Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

Так, теперь дом. Она зажмурилась, стиснув рукоять тяжёлого пистолета. На доме был номер. Белый номер на синем фоне. Одна цифра, и рядом буква. Восемь - а. Да. Точно. Номер квартиры она, слава Богу, всё-таки помнила. Что ж, у неё есть маленький шанс объяснить, где она. Может быть, дежурный поймёт.

Тем временем с кухни раздался скрип мельнички для кофейных зёрен.

- Что это за сорт? - поинтересовался мужчина.

- Арабика и немножечко харари, - сказала старуха.

- Неплохая смесь. Кофе - единственный наркотик, который я себе позволяю в любых количествах.

- Барыжите этими делами? - спросила Берта.

- Жить-то надо, - ответил Спаде ей в тон.

Фрау Галле тем временем думала дальше. Если Спаде всё-таки откроет, где они прячутся, придётся стрелять. У неё есть пистолет, но она не знает, как с ним обращаться. Когда-то - женщине показалось, что это было сто лет назад и не с ней - она думала, что ненавидит оружие. Теперь-то она понимала, что она просто боялась, до одури боялась его - и поэтому старалась держаться подальше, рассчитывая на то, что её будет защищать кто-нибудь другой... Ладно, решила она, сейчас это не так важно.

Франциска подняла пистолет и поняла, что в одной руке его не удержит. Тогда она взяла его двумя руками, а целленхёрер положила рядом.

Она совсем забыла про Микки.

Пока маленькому Михелю было страшно, он сидел тихо. Но в укрытии ничего интересного не происходило, и он расслабился. В дурную головёнку полезли обычные мыслишки - чем-нибудь заняться, как-нибудь рассеяться, развлечься. Нет, он вроде бы и понимал, что развлекаться сейчас не время и не место, но что-то изнутри не давало ему покоя. Ему нужно было чем-то себя занять. Ну или хотя бы на что-то смотреть.

Он повернулся, чтобы смотреть на мамины ноги.

- Это что такое? - раздалось на кухне.

- Что? - не поняла старуха.

- Кажется, был какой-то звук, - сказал мужчина. - Тут поблизости кто-то есть. Где это?

- Я не слышу звуки, только очень высокие, - сказала старуха.

- Не знаю, не знаю, - с сомнением в голосе сказал мужчина. - Всё-таки сдаётся мне, что ты что-то скрываешь. Может, я зря теряю время?..

Франциска вздрогнула и осторожно поднесла палец к губам, призывая сына вести себя тихо.

Тем временем Микки пришла в голову идея.

Сейчас мама Фри отчаянно боится шума. Это значит, что она будет сидеть неподвижно и молчать, что бы он, Микки, ни делал. То есть она полностью в его власти. Цеиком и полностью. А это значит... это значит, что, пока они здесь сидят, он может отлично провести время. Наконец-то сделать всё то, о чём мечтал.

Идея была до того привлекательна, что весь страх разом куда-то смыло. Только что его трясло от ужаса - а теперь он мог думать только о белых, полных, беззащитных ногах мамы Фри. И не только ногах, теперь всё её тело в его полном распоряжении.

Он тихонько протянул руку и взял лежащий на полу целленхёрер. Показал его маме, а чтобы она всё поняла, пошерудил пальцем по крышечке на спинке, где были батарейки.

Франциска умоляюще посмотрела на сына и протянула руку. И увидела блестящие пустые глаза - как у маленького хищного зверька.

Мальчик улыбнулся и спрятал трубку за спиной. Потом протянул руку и ущипнул маму за голяшку. Приноровился и ущипнул ещё раз, с вывертом. Щиплющая ручка полезла выше, стараясь найти место с самой нежной кожей.

Фрау Галле закусила губу - ей было больно, действительно больно. Но она понимала, что нужно молчать, молчать во что бы то ни стало.

К сожалению, это понимал и Микки: на этот раз он нашёл у неё волосики под коленкой - и выдернул их, а потом ещё и попытался воткнуть туда остренький ноготок.

- Что ты там копаешься! - в голосе Спаде послышалось плохо сдерживаемая нервозность. - Я чуть не заснул со скуки.

- Зачем вам та глупая женщина? - вдруг спросила старуха. - Она ничего не понимает. И у того мужчины нет на неё всяких видов.

- О, так не бывает, - почти весело сказал мужчина. - Я вообще не понимаю, зачем нужны бабёнки, - последнее слово он произнёс с брезгливостью, - но так называемые натуралы в них что-то находят. Может, у неё... - опять прозвучали слова, которые Микки не понимал.

- Вы думайте про себя, - ответила старуха, - я за что знаю, за это говорю. В этот кофе хотите кардамон?

- Не откажусь, пожалуй, - усмехнулся Спаде, чувствуя себя хозяином положения. - Давай, пошевеливайся.

Микки, отвлечённый разговором, снова вспомнил о беззащитной маме. Чуть привстав, он ловко протянул руку и ущипнул её за бедро.Франциска чуть не закричала от боли и неожиданности, но в последнюю секунду зажала себе рот ладонью. Микки ухмыльнулся и погрозил маме пальчиком.

Фрау Галле стиснула зубы. Она должна терпеть, пока Спаде не уйдёт из кухни. Тогда она отберёт у Микки целленхёрер и позвонит... если только Микки отдаст ей его без крика. Громкий крик Спаде может услышать даже в туалете - слух у него, судя по всему, хороший.

Тем временем старая Берта принимала важное решение - какой именно ложечкой помешать кофе, чтобы неприятная ситуация с незваным гостем разрешилась без особых проблем.

Где именно шляются Франциска Галле и её сын, Берту Соломоновну не интересовало. Скорее всего, эта глупая курица побежала к своим дружкам - куда ж ещё. Не совсем понятно, зачем она взяла с собой сына - да, впрочем, сейчас это было не важно... Важно было другое: этот человек пришёл один или их несколько.

Скорее всего, он один. Возможно, какие-то люди следят за домом, но они снаружи. Этот тип, судя по всему, пробрался сюда через чердак, заодно выведя из строя находящуюся там аппаратуру. Выйти он, похоже, собирается через подъезд, вместе с женщиной и ребёнком. Придётся пройти мимо консьержки. Та не удивится - она знает, что к старой Берте ходят разные люди, иногда остаются на ночь, и вряд ли помнит всех. Впрочем, консьержка - в любом случае не препятствие... Где-то поблизости его ждёт автомобиль, а может, и не один. Дальше ему понадобится как минимум час, чтобы замести следы. Этому может помешать старая Берта - она вполне способна связаться с полицией и ДГБ. Значит, старую Берту он убьёт в любом случае.

Но Берта Соломоновна не дожила бы до своих лет, если бы не умела решать подобные проблемы. Разными способами, в том числе и весьма неожиданными. На сей раз проблема была не очень сложной. Неприятный визитёр подписал себе приговор, когда захотел кофе.

Старуха выдвинула ещё раз посмотрела на три длинные ложечки, лежащие в особом отделении шкафчика. Поколебавшись, она взяла среднюю. Бесцветное вещество, которым она была покрыта, вызывало спазм дыхательных путей секунды за три.

Через минуту кофе был готов - крепкий, чёрный, вкусный. Спаде взял чашечку, вдохнул аромат, поднёс к губам - и в этот момент понял, что, пожалуй, хочет в туалет.

Он заколебался - сначала выпить кофе или пойти отлить.

В этот момент Микки дотянулся-таки до груди Франциски и ущипнул изо всех сил за мягкое, податливое место, которое мама всегда так прятала.

Это был самый счастливый момент в его жизни. Наконец-то он сделал маме по-настоящему больно.

Мама выронила пистолет и закричала.

Kapitel 44. Тот же день. Санкт-Петербург, улица Колчака, 9 - Путиловский район.

Фридрих сидел за столиком в "Аркадии" и злился. Неприятное впечатление, сложившееся у него с первой минуты знакомства с Гельманом, оправдывалось в полной мере. Галерейщик опаздывал уже на полчаса, и его телефон не отвечал.

Власов чувствовал, что бездарно теряет время. Которого, судя по всему, остается все меньше. Встав рано утром, он первым делом проверил результаты запросов, отправленных накануне после возвращения от Порцигов. Списки официальных делегаций Райха на Дни арийского единства, как он и предподагал, ничем интересным не порадовали. В Москву приезжали полдюжины функционеров второго-третьего ранга, один умереннее другого. Никаких демаршей от этой публики ожидать не приходилось. В Петербург вообще не ехал никто по политической линии - только деятели культуры. Частных визитов оппозиционеров также не ожидалось - во всяком случае, согласно единой базе данных аэропортов и вокзалов Райхсраума, никто из сколь-нибудь заметных членов СЛС не бронировал билетов в Москву или Петербург на эти дни. Конечно, билет можно купить и за считанные часы до рейса - но все-таки Россия в дни кульминации масленичных торжеств - это популярное туристическое направление, и, если не заказать билет заранее, риск остаться без места достаточно велик.

Запросил Власов и все имеющиеся материалы по "Ингерманландии". Прежде он знакомился лишь с краткими сводками, а теперь на него обрушился огромный ворох - Фридрих даже удивился такой подробной осведомленности Управления о деятельности российской организации - но первоначальный, очень беглый просмотр также не выцепил ничего примечательного. Чисто теоретическая болтовня, показные акции разной степени эпатажности, пресловутая "научная литература" (впрочем, числились за Лихачевым и его единомышленниками и реальные научные работы филологического и историко-краеведческого характера), кое-что мутное по части финансирования Рифеншталь-фонда (Власов уже был знаком с этой темой как со слов Эберлинга, так и по результатам собственного общения с Фрау - впрочем, прояснить, у кого именно она вымогала деньги, данные досье не позволили) - но, в общем, ничего такого, что говорило бы об организации как о реальной силе, способной организовывать политические потрясения и убивать имперских резидентов. Едва ли не самым ценным во всем этом был список участников "Ингерманландии" - список, конечно, приблизительный, ибо формального членства организация не имела, но все же достаточно обширный. Власов пропустил его через всю ту же транспортную базу данных и убедился, что в день смерти Вебера никто из "ингерманландцев" Москву не посещал. Во всяком случае, поездом или самолетом. Хотя могли, конечно, приехать на частной машине или даже на автобусе, где нет именной регистрации билетов... Власов тяжело вздохнул, понимая, что для очистки совести придется все-таки порыться в этой груде более тщательно, что отнимет кучу времени и почти наверняка ничего не даст, а пока... Пока предстояло решить более насущную проблему: что написать в очередном отчете.