Банкир в XX веке. Мемуары - Джон Рокфеллер

Бейтс Лоури, выбранный нами преемником Рене, был весьма уважаемым историком искусства. Казалось, что этот выбор идеально решает задачу, однако его медовый месяц оказался непродолжительным. Вскоре после того, как он стал директором, Бейтс объявил, что он также будет куратором отдела живописи и скульптуры — это была самая важная кураторская должность МСИ, сама по себе требовавшая работы на полную ставку. Другие кураторы усмотрели в этом признаки захвата власти и решили, что в будущем с их отделами быстро разделаются. Бейтс также испортил отношения с попечителями, настаивая на предоставлении ему «подходящего» жилья, чтобы он мог устраивать у себя приемы в интересах музея.

Однако после того, как его просьба была удовлетворена, он отказался устраивать приемы, поскольку, по его словам, это был его дом! Он отремонтировал комнаты своего офиса в музее, не получив разрешения правления на проведение затрат. Когда Билл Пэли увидел счет, он пришел в ярость и немедленно уволил Бейтса всего лишь через десять месяцев его нахождения на работе. Своевольный поступок Билла огорчил массу людей, однако я полагал, что при сложившихся обстоятельствах это было необходимо, хотя мы и остались без директора.

Прошел практически целый год, прежде чем наш Комитет по поискам предложил в качестве директора Джона Хайтауэра. Будучи исполнительным директором Совета по искусству штата Нью-Йорк, Джон смог обеспечить серьезную финансовую поддержку искусства во всем штате и считался человеком, понимавшим важность последней строчки в балансовой ведомости. Еще более важным обстоятельством было то, что Джон не был историком искусства, и поэтому в отличие от Бейтса Лоури не создавал угрозы для кураторов музея. Джон пришел в музей, исполненный энтузиазма, и вначале мы были настроены оптимистично в связи с его назначением. Однако вскоре Джон столкнулся с проблемами. Он считал, что музеи несут на себе обязанность помогать обществу разрешать его проблемы.

Поскольку одной из основных социальных проблем дня был Вьетнам, Джон решил, что МСИ должен участвовать в национальных дебатах. Прошло немного времени, прежде чем вестибюль музея стал напоминать штаб-квартиру по организации антивоенных протестов. Он позволил книжному магазину продавать плакат, посвященный печально известному массовому расстрелу в Май Лай75, с надписью «И детей тоже... » и словами «Музей современного искусства», набранными жирным шрифтом в нижней части. Когда вторжение президента Никсона в Камбоджу вызвало широкие беспорядки в университетах страны, Хайтауэр отменил плату за доступ в музей, проводил постоянную демонстрацию антивоенных фильмов и позволил персоналу МСИ стоять на улице и раздавать антивоенные листовки.

За этим последовала печально известная «информационная» выставка летом 1970 года. Снаружи музея развевался черный флаг. Внутри посетителей музея просили голосовать по одному вопросу: «Будет ли тот факт, что губернатор Рокфеллер не осудил политику президента Никсона в Индокитае, причиной, чтобы вы не голосовали за него в ноябре?». Их также приглашали «позвонить по телефону революционеру» и прослушать записанные обращения членов группы «Черные пантеры» Бобби Сила и Йппи Джерри Рубина с призывами к действию. Чтобы отдать дань «сексуальной революции», были устроены кабинки, задрапированные мешковиной, в которых парочки могли возиться друг с другом. Все это было абсолютно отвратительно.

Джон имел право высказывать свое мнение, однако он не имел права превращать музей в форум антивоенной деятельности и сексуального освобождения. В ответ на вопрос относительно художественной приемлемости этого шоу Джон отвечал словами: «Существует масса моментов в индивидуальном и коллективном плане, которые влияют на мое существование: война, Дж. Эдгар Гувер, истеблишмент, Рокфеллеры, Министерство обороны». Он продолжал: «Художники обязаны и полны решимости кусать руку, которая кормит их, особенно когда честность искусства уважают вечером и отметают на протяжении дня». Я посчитал его заявление лично оскорбительным, другие попечители придерживались того же мнения.

Когда профессиональные сотрудники и кураторы МСИ объявили забастовку в 1971 году, Джон немедленно согласился на их требование организации профсоюза. В ситуации, когда персонал находился в беспорядочном состоянии, пожертвования кончались, а попечители открыто бунтовали, Билл Пэли при моей полной поддержке уволил Хайтауэра в начале 1972 года. Потерпев неудачу с внешними кандидатами, мы решили попытаться найти замену в самом МСИ. Самым сильным кандидатом был Ричард Олденберг, брат художника Клаеса. Дик эффективно руководил отделом публикаций и даже ушел от традиционной убыточности, зарабатывая на протяжении нескольких лет скромную прибыль! Обладающий широкими знаниями по искусству, Дик был спокойным и приличным человеком и представлялся подходящим кандидатом, чтобы вывести музей на новый курс. Он был назначен директором в 1972 году и управлял МСИ со значительным успехом на протяжении последующих двадцати двух лет.

ПРИОБРЕТЕНИЕ КОЛЛЕКЦИИ СТАЙН

В 1968 году внимание мира искусства было привлечено к внезапному появлению на рынке части знаменитой коллекции Гертруды Стайн. Гертруда Стайн, американская писательница-авангардистка, жила в Париже на протяжении многих лет, имея салон, посещавшийся многочисленными писателями и художниками, включая Пабло Пикассо, Анри Матисса и Жоржа Брака. Гертруда и ее брат Лео были одними из первых коллекционеров произведений кубистов и представителей других радикальных направлений живописи первых десятилетий XX века. Они начали сбор своей коллекции, когда эти художники по большей части были неизвестными, неоцененными и часто нищими. К 1930 году Стайны собрали выдающуюся коллекцию, которая была выставлена в парижской квартире мисс Стайн. Перед своей смертью в 1946 году она завещала часть своей коллекции, состоящей из 47 картин: 38 - Пикассо и 9 - Хуана Гри, своим трем внучатым племянницам и племянникам, но с правом пожизненного владения ее компаньонкой, с которой она провела много лет, - Элис Б. Токлас.

После смерти мисс Токлас в 1967 году наследники Стайн решили продать коллекцию. Уильям Либерман, занимавший в то время пост директора Департамента гравюр и рисунков МСИ, узнал, что они были бы рады, если бы коллекция ушла в музей при условии, что мы сделаем конкурентное предложение; в противном случае коллекция будет продана тому, кто предложит наивысшую цену. Проблема заключалась в том, что МСИ, сталкивающийся с хронической нехваткой фондов для приобретения, не располагал средствами для этой цели.