Леннар. Тетралогия - Антон Краснов

Коллеги звали Олега Орестовича Обыском Арестовичем. Нет, конечно же товарищ Грубин брал свое не только ором и натиском. Были у него и иные, куда более тонкие подходы… Но недоброжелатели, которых Олег Орестович плодил в количестве, превосходящем темпы размножения китайцев или индийцев, приписывали пробивные качества следователя лишь его чудодейственному артриту.

Вот такой милый человек задавал Константину Гамову гладкие, отполированные долгим употреблением вопросы и выслушивал скомканные дрожащие ответы.

— А известно ли вам, чем занимался ваш дядя?

— Мне… это… гм… Он работал в каком-то закрытом научно-исследовательском центре. Честно говоря, я толком не знаю… н-не знаю, что он там исследовал…

— В самом деле? Какая жалость. А ведь именно об этом я хотел бы спросить вас. Значит, не знаете? А где находится этот закрытый, с вашего позволения, исследовательский центр?

— Где-то в Подмосковье.

— В самом деле? А почему вы думаете, что именно в Подмосковье? — Олег Орестович соорудил на своем плохо вылепленном лице милую улыбочку.

Гамов собрался с силами и выпалил в ответ:

— Потому что под Москвой нет больше никаких других территорий, кроме как Подмосковье!

— М-да… Действительно… Очень ценная информация.

— К тому же я уже полгода работаю в этом НИИ охранником, — добавил Гамов. — Ну на проходной сижу, документы там…

— Ах вот оно что, — мягко проговорил Грубин. — Наверное, случайно туда попали. И что, хорошо платили?

— Да не жалуюсь.

— А что ж это вы, Константин Алексеевич, — ехидно начал следователь Грубин, — о месте своей недурно оплачиваемой работы говорите так, гм, обтекаемо и неопределенно: «где-то в Подмосковье»? Не уважаете работодателей, а?

— Да я на местности плохо ориентируюсь. Т-топографическая память — никакая…

— Ну хорошо. Не будем пока о вашей памяти… пока не будем. Все по порядку. Мне известно, что ваш дядя, Марк Иванович, почти всю жизнь прожил в Германии. Только последние пять лет он провел в Москве. Не так ли?

— Да. Так. Я с ним и познакомился только пять лет назад, а раньше никогда его не видел. Моя мать наполовину немка, вот, по ее линии — дядя Марк, — сообщил Гамов.

Следователь Грубин неспешно разгладил тяжелый подбородок:

— Немка? Гм… Ну конечно же… Следовательно, вы познакомились пять лет назад?

— Да. Он сам позвонил мне. Сказал, что мой дядя по матери. Решил вернуться на родину, он ведь из поволжских немцев, его корни — в Энгельсе, это в Саратовской области город такой… там вообще большая немецкая диаспора. Я к тому времени уже жил в Москве, переехал из Калуги, учился в МГУ…

— Да, на факультете журналистики… Довольно недурно учились первые три курса, не так ли? А потом что-то произошло, ну и покатилось… Я тут полистал ваше личное дело. Что там такое в университете-то было? Девочки, выпивка, интересная творческая компания, а? Потом, правда, по окончании МГУ вы снова в гору пошли, имели отличный карьерный рост, лихо так, скачками. В серьезных местах работали, правда? — Грубин хитро подмигнул. — Да расслабьтесь, что вы так зажались, я же вас не пытаю, на дыбу не вздергиваю, как это за нашими предшественниками водилось, верно? Вот, сигареточку не угодно ли? Нервы успокаивает…

— Нет, я уже накурился, — медленно поднимая глаза, проговорил Гамов.

— Как угодно… Ну продолжим. Довольно о вас самом, Константин. Поговорим лучше о жизнивашего дяди. Пока что — только о жизни. Итак, вам известно о нем только то, что он пять лет назад приехал из Германии, работал в некоем научно-исследовательском центре и вел достаточно закрытый образ жизни.

— Мне кажется, вам известно о нем гораздо больше, чем мне… Есть ли смысл в таких вопросах? Лучше сразу спросите: я ли его убил? — с горечью отозвался Гамов.

— Не торопитесь. Если я задаю вам именно эти вопросы, значит, я считаю их целесообразными. Не скрою, мы навели о нем справки и собрали достаточно полное досье, но ведь, как вы сами понимаете, нельзя вести дело об убийстве человека, не владея подробной информацией об этом человеке.

Следователь Грубин вообще любил изрекать банальные истины а 1а «Волга впадает в Каспийское море» и «вторник обычно следует за понедельником». При этом у него был такой загадочный вид, словно он приоткрывал глаза всему человечеству на одну из величайших загадок бытия.

— Я пока и не думаю обвинять вас в чем бы то ни было. Успокойтесь. Подумайте. Я далек от мысли, что именно вы имеете какое-то касательство к этим злополучным событиям вокруг вашего дяди, Марка Ивановича Крейцера. Просто имеются определенные улики, и они в некотором роде работают против вас, Константин, — живо распространялся Олег Орестович. — Вы были последним, кто видел его живым, и это ясно следует из показаний соседей и консьержки. Далее: в кухне обнаружен нож в крови Марка Ивановича, на котором только два вида отпечатков. Одни принадлежат хозяину квартиры, Крейцеру, а другие — вам, Константин. И это еще не все, но об уликах — позже… Сейчас же расскажите мне о вашем дяде как можно подробнее. Могут быть какие-то детали, зацепки, нюансы, которые не отражены в его личном деле и в официальной информации о нем, но могут быть известны вам как родственнику Марка Ивановича. Помощь следствию вам, бесспорно, зачтется, и, быть может, именно ваши собственные показания и засвидетельствуют вашу полную непричастность к преступлению. Смелее!

И Олег Орестович, благородный следователь Грубин, сделал широкий и красивый жест рукой, словно очерчивая широкое поле для последующих рассуждений и показаний Гамова.

Костя заговорил:

— Ну что я могу сказать о дяде Марке? Живет он замкнуто… то есть — жил. Круг контактов у него сужен донельзя… С кем он общался на работе, я не очень хорошо знаю, а вот в быту он постоянно контактирует только со мной, ну и еще с Геной.

— С Геной? С каким Геной?

— Не с каким, а с какой. Генриетта. Сокращенно — Гена. Это его дочка. Приемная, не родная, он ее из Германии привез. Гена — это я ее так прозвал.

— На крокодила похожа, что ли? — съязвил шутник Грубин.

— На крокодила? Нет, что вы… Олег Орестович. Она очень красивая. Мне иногда кажется, что даже слишком красивая, — угрюмо ответил Гамов. — Это как Пушкин в письме к жене: «Не дай Бог хорошей жены, хорошую жену часто в пир зовут».

— Этот Пушкин из числа знакомых вашего дяди? — машинально спросил Грубин, и только спустя несколько мгновений до него дошло, что, собственно, он спросил. — В-в-в… Значит, Генриетта и вы. Цитаты вот приводите. Шутить изволите, молодой человек. А ведь дело-то нешуточное. Совсем, совсем не шуточное. Между прочим, не приходило ли вам в голову, отчего ваше задержание было так солидно обставлено? СОБР, ночной захват, эффектная погоня с падением в реку? Нет, справедливости ради — последнее вы сами себе обеспечили, но вот все остальное?.. Не думали ли вы, гражданин Гамов, отчего вас, простого в общем-то охранника и человека рядового, берут с такой помпой?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});