Вокзал потерянных снов - Чайна Мьевилль

Один разум — тот, чей обладатель находился прямо перед мотыльком, — угодил в плен. Но — только один. А ведь мотылек распахнул крылья во всю ширь… Странно. Столько врагов перед ним — он размахивает крыльями, гипнотизирует, силится подчинить себе их разумы, вытолкнуть кошмары из глубин подсознания — и ничего не выходит. Они сопротивляются.

И мотылек не на шутку струхнул.

Позади Попурри его охрана пришла в крайнюю растерянность. Солдаты пытались пробраться в комнату, но он точно окаменел на пороге, стоя на многочисленных ногах — ни наклонить, ни сдвинуть.

И напряженно смотрел скопищем глаз на крылья мотылька.

За его спиной находились пятеро переделанных. Специально обученных и экипированных для защиты от мотыльков, на случай их бегства. Кроме стрелкового оружия, у троих были огнеметы. У четвертого баллон с фемтокоррозивом, у пятого — электромагический шипомет. Но они не видели цели.

Солдаты перекрикивались друг с другом, пытались что-нибудь придумать. Но не получалось. Глядели в зеркала и в промежутках между конечностями Попурри видели огромного хищного мотылька — и это зрелище вызывало страх. Айзек протянул руку назад.

— Лин, сюда! — шептал он. — И не оглядывайся.

Происходящее напоминало ему детскую игру в привидения. Только сейчас было страшно по-настоящему.

Позади мотылька Ягарек и Дерхан осторожно двинулись навстречу друг другу. Тварь заверещала, уловив движение, оглянулась, но повернуться не рискнула — перед ней было много разумных существ.

Лин послушно ползла к Айзеку, цепляясь клешнями за половицы. Когда оставалось совсем немного, заколебалась, увидев Попурри, который оцепенело таращился перед собой. Она не понимала, что происходит. Но тот, кто превратил Попурри в истукана, был позади нее. Про мотыльков она ничего не знала.

Видя, что Лин в замешательстве, Айзек закричал:

— Не останавливайся!

Лин была художником и делала осязаемые вещи. Видимые вещи. Скульптуру, которую можно с удовольствием потрогать. На которую можно полюбоваться.

Она обожала краски и светотени, ее очаровывали линии и фигуры, негативные и позитивные пространства.

И она очень долго просидела на чердаке взаперти. Кто-нибудь другой на ее месте не подчинился бы приказу, не стал бы доделывать огромную статую Попурри. Не могло быть сомнений, что наградой исполнителю заказа будет смерть. Но Лин не разбила статую и даже не предпочла бездействие. Все, что было в ней, всю свою творческую энергию она перелила в это монолитное и страшное произведение искусства. А Попурри знал, что так и будет.

Для нее это было единственным выходом, единственным способом самовыражения. Единственным способом самообмана, если на то пошло. Отгороженная от мира, лишенная красок, светотеней и форм, она сосредоточилась на страхе и боли; она сделалась одержимой.

А теперь в ее чердачной тюрьме происходило что-то необыкновенное.

О мотыльках она не знала ничего. Приказ не оглядываться был ей знаком по легендам и имел смысл только в переносном значении. Наверное, Айзек имел в виду «поспеши», или «не сомневайся во мне», или что-нибудь в этом роде. Да, наверняка его команда всего лишь эмоциональный призыв.

Лин была художником. И, пережив унижения и пытки, заключение и отчаяние, она поняла только одно: сзади происходит нечто невероятное, и от этого зрелища глаз оторвать невозможно. Не одну неделю она провела в унылом сумраке, в убогой комнатушке с голыми тусклыми стенами. Она истосковалась по красоте. Поколебавшись, она все-таки повернула голову, посмотрела назад.

Айзек и Дерхан закричали в ужасе, из горла Ягарека вырвалось придушенное карканье.

Единственным уцелевшим глазом Лин увидела распростершего крылья призрака и испытала благоговейный страх. А затем ее жвала судорожно пощелкали и умолкли. Все…

Она лежала на полу, голова была повернута влево, глаза бессмысленно таращились на огромного зверя. На беготню красок.

Айзек взвыл и опустился на корточки. Неуклюже водя руками у себя за спиной, он пытался нащупать, схватить Лин.

Мотылек выпростал пучок скользких щупальцев и потянул ее к себе. Раскрылась огромная слюнявая пасть, будто ворота в кромешный ад. По лицу Лин потекла вязкая жижа, остро пахнущая лимонной цедрой.

Айзек пытался нашарить ее руку, неотрывно глядя в зеркала на мотылька. У того выскользнул язык из вонючего горла, шлепнул по ее скарабею. Айзек снова и снова кричал, надсаживая легкие, но остановить чудовище не мог.

Длинный язык, сплошь покрытый слюной, пробрался меж непослушных челюстей Лин.

На крики взбешенного и перепуганного Айзека отреагировали двое переделанных, застрявших между дверными косяками и туловищем Попурри. Они изловчились пальнуть из кремневых пистолетов. Один промахнулся, но другой всадил пулю в грудь мотылька. Раздалось сердитое шипение, из пробоины вытекло немного жидкости — вот и все. Такое оружие против мотылька не годилось.

Двое выстреливших закричали, призывая на помощь своих товарищей, и маленький отряд принялся слаженными, размеренными толчками отпихивать Попурри.

Айзек отчаянно пытался нащупать руку Лин. У мотылька раздувалось и сокращалось горло. Он делал огромные глотки.

Ягарек схватил масляную лампу, стоявшую у ног скульптуры, быстро прикинул ее вес. Другой рукой, правой, поднял кнут.

— Айзек, хватай ее! — велел Ягарек.

Мотылек уже прижимал хрупкое тело Лин к своему животу. А пальцы Айзека сомкнулись вокруг ее запястья. Он сжал изо всех сил, но как ни пытался ее освободить, плача и ругаясь, — не получалось.

Ягарек швырнул в затылок мотыльку зажженную масляную лампу. Разбилось стекло, брызги раскаленного масла упали на кожу. По черепу мотылька поползли голубые огоньки.

Хищник заверещал, замельтешили конечности, пытаясь сбить пламя, задергалась от боли голова. Ягарек изо всех сил ударил кнутом. Тот звучно приложился к темной коже, обвил в несколько витков шею.

Ягарек тотчас дернул на себя кнутовище, напряг все свои тонкие, но крепкие мышцы, уперся в пол пятками.

А цепкие огоньки все жалили, пекли. Кнут перехватил горло, мотылек не мог глотать, не мог дышать.

Голова моталась на длинной шее, из горла рвался придушенный писк, язык распух и выскользнул изо рта Лин. Сгустки сознания, которое мотылек пытался выпить, застряли у него в горле. Он в ужасе, в отчаянии схватился за кнут. Он вертелся, дергался, махал лапами…

Айзек держался за хрупкое запястье Лин, тянул ее на себя. А мотылек корчился в чудовищном танце. Вот он выпустил Лин из дергающихся в судороге лап. Они вцепились в кнут, безуспешно пытаясь оторвать его от горла. Айзек потерял равновесие, упал вместе с Лин на пол и пополз от бешено сопротивляющейся твари.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});