Исав насытившийся. Записки циничного гурмана - Курт Брахарц

Сейчас в наших местах бестселлеры – книги о грибках. Они, так сказать, будто на дрожжах растут. Я прочел уже две (первую можно рассматривать как популярное переложение второй) и постиг причину их популярности. Если б грибков не было, следовало бы их изобрести как универсально возможную причину ипохондрии. Грибки вездесущи, врачи толком не знают, что с ними поделать, синдромы поражения грибками смутны и неопределенны. Все мы, когда приходит время, становимся унылыми и депрессивными, нас ни с того ни с сего мучает одышка, и с сексом не все в порядке… а вдруг это все из-за грибков? И незачем в себе копаться, все это – инфекция, так что пускай этим врачи и занимаются!

* * *

Когда мне в силу тех или иных причин приходится несколько дней подряд кушать в высококлассных форарльбергских ресторанах (чего я по возможности стараюсь избегать, чтобы не разбудить страсть Исава), в гастродневнике моем – полный застой. Про форарльбергскую кулинарию, и высокую, и низкую, писать, оказывается, решительно нечего. Еда вовсе не плоха и сервис вполне в рамках, курьезами или несообразностями радует редко. Однообразная теплая серость.

* * *

Наблюдал в гостиничном ресторанчике на углу трапезующее сообщество пяти индивидов, один из которых отличался прямо-таки невероятными телесными размерами. При его виде вспомнилась старая шутка насчет того, что таким лучше на приморском пляже не показываться: если они лягут погреться под солнышком на песочке, тут же объявятся активисты «Гринписа» и попытаются спихнуть их туши в море, приняв за выбросившихся на берег китов. Этот исполин вдобавок и одет был во все белое, так что при взгляде на него приходилось бороться с капитаном Ахавом[105] в себе. Другой исполиныш (с которым я, кстати, знаком) одет был во все черное, и вместе они напоминали колоссальные шахматные фигуры на невообразимой невидимой доске, накрывшей весь город. Какие именно фигуры, я определил не сразу, сперва подумав про пешки, – видимо, место слонов в моем воображении уже прочно заняли киты.

Пока я, размышляя о том, что ожирение вовсе не всегда связано с чревоугодием, тихонько усмехался своей тарелке с требухой, сообщество дружно уверяло расхваливавшего десерт хозяина: «кайзершмаррн», дескать, им уже не осилить, да и пора идти. Но вдруг в покрытой белыми тканями жировой массе пробудилась жизнь. Гигант сверкнул крошечными глазками и, издав писклявый хитренький смешок, заявил, что положит, с общего разрешения, на свою тарелочку еще маленький кусочечек (он так и сказал: «тарелочку» и «кусочечек»). «Кусочечек» этот напомнил мне золотое правило Мисс Пигти: «Не покушайся на то, что больше твоей головы».

* * *

Ни в каком магазинчике деликатесов нынче не найти того, что предлагают в лавках диетических продуктов. Видел там не только спельту[106] со ржаным шротом, но и гималайский шафран, и трюфеля, и гулявник, и кедровые орешки, бальзамический уксус и маковое масло. Впрочем, при тех ценах, какие обычно бывают в магазинах диетпродуктов, подобному не слишком удивляешься.

* * *

Прекрасная возможность очередной раз предаться духовному разврату: видел в «Доротеуме» тибетскую ритуальную чашу из человеческого черепа, оправленного серебром. Я когда-то хотел купить такой на аукционе в Линдау, чтоб подавать в нем черную икру.

Эх, и смотрелось бы прекрасно (чаша как раз нужного размера и формы), и чувствовал бы себя лучше, вкушая дающее жизнь из символа смерти, да и следующую мою книгу имел бы полное моральное право назвать хлестко: «Икра из черепа». Согласитесь, звучит получше, чем «Человек с макарониной».

Что меня, в конце концов, отпугнуло, так это цена. В самом деле, «Человеческий череп, серебро, Тибет, двадцатый век» – и стоит всего-то 4 тысячи шиллингов? Может, это не монаха тибетского череп, а макаки? И сделан, по восточному обыкновению, на Тайване?

* * *

Молоко чудесного двуполого козла, принадлежащего западноиорданцу Абу Мусаду, считающееся чудотворно укрепляющим мужскую потенцию и продающееся по 350 шиллингов за стакан, напомнило мне недавнюю статью Джареда Даймонда в «Дискавери» о гормональных инъекциях, позволяющим мужской груди выделять молоко. Причем в количествах, достаточных для выкармливания ребенка! Представляете дивный новый мир, где каждый сам себе – волшебный козел? А ведь генная инженерия на месте не стоит. Почему б мужской груди не вырабатывать и вкусовые добавки?… Из левой папиной сиси – какао с молоком, из правой – молочный коктейль с бананчиком.

* * *

Соседство со Швейцарией мне весьма нравится: вино куда дешевле (только в магазинах, к сожалению, а не в ресторанах), выбор продуктов лучше. Удобно расфасованные порции осьминожины, свиные потроха, конина и вяленая треска. В Форарльберге такого не достанешь, а конина хоть и бывает изредка, но попробуй ее разыщи, когда нужно. В супермаркетах ее раньше вообще запрещали продавать в одном помещении с прочим мясом.

* * *

В Австрии то, что в других странах вызвало бы серьезную озабоченность, вызывает только приступы смеха. Например, взять свободу прессы: некий журналист в неком еженедельнике написал о госдотации питания парламентариев (тирольский суп с клецками и четвертинка утки, фаршированной миндалем и ананасами с красной капустой, стоили 70 шиллингов; вообще, за объявленное месячное пищедовольствие в 350 шиллингов они могут угощаться и лососиной со сливками и коньяком (по 38 шиллингов), и маленькими венскими шницелями с лимоном (по 25). Через две недели после публикации депутат от Австрийской народной партии направил президенту нижней палаты парламента запрос о соответствии журналистских писаний реальности и о должном намыливании журналистской шеи.[107] На запрос отреагировали оперативно: президент совокупно с коллегами-парламентариями сообщился с адвокатом совета по связям с прессой, и тот разъяснил публике, что журналист слишком уж задешево накормил народных избранников.

Если б я был композитором, написал бы по этому поводу ораторию для хора страдающих ожирением кастратов.

* * *

На праздники оказался в Цюрихе (неожиданно для себя самого). Сперва я подумывал о том, чтобы, как и в регулярно посещаемых мною городах, согласовать при выборе ресторанов свои интересы со своими финансовыми возможностями. Раньше, посещая Цюрих, я бывал в «Бити бакле» («Битых баклушах» то есть), в «Райнфельнерской пивной» в Нидердорфе, каждый раз заходил и в «Ли Тай Пе», едва ли не единственный сколько-нибудь приличный ресторан во всей округе, в «Лань» (меня туда как-то затащил Даниель Киль), в «Рольфен», студенческую столовую близ Штаудахери, а когда редакторствовал, ел на Мюллерштрассе в итальянском ресторане, чье название успел позабыть. В последнее же время сиживал большей частью на террасе «Лобтервилля» около Художественного музея. Но поскольку нынче мои финансовые поступления (стремительно скудеющие) вступили в некоторое противоречие с затратами (имеющими тенденцию нарастать), я решил поискать чего-нибудь новенького.

Поскольку первый подошедший трамвай (по-швейцарски он среднего рода, потому, скорее, «первое подошедшее») направлялся в Альбисгютли, я решил заглянуть в «Ли Тай Пе». Но на прежнем месте я ресторана не нашел, а нашел фасад в строительных лесах. Уже настроившись на китайскую пищу, я решил искать именно ее и проследовал в китайский сад «Три друга», надеясь, что он окажется приятным обрамлением неплохого ресторана. Увы, рестораном там и не пахло. Красивый сад прятал киоск, где торговали «Дим-сум». В трамвае висел плакат, рекламирующий индийский буфет на вокзале, где якобы все блюда (чрезвычайно разнообразные) стоили по 65 франков. Но в этот жаркий день мне как-то не хотелось обедать в буфете за такие деньги. Я вышел на Бельвю и направился в «Кроненхалле», завернув предварительно на выставку Пиросмани и глянув разок-другой в ее каталог.

«Кроненхалле» – заведение весьма любопытное. Швейцарский «Голь-Миллау» в рецензии на него цитирует завет хозяйки, госпожи Хульды Цумштег: «Кому у нас не нравится, пусть выметается». Несмотря на грозное предупреждение, я туда-таки заглянул. «Халле» оказалось изрядных размеров помещением на втором этаже и в самом деле похожим на выставочный зал. Многократно упоминавшихся знаменитых картин Брака, Шагала и иже с ними я там не нашел, но на стене справа от меня висело что-то маленькое и пестрое, похожее на Тэнгли.[108] Понравилось это мне больше, чем весь увиденный Пиросмани. О меню я здесь писать не буду. Оно меня разочаровало. Читая про «Особые санкт-галленские колбаски» с «рёшти» за 20 франков, я вспомнил, как заказывал в придорожной швейцарской забегаловке жаркое из телячьей грудинки со шпинатом и жареной картошкой. Продавец торжественно развернул фольгу, в которую было завернуто сие чудо, и продемонстрировал мне бесформенную волокнистую массу. За неимением прочих тем для разговора и чувствуя потребность высказаться, я ляпнул: «Да это целое вымя!» На что продавец ответил недоуменно: «Да нет же, грудинка!» Я не стал выяснять, что именно называют в Австрии «грудинкой». Движимый этими ностальгическими воспоминаниями, я заказал себе суп из бычьего хвоста, ризотто со спаржей и сморчками. Винная карта была изобильна и обширна, но интерес вызывала, главным образом, теоретический, – мне не слишком хотелось почувствовать, как после целой бутылки вина и прогрева на хорошем швейцарском солнышке под моими ногами подпрыгивают и приплясывают улицы Пятого цюрихского округа. Стоили вина от 50 франков за швейцарское до 450 за бордо. Двумя часами раньше в витрине антикварной лавки в Нидердорфе я видел карикатуру с подписью: «С тех пор как швейцарцы стали делать вино, их никто больше не хочет покорять!»