Покоренный Кавказ (сборник) - Альвин Каспари

Отразив нападение, Ветерани отомстил неприятелям за смерть своих 70 драгун истреблением всего их селения, в котором считалось до 3 тысяч дворов. По прибытии кавалерии, оставив небольшой отряд для охранения судов и лагеря, русское войско тотчас поднялось в дальнейший поход сухим путем к Дербенту. Сильнейший из владетелей Дагестана, Абдул-Гирей, шамхал города Тарки, выслав богатые дары, первый изъявил покорность русскому монарху и приветствовал его за несколько верст от своей столицы.

Его примеру следовали прочие владельцы.

Только султан Махмуд, владетель Утемиша, с некоторыми окрестными князьками отказался от покорности и, собрав до 10 тысяч войска, дерзнул потревожить русских на их походе от Тарков к Дербенту. Русские дошли до Дербента 23 августа, и дербентцы покорились добровольно; наиб этой столицы, Ширван, встретил их за версту от города и, преклонив колена, вручил победоносному монарху серебряный ключ от крепости. Древний крепкий Дербент, основанный, как гласит предание, Александром Великим, возобновленный шахом Кобадом и его сыном, мудрым Нуширваном, отторгнутый от Персии грозным Амуратом и покоренный снова воинственным шахом Аббасом, присоединил к воспоминаниям своего долговечного существования новое громкое имя Петра. Жители Дербента приняли русских с отверстыми объятиями. «Как бы своих из осады выручили», – пишет монарх. Город Баку также изъявлял готовность покориться им; а грузинский царь Вахтанг вступил в тайные переговоры с русским монархом и обещал соединиться с ним против Персии.

Исполинские планы, основанные на приобретении этих областей, роились в голове монарха. При устье Куры долженствовал возникнуть новый великий город, складочное место для торговли с Кавказом, Арменией и Персией. Астрабад, лежащий при юго-восточном изгибе Каспийского моря, предназначался другим пунктом, откуда Петр хотел проложить русской торговле караванную дорогу в Бухару и Индию. Оттуда же монарх хотел пройти до устья Куры, подняться вверх по этой реке до Тифлиса и восстановить христианскую религию в Грузии.

Но неожиданное несчастие заставило отложить эти предприятия: 13 судов с хлебом, стоявших при Дербенте, были разбиты бурею; другие 30 судов, шедшие из Астрахани, подверглись тому же несчастию и были загнаны на мель при Аграханском мысе. Всех припасов для войска, которые успели спасти от потопления, осталось только на один месяц. Новое доставление провианта из Астрахани в позднее время года было затруднительно и почти невозможно, а еще менее можно было надеяться собрать продовольствие в персидских областях, опустошенных мятежниками.

При этих затруднительных обстоятельствах военный совет, созванный монархом, определил отложить дальнейшие предприятия до следующего года и, оставив в Дербенте достаточный гарнизон, возвратиться с прочими войсками в Астрахань. Армия без отлагательства выступила в обратный путь и 20 сентября достигла реки Сулака, близ Аграханского ретраншемента. Петр, осмотревший еще на пути от Астрахани русскую пограничную крепость Терки и нашедший ее положение невыгодным, решился основать здесь, между реками Судаком и Аграханью, в 20 верстах от моря, новую крепость, которая бы удерживала в покорности дагестанских владетелей и облегчала сухопутное сообщение с Дербентом. За мыслью немедленно следовало исполнение, и крепость, заложенная руками Петра, получила название Святого Креста. Оставив в ней несколько полков пехоты и конницы под начальством коменданта, полковника Леонтия Соймонова, и отдав приказание о ее скорейшем укреплении и заселении, император 4 октября возвратился от Аграханского залива водою в Астрахань, куда вслед за ним прибыл и генерал-адмирал с пехотою. Кавалерия возвратилась прежним путем через горы.

По возвращении в Астрахань Петр немедленно принял меры и начертал новый план к продолжению войны с Персией. Узнав по опыту, что на Кавказе значительная армия, имея дело с слабым неприятелем и встречая на каждом шагу природные препятствия, только замедляет ход военных действий, Петр решился сосредоточить главные силы и магазины для продовольствия в Астрахани и оттуда действовать отдельными морскими экспедициями для дальнейшего распространения своего господства. Еще той же осенью ему представился благоприятный случай утвердиться на южных берегах Каспийского моря. Жители Гиляна, угрожаемые мятежниками, прибегли под покровительство России и просили вспомогательного войска. Петр немедленно снарядил туда экспедицию под начальством полковника Шипова; но, по недостатку судов, могших выдержать осеннее плавание, не мог послать более двух батальонов пехоты. Капитан-лейтенант Соймонов должен был на 14 судах перевезти этот отряд на Гилянский берег, а потом идти к устью Куры и осмотреть место для заложения там крепости. Шипов изъявил сомнение в том, что может ли он со столь малыми силами защищать целую провинцию от мятежников.

– Стенька Разин, – отвечал Петр, – с пятьюстами казаками их не боялся, а у тебя два батальона регулярного войска.

Отправив 6 ноября Шипова и Соймонова в своем присутствии в поход и отдав приказание генерал-майорам Кротопову о достроении крепости Святой Крест и Матюшкину о заготовлении к будущей весне экспедиции на Баку, государь вместе с супругою 13 ноября оставил Астрахань и, направив путь через Царицын и Воронеж, с торжеством вступил 18 декабря в Москву покорителем Дербента. Это был его последний триумф. Имя Петра Великого, по словам историка Кавказской войны В. А. Потто, доселе живет в Дагестане, и следы пребывания его там сохраняются самым тщательным образом. Каждый, кто посещает Дербент, с благоговением зайдет в скромную землянку, стоящую у самого взморья, в которой Петр прожил несколько дней в ожидании сдачи города. Теперь эта землянка обнесена решеткою, и на ней сделана надпись: «Место первого отдохновения Великого Петра».

В самом Дербенте Петр жил в цитадели, занимая в ней бывший ханский дворец. В нетерпеливом ожидании флотилии, плывшей из Астрахани, он собственными руками прорубил в одной из комнат окно, из которого открывался чудный вид на Каспий, Дербент и его окрестности. Это окно существует и поныне в доме, занимаемом дербентскими комендантами. Тут же в самой крепости сохраняются семь алебард, оставшихся со времен Петра, и пушка, на которой имеется надпись, свидетельствующая, что она отлита в 1715 году на воронежском заводе.

Своим походом в Дагестан Петр отодвинул далеко на юг русскую границу и поставил Русь лицом к лицу с горцами Кавказа.

Посмотрим же теперь, что такое представляют собой в своем общем целом эти горцы, с которыми в течение целого ряда лет Руси пришлось выдерживать кровопролитные столкновения.

Очерк четвертый

Прошлое горных орлов

Черкес оружием обвешан,Он им гордится, им утешен.На нем броня, пищаль, колчан,Кубанский лук, кинжал, арканИ шашка, вечная подругаЕго трудов, его досуга.Ничто его не тяготит,Ничто не брякнет: пеший, конный,Все тот же он, все тот же видНепобедимый, непреклонный,Гроза беспечных казаков.Его богатство – конь ретивый,Питомец горских табунов,Товарищ верный, терпеливый.В пещере иль в траве глухойКоварный хищник с ним таится,И вдруг внезапною стрелой,Завидя путника, стремится.В одно мгновенье верный бойРешит его удар могучий…

А. С. Пушкин

Кавказские горцы

О доисторических жителях Кавказа решительно нет никаких известий и сведений. Находимые в могильниках и в пещерах кремневое оружие и грубые произведения первобытной культуры говорят лишь о том, что населяли ту или другую местность дикари в полном смысле этого слова, но, чтобы они были «доисторическими» дикарями, не говорит ни один факт. В то время, когда нахождение остатков каменного века где-нибудь в Новгородской или Псковской губерниях иллюстрирует доисторическую эпоху в этих местах, подобные же остатки на Кавказе ничего не говорят и не могут являться серьезными свидетелями эпохи, когда употреблялись эти предметы. Были случаи, и не раз, что в могильниках, по всем данным принадлежавших поколению, жившему до нас не далее как за 200–300 лет, находились предметы, наружный вид, выделка и применение которых с археологической точки зрения следовало относить чуть ли не за тысячелетие до нашего времени.

В настоящее время почти все народности Кавказа бросили обычай погребать с телом умершего его оружие и утварь, но если бы этот обычай сохранился во всей своей неприкосновенности, то мы могли бы и в настоящую минуту в любой могиле пшава, хевсура или сванета, а то даже и кахетинского грузина найти предметы каменного века. Дело в том, что и теперь, несмотря на то что цивилизация хлынула на Кавказ широким потоком, в самых культурных местах встречаются предметы домашнего обихода, ничем не отличающиеся от тех, которые употреблял в дело Ной. Для примера укажем на самую распространенную в Грузии, а тем более в диких уголках Кавказа молотилку и способ молотьбы. Когда хлеб сжат, то его раскладывают ровным слоем, вышиной в аршин, на ток, затем пара буйволов или быков впрягаются в особый инструмент, который представляет следующее: толстая доска из дуба или бука с загнутым с одной стороны концом усажена рядом острых, грубо отточенных кремней. Эта доска кремнями вниз ставится на ток, к ней прикрепляется дышло с ярмом, впрягаются быки или буйволы, на доску становится рабочий – и молотилка готова. Рабочий погоняет быков и ездит на своих оригинальных салазках вокруг тока; острые кремни давят колосья, выдавливают зерно и крошат солому на мелкие куски. Такая солома имеет большое применение и носит название «самана».