Безумный корабль - Робин Хобб

— Ты не вер… но почему? Куда ты идешь? Что такого важного произошло?…

— Я не могу ни о чем рассказать тебе. Просто поверь, прошу тебя. — Он перевел дух. — И пожалуйста, отправляйся домой как можно скорее. Ты сделаешь это ради меня?

— Домой?… Вот так бросить бал моего представления и уехать домой, пока ты будешь «чем-то важным» заниматься?… Рэйн, но это же невозможно!.. А как же совместная трапеза? А приношения родства?… И… Рэйн, но мы же всего один раз с тобой танцевали!.. Как ты можешь так со мной поступать?… Я всю жизнь ждала этого дня, и вот он наступил, а ты говоришь, чтобы я быстренько отправлялась домой, потому что у тебя более важные дела есть!..

— Малта, пойми же!.. Это не мой выбор. Рок не интересуется нашими пожеланиями… А теперь… я должен идти. Прости меня, но я должен.

Ему так хотелось все рассказать ей… Нет, не то чтобы он ей не доверял. Что его беспокоило, так это близкая связь ее семейства с Давадом Рестаром. Если Давад — предатель, то пускай он и дальше думает, что его заговор никем не раскрыт. Малта же не сможет нечаянно выдать того, о чем сама знать не будет…

А она опять подняла глаза, и он увидел в них искры темного пламени.

— Что ж, — сказала она, — я, кажется, догадываюсь, что тебе важнее меня. Желаю тебе удачи и удовольствия… — И отвела взгляд. — Доброй ночи, Рэйн Хупрус.

Итак, она отмахивалась от него, как если бы он был непослушным слугой… Он весьма сомневался, что она прислушается к его совету ехать домой. Он стоял перед ней, жестоко страдая и не ведая, как же поступить…

— Прошу прощения!

Его толкнули. Причем толкнули намеренно. Рэйн оглянулся. На него зло смотрел Сервин Трелл. Он держал в руках два бокала вина. На какой-то момент Рэйн едва совладал с собой… Но потом нечто, очень напоминающее отчаяние, стиснуло его сердце. Не было времени. Не было времени задерживаться здесь и продолжать ссору. Если он промедлит, быть может, к утру ссориться окажется уже не с кем. Все будут мертвы…

Он повернулся и молча покинул их, и самое скверное было в том, что он знал — какие бы усилия он ни предпринял, все равно могло получиться так, что к утру все будут мертвы. Поэтому он и не стал оборачиваться. Если бы оказалось, что Малта потрясенно глядит ему вслед, он не смог бы с собой справиться и вернулся бы к ней. А если бы она, наоборот, жеманно хихикала с Треллом, ему опять же ничего другого не оставалось, как вернуться и прикончить мальчишку прямо на месте. Ни на то, ни на другое у него не было времени. «Вечно у меня нет времени на то, чтобы жить своей собственной жизнью…»

Он вышел из Зала торговцев и углубился в разорванную светом факелов темноту снаружи.

Малта еще трижды танцевала с Сервином. Он по-прежнему упивался свалившимся счастьем и не замечал, что она едва попадает с ним в такт и больше висит на его руке, чем двигается сама. А ей, после естественной грации танца с Рэйном, неуклюжее топтание с Сервином казалось утомительной работой. Она никак не могла приспособиться ни к его шагу, ни к музыке. Комплименты же, которыми он по-прежнему ее осыпал, лишь раздражали ее. Ей тошно было смотреть в его ужасно серьезное лицо мальчика, притворяющегося взрослым. Бал утратил для нее всю живость и красоту. Ушел Рэйн — и великолепное собрание ни дать ни взять потускнело. Пары, кружившиеся по Залу, более не казались ей бесчисленными, да и говор и смех точно притихли…

Со дна души снова поднималось безысходное отчаяние, грозившее ее поглотить. С трудом вспоминалось, что еще сегодня, очень недавно, она чувствовала себя такой счастливой, да и то эта память казалась вылинявшей и неверной… Когда музыка наконец отзвучала, Малта испытала немалое облегчение, заметив неподалеку мать. Кефрия незаметно делала дочери знаки, подзывая к себе.

— Меня мама зовет, — сказала она Сервину. — Боюсь, мне надо идти.

Юный Трелл послушно отступил, задержав, однако, обе ее руки в своих:

— Что же, я отпускаю тебя, но лишь потому, что необходимость повелевает. И, смею надеяться, лишь на краткое время!

И он с величайшей серьезностью поклонился ей.

— Благодарю, Сервин Трелл, — ответствовала она согласно этикету. Потом повернулась и оставила его.

Подойдя к матери, она заметила озабоченность у той на лице. Эта озабоченность не улетучилась даже тогда, когда Кефрия заставила себя улыбнуться и поинтересовалась:

— Ну как, деточка? Веселишься?

«Ну и как прикажете на это отвечать?…» Малта ответила со всей прямотой:

— Честно говоря, я ждала не такого…

— Бал представления всегда проходит не так, как ты ждешь, — ответила Кефрия и потянулась взять ее за руку: — Очень не хотелось бы тебя огорчать, но, боюсь, скоро нам придется уехать домой…

— Уехать? — переспросила Малта в смятении. — Но как же так? Скоро совместная трапеза… И потом, приношения…

— Тихо, — прервала Кефрия ее возражения. — Малта… оглядись кругом и скажи мне, что ты видишь!

Малта торопливо завертела головой… Потом присмотрелась внимательнее. И наконец спросила очень негромко:

— А куда подевались все торговцы из Дождевых Чащоб?…

— Не знаю. И куда ушла часть торговцев Удачного — тоже не знаю. Они никак не объяснили свой уход и даже не попрощались. Мы с бабушкой всерьез опасаемся, уж не грозит ли нам всем какая беда!.. Я сейчас выглянула наружу подышать воздухом, и мне показалось, будто я почуяла запах дыма… Калсидийцы заперли гавань, и в городе от этого напряженно и неспокойно… Не приключилось бы сегодня ночью какого-нибудь мятежа или погрома! — Говоря так, Кефрия тоже обводила глазами помещение Зала, причем все это со спокойной улыбкой, как если бы они с дочерью обсуждали подробности бала. — Поэтому мы и решили, что дома нам будет гораздо спокойнее…

— Но… — начала было Малта, но не договорила. Надежды все равно не было никакой. Сегодняшний вечер непоправимо утратил для нее всю свою прелесть. Остаться — значило бы просто продлить агонию погибшей мечты. — Что ж, тебе лучше знать, — немногословно согласилась она. — Я только с Дейлой хотела бы попрощаться…

— Ее, по-моему, мать уже домой увезла. И я заметила, как торговец Трелл только что о чем-то разговаривал с сыном… Да, Сервина тоже нигде не видать. Они, безусловно, поймут…

— Вот бы еще и я хоть что-нибудь понимала, — хмуро ответила Малта.

Мать покачала головой:

— Мне так жаль тебя, Малта… Грустно, что тебе довелось взрослеть в такие непростые времена. Так и кажется, что жизнь обманом отнимает у тебя все то, чем, как мы надеялись, ты могла бы заниматься сейчас. Увы, я ничего не могу поделать, чтобы изменить происходящее…

— Мне это чувство тоже знакомо, — проговорила Малта, отвечая больше своим мыслям, чем матери. — Иногда я чувствую себя совершенно беспомощной. Как гадко, когда кругом столько зла, а ты ничего сделать не можешь… А иногда мне, наоборот, кажется, что сделать-то можно, только у меня смелости не хватает попробовать!

Кефрия искренне улыбнулась ей.

— Вот уж что-что, а трусость я всего менее склонна называть в числе твоих качеств, — с теплотой в голосе проговорила она.

— А как же мы домой попадем? — спросила вдруг Малта. — Наемный экипаж приедет за нами еще через несколько часов…

— Бабушка как раз разговаривает с Давадом Рестаром. Она собирается попросить его, чтобы он отвез нас домой. Это не займет много времени, и его карета вернется сюда задолго до официального окончания бала.

Роника Вестрит в самом деле подоспела к ним, явно торопясь:

— Давад очень огорчился, что мы уезжаем, но согласился на время одолжить нам карету… — Тут она нахмурилась. — Он, правда, поставил условие. Требует, чтобы Малта, прежде чем уехать, подошла и распрощалась с сатрапом. Я ему сказала, что, по-моему, негоже ей так лезть вперед других, но он все равно настаивает… А спорить с ним нам, как мне кажется, некогда. Чем скорее мы окажемся дома, тем в большей безопасности будем… Так, а куда Сельден еще задевался?…

— Он только что был с мальчишками Доу… Сейчас разыщу. — Голос Кефрии звучал устало и очень тревожно. — Малта, ты не возражаешь?… С тобой останется бабушка, так что бояться нечего…

Малта вдруг задалась вопросом: интересно, о сколь многом они догадались, наблюдая за ее той первой встречей с сатрапом?…

— Да не боюсь я ничего, — буркнула она. — Встретимся снаружи?

— Наверное, так будет лучше… Пойду Сельдена искать!

Они с бабушкой пошли через Зал.

— Надо будет, я думаю, дней через десять пригласить кое-кого на чай, — вдруг сказала Роника Вестрит. — В этом году представляли не так много девушек… Как по-твоему, пригласим их всех?

Малта даже моргнула от удивления:

— Пригласим? На чай?… К нам домой?…

— Думаю, все можно будет устроить в саду. Как-нибудь уж приведем его в надлежащий порядок. Тем более скоро поспеют ягоды, можно будет напечь пирожных и подать их на стол… Кстати, в мои времена каждому такому приему сопутствовал определенный цвет! — Бабушка улыбнулась давнему воспоминанию. — Моя мать однажды устроила чай в мою честь, и все было либо фиалковым, либо лавандовым. Мы ели крохотные засахаренные фиалки и еще пирожные, подкрашенные черничным соком, а чай был сдобрен лавандой… Вкус, признаться, мне показался ужасным, но какова идея! Так что я и не возражала…