Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

А жена Усиевича – Елена Кон (1893 г. – не ранее 1978 г.), это дочь видного деятеля международного рабочего движения Феликса Кона (1864–1941), впоследствии члена Исполкома Коминтерна, члена ВЦИК и ЦИК СССР… С 1915 года она входила в Бернскую секцию большевиков, после Октябрьской революции работала в подполье на Украине во времена ставленника немцев «гетмана» Скоропадского, затем – в Москве в ВЧК и ВСНХ, а позднее перешла на литературно-издательскую работу…

Как видим, Григорий Усиевич из Елены Кон большевичку-таки, сделал!

Григорий и Елена Усиевичи выехали весной 1917 года в Россию в той же группе, что и Ленин – в том самом «пломбированном» выгоне, и Николай Стариков, ныне аттестует список выехавших как чуть ли не «платёжную ведомость»… На судьбе Григория Усиевича – если мы проследим её после приезда Усиевича на родину, гнусность такой оценки выявляется особенно чётко.

Вернувшись в 1917 году в Россию, Григорий Усиевич был делегатом VI съезда РСДРП(б), входил в Московский военно-революционный комитет и оперативный штаб по подготовке вооружённого восстания, в Октябре 1917 года возглавлял красногвардейский отряд, захвативший Московскую телефонную станцию. Весной 1918 года Усиевича направляют в Сибирь, с мая 1918 года он – член Военно-революционного штаба в Омске, затем – председатель Военно-революционного штаба в Тюмени и военный комиссар Западно-Сибирского фронта против белочехов. После захвата белочехами Тюмени отступил с войсками на Камышлов и 9 августа 1919 года погиб в бою под селом Горки.

Крупный грузинский большевик Миха Цхакая (1865–1950), вспоминал, как весной 1916 года после реферата, прочитанного Лениным в Женеве, они долго бродили «по берегу реки (возможно, Цхакая имел в виду берег Женевского озера, а, возможно, и берег Роны. – С.К.)»… Цхакая писал свои воспоминания через много лет, но то, о чём он вспомнил, обычно врезается в память, так что я без сомнений в достоверности описываемого привожу запись Цхакая:

«С нами был ещё один молодой эмигрант товарищ Жорж. Была чудесная лунная ночь. Кругом тишина, покой. Ленин заговорил о близком и волнующем всех нас – о положении дел в России, о вызванных войной затруднениях в связи с Россией. Ильич сидел рядом со мной на скамье, товарищ Жорж стоял перед нами, облокотясь на перила набережной.

Я спросил Ильича:

– Дождёмся ли мы с вами, Ильич, очередной революции в России?

Мой вопрос, очевидно, прервал течение его мысли, и Ильич, слегка удивлённо взглянув на меня, не ответил на вопрос прямо, а в свою очередь спросил:

– Сколько вам лет, товарищ Миха?

– С лишним пятьдесят. А вам?

– Не так давно от вас, более сорока пяти, – и добавил: – Что ж, если мы не дождёмся революции, то вот он, – Ильич указал на товарища Жоржа, – во всяком случае дождётся. Мы своё всё же будем продолжать, а что не закончим мы, продолжат они, наша молодёжь…»[633]

Упомянутый Цхакая «товарищ Жорж» – это и есть Григорий Усиевич.

Ленин, совершив Октябрьскую революцию, умер в 1924 году. Цхакая, вместе с Лениным возвратившийся в Россию во всё том же пресловутом «пломбированном» вагоне, работал в Грузии, устанавливал там Советскую власть, занимал в СССР Сталина крупные посты и умер в 1950 году…

А Усиевич в 1919 году погиб.

Вот как бывает.

Возвращаясь же к ленинскому постскриптуму об Усиевичах в письме Арманд, скажу, что эти строки хорошо иллюстрируют взгляд Ленина на подлинно гармоничный союз мужчины и женщины – это должен быть союз не только единомышленников, но и союз активных борцов за жизнь!

Гёте принадлежат прекрасные слова: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой!». Но для Гёте, веймарского вельможи, это была скорее поэтическая формула, а вот для Ленина это было принципом реальной жизни борца… И уж кто-кто, а Ленин был достоин жизни и свободы так, как мало кто другой! И интересовала его всегда живая жизнь. Крупская, описывая их житье-бытьё в Лондоне и Париже, сообщала интересные факты:

«Он не ходил смотреть лондонские музеи – я не говорю про Британский музей, где он проводил половину времени, но там его привлекал не музей, а богатейшая в мире библиотека, те удобства, с которыми можно было там научно работать. Я говорю про обычные музеи. В музее древностей через 10 минут Владимир Ильич начинал испытывать необычную усталость, и мы обычно очень быстро выметались из зал, увешанных рыцарскими доспехами, бесконечных помещений, уставленных египетскими и другими древними вазами. Я помню только один музейчик, из которого Ильич никак не мог уйти – это музей революции 1848 года в Париже, помещавшийся в одной комнатушке, – кажется, на rue des Cordiliйres, – где он осмотрел каждую вещичку, каждый рисунок»[634].

На первый взгляд это – удивительно и не очень понятно! А как же – «гармоничное развитие», «богатство натуры», «развитая духовная сфера» и т. п., что нормативно связывали с Лениным его советские биографы?

Но то-то и оно, что Ленин был настолько цельной личностью – вспомним слова Фёдора Дана о его «круглосуточной» нацеленности на революцию, что мог черпать силы духа в самом себе и в том деле, которым жил.

Представим себе крупного, гениального учёного, сосредоточенного на решении некой фундаментальной научной проблемы, требующей освоения огромного массива научной информации, обдумывания методики исследований, и вообще размышлений… Да ещё и учёного, организующего деятельность работающего на проблему коллектива учёных…

До «Лебединого» ли «озера» ему?

До «Гамлета» ли с его «Быть или не быть?»

Для нашего учёного вопроса нет – быть и только быть! Быть и работать – по 25 часов в сутки, отдыхая лишь для того, чтобы сохранять работоспособность.

Осудит ли кто-либо такого учёного за якобы «узость» интересов?

Конечно, так могут жить и живут не все, а лишь действительно крупные натуры. Но Ленин ведь и был крупной, крупнейшей интеллектуальной величиной, натурой, замахнувшейся на то, чтобы не объяснить несовершенства общества, а исправить их, создавая принципиально иное общество!

Вот почему ему были скучны принадлежавшие давно мёртвому обществу сокровища гробницы Тутанхамона, зато он, как вспоминала Крупская, любил в Лондоне «забираться на верх омнибуса и подолгу ездить по городу», не глазея на жизнь крупнейшей европейской столицы, а изучая её – живую жизнь живого общества.

Владимир Ульянов, по мере нравственного и политического возмужания постепенно ставший Владимиром-«Николаем» Лениным, год от года резко прибавлял в своём развитии и как личность, и как политик. Он постоянно – не думая об этом, как о задаче, а просто совершенствуя и развивая себя, готовил себя к той будущей всемирно-исторической роли, которую он мог со временем сыграть, а мог – уж что-что, а это Ленин понимал – и не сыграть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});