вечером Вадим предложил Ольге прогуляться и она согласилась, не найдя в этом ничего предосудительного. В ходе разговора выяснилось, что Вадим – декан одного из высших учебных заведений в городе Волгограде, очень много работает, разведен…

– Все они на юге разведенные оказываются, – вставила Маша.

– Ольге было интересно его слушать. А Вадим, узнав, что она стюардесса, поразился ее кругозору и знаниям. Они много говорили о книгах, Ольга призналась, что в юности очень любила Тургенева и буквально плакала над «Дворянским гнездом», несмотря на свои тринадцать лет, в которые мало что понимаешь. После ужина они продолжили прогулки и разговоры, но вскоре, поскольку это была осень, стало холодно, и Ольга отправилась к себе в номер. И Вадим не попросился к ней, он только на прощание поцеловал ей руку и сказал при этом: «И тут у вас жилочки!»

– Это он моих не видел! – вытянула руки Маша. Галкин тут же полюбопытствовал взглянуть, но она убрала их, сказав ему: – Нечего, у жены своей смотри!

– Ольга опять не спала полночи, – продолжила Людмила. – И поняла, что с этим надо что-то делать. На следующий день она попросилась за другой стол. Свободные места были и ее просьбу удовлетворили. Вадим подошел после завтрака и спросил: «Вам опять сменили диету?» Ольга ответила: «Извините, я плохо себя чувствую». Он предложил погулять, и тут Ольга сказала ему начистоту: «Вадим, я чувствую ваш интерес ко мне, а свой к вам. Но я никогда не изменяла мужу и не собираюсь. Давайте не будем играть в эти опасные игры». Вадим растерялся: «Какие игры? Я просто чувствую к вам человеческую симпатию, потому что тут собрались какие-то интеллектуальные уроды и не с кем поговорить. Что случится, если мы просто будем общаться?» Ольге показались резонными его доводы, хотя подсознанием она чувствовала, что он обманывает ее и себя. Но она и сама обманывала себя.

Они продолжали общаться. Как-то вечером Ольга пожаловалась ему, что не может пить отвратительную смесь, которую в пансионате называют чаем, а Вадим сказал, что он опытный человек и любитель чая, он прихватил с собой кипятильник и большую кружку и готовит себе в номере замечательный чай, и может угостить немедленно.

– Начинается, – умудрено прокомментировала Маша. – И Ольга согласилась?

– Да, Ольга согласилась, сделав вид, что это ничего не значит. Они провели чудесный вечер, и Ольга с ужасом поймала себя на мысли, что не хочет уходить. И поэтому тут же встала и ушла. И еще два вечера подряд они пили чай и разговаривали. На третий вечер, кроме чая, Вадим угощал Ольгу апельсинами. Она неудачно съела дольку и подавилась косточкой. Вадим стал осторожно стучать ее по спине, косточка прошла в пищевое горло, Ольге стало легче, хотя от кашля на глазах выступили слезы. И опять она всю ночь не спала, вспоминая его прикосновения рукой по спине, хотя они были не интимными. И тут в ней закипела обида. Почему, спросила она себя, мой Георгий изменял мне, хотя и не так много, как другие, а я боюсь один-единственный раз позволить себе кусочек личного счастья? Почему я всего боюсь, будто принцесса? Для кого я себя берегу, если этого никто не оценит, потому что наш мир именно таков, что не ценит таких поступков и даже смеется над ними? И она приняла решение отдаться на волю волн, предоставив мужчине проявить инициативу. Но, как ни странно, Вадим, кроме чая и разговоров, ничего не проявлял. А Инна, кстати говоря, нашла себе довольно пожилого мужчину, причем не лысого, но седого, и однажды, когда они с Ольгой пересеклись, похвасталась: «Оля, ты не представляешь, ему шестьдесят семь лет, у него две язвы, панкреатит, простатит и сколиоз, но он держится полтора часа, как вечный двигатель! Я сроду не ощущала таких ощущений, это фантастика!»

– Полтора часа? – ахнула Маша.

А Галкин опять скривился, словно желал сказать, что дело не в количестве, а в качестве.

– Этот разговор Ольгу окончательно разбередил. И однажды, когда Вадим ей рассказывал о поэзии Серебряного века, читая стихи, Ольга вежливо перебила: «Что-то ты совсем забыл про мою жилочку». – Они были уже на ты. «Боюсь говорить, – признался Вадим. – Хотя, если я о чем еще мечтаю в моей оставшейся жизни, так это поцеловать твою жилочку». И потянулся к ней, но опрокинул столик с чаем. Они смеялись, прибирались, и в этом процессе все стало легче, Вадим случайно оказался рядом и поцеловал жилочку, а потом нежно повалил Ольгу на постель. И тут она окончательно помутилась рассудком и стала срывать с него и с себя одежду. И они обнаружили себя обнаженными на постели, после чего надо было что-то делать. И Вадим приник к ней, и почти все уже совершилось, но тут с Ольгой произошло нечто странное. Так, наверное, бывает с мужчинами и отдельными женщинами, которые, неосторожно увлекшись алкоголем, просыпаются и с ужасом видят себя в постели с чужим человеком.

– Да уж, – сказала Маша.

– С Ольгой было то же самое. Когда у них был секс с Георгием, не возникало никаких вопросов. Георгий был таким привычным и родным, что, когда… – тут Людмила замялась. Слишком о тонких вещах шла речь, и сказать совестно, но и не сказать досадно, пропадет важная подробность. И она все-таки решилась, найдя способ описать все косвенными словами. – Когда естество Георгия находилось в Ольге, то у нее, с одной стороны, было чувство долгожданной неожиданности, а с другой, такое чувство, что это естество всегда в ней было. С Вадимом же она почувствовала, что до нее домогается какое-то совершенно инородное тело, противное и омерзительное, будто это какой-то инопланетянин из фильма фантастических ужасов. И она вскочила, быстро оделась и убежала. На другой день Вадим деликатно держался в стороне и только к вечеру подошел и спросил: «В чем дело, Оля? Что я сделал не так?» Ольга ответила, что дело в ней. И они опять стали гулять и разговаривать, и вскоре Ольга почувствовала, что ей опять нравится Вадим, что она желает его. И она сама предложила пойти к нему попить чаю. Через некоторое время он опять стал целовать сначала ее жилочку, а потом и все остальное. И раздел ее, раздевшись сам. И опять Ольга почувствовала приступ необъяснимого отвращения.