The Gathering Storm - Роберт Джордан

Она не смогла удержаться, чтобы не расспросить о нем побольше. Частично потому, что эта тема, кажется, выводила ал'Тора из равновесия, а частично потому, что ей было любопытно.

– Что он за человек, этот Мэтрим Коутон? Должна признать, он мне представляется чем-то вроде праздного негодяя, слишком быстрого в поиске оправданий, чтобы избежать выполнения принятых на себя клятв.

– Не смейте так о нем говорить! – удивительно, но эти слова послышались со стороны стоявшей рядом с креслом ал'Тора марат'дамани.

– Найнив… – начал ал'Тор.

– Не затыкай мне рот, Ранд ал'Тор, – сказала женщина, скрещивая руки на груди. – Он и твой друг тоже, – женщина смотрела на Туон, скрестив с ней взгляды. Глядя прямо в глаза. Марат'дамани!

Она продолжила:

– Мэтрим Коутон, Ваше Высочество – один из лучших людей, которых вы когда либо знали или узнаете, и я не желаю слушать, как о нем дурно отзываются. Что верно, то верно.

– Найнив права, – неохотно добавил ал'Тор. – Он хороший человек. Временами Мэт может выглядеть грубовато, но он верный товарищ, о каком только можно мечтать. Хоть он и недоволен тем, на что его толкает собственная совесть.

– Он спас мне жизнь, – сказала марат’дамани. – Спас меня, заплатив большую цену и подвергнув себя опасности, когда больше никто не думал прийти мне на помощь, – ее глаза от гнева полыхали огнем. – Да, он слишком много пьет и играет. Но не говорите о нем так, как будто вы его знаете, потому что это не так. Подо всем наносным у него сердце из чистого золота. И если вы причинили ему вред…

– Причинила ему вред? – выпалила Туон.- Он меня похитил!

– Если он это сделал, значит, на то была причина, – сказал ал’Тор.

Какая преданность! Она еще раз была вынуждена пересмотреть свои взгляды на Мэтрима Коутона.

– Но это несущественно, – сказал ал’Тор, неожиданно встав. Один из Стражей Последнего Часа обнажил свой меч. Ал’Тор пристально посмотрел на Стража, и Карид быстро сделал тому знак. Страж вернул меч в ножны, пристыжено опустив глаза.

Ал’Тор положил руку на стол ладонью вниз. Он наклонился вперед, захватывая своим взглядом глаза Туон. Кто смог бы отвести взгляд от этих сверкающих серых глаз, похожих на сталь?

– Ничего из этого не имеет значения. Мэт не имеет значения. Наши сходства и различия не имеют значения. Все, что имеет значение – это необходимость. И ты необходима мне.

Он, нависая над ней, еще больше наклонился вперед. Его фигура не изменилась, но неожиданно он стал выглядеть, словно имел сотню футов роста. Он говорил всё тем же спокойным, пронизывающим голосом, но теперь в нем была угроза. Резкость.

– Ты должна отменить все атаки, – сказал он, почти шепотом. – Ты должна заключить со мной договор. Это не просьбы. Это моя воля.

Туон неожиданно обнаружила, что горит стремлением ему подчиниться. Угодить ему. Договор. Договор – это будет великолепно, это даст ей возможность укрепить свою власть на этих землях. Она сможет спланировать, как восстановить порядок дома, в Шончан. Она сможет набирать и тренировать войска. Перед ней открывалось так много возможностей, как будто ее разум внезапно решил увидеть все преимущества союза – и никаких недостатков.

Она пыталась найти эти недостатки, пыталась увидеть проблемы от союза с этим человеком. Но они растворялись в ее сознании и ускользали. Она не могла ухватиться за них и сформулировать возражения. В шатре воцарилась тишина, ветер перестал дуть.

Что с ней происходит? Она не могла вздохнуть, как будто на груди лежал груз. Она ощущала себя так, как будто не могла сделать ничего иного, кроме как склониться перед волей этого человека!

Выражение его лица было зловещим. Несмотря на послеполуденный свет, его лицо было скрыто тенью – в большей степени, чем что-либо другое в шатре. Он приковывал ее взгляд, ее дыхание стало быстрым и частым. Ей показалось, что краем глаза она видит вокруг него нечто. Темный туман, ореол тьмы, исходящий от него. Он искажал воздух, как это делает сильный жар. Ее горло сжалось, и в нем начали формироваться слова. Да. Да. Я сделаю, как ты просишь. Да. Я должна. Я должна.

– Нет, – сказала она едва слышным шепотом.

Его лицо еще сильнее потемнело, и она увидела с какой яростью он прижал свою руку к столу – его пальцы дрожали от напряжения. С какой силой он стиснул челюсти. Как расширились его глаза. Какая сила…

– Мне нужно… – начал он.

– Нет, – повторила она с растущей уверенностью. – Ты преклонишь колени передо мной, Ранд ал’Тор. И не будет никак иначе.

Какая тьма! Как может один человек вмещать ее? Казалось, он отбрасывает тень размером с гору.

Она не может вступить в союз с таким существом. Эта кипящая ненависть ужасала ее, а ужас был чувством, с которым она была незнакома. Этому человеку нельзя позволять свободно делать то, что он хочет. Его следует контролировать.

Ал’Тор еще мгновение смотрел на нее.

– Отлично, – произнес он ледяным тоном.

Он развернулся и, не оглядываясь, широкими шагами пошел прочь из шатра. Его свита последовала за ним. Все они, включая марат'дамани с косой, выглядели встревоженными. Как будто они сами не были уверены в том, кому – или чему – они следуют в лице этого человека.

Тяжело дыша, Туон смотрела, как он уходил. Она не могла позволить остальным видеть, в каком она была замешательстве. Они не должны знать, что в последний момент она его испугалась. Она смотрела до тех пор, пока фигура на лошади не скрылась за гребнем холма. И все равно ее руки тряслись. Она не доверяла своему голосу.

За время, пока она успокаивалась, никто не проронил ни слова. Возможно, они были потрясены так же, как и она. Может быть, они чувствовали ее беспокойство. Наконец, спустя некоторое время после ухода ал'Тора, Туон поднялась. Она повернулась и осмотрела собравшихся Высокородных, генералов, солдат и Стражей.

– Я – Императрица, – произнесла она тихим голосом.

Как один, они пали на колени, и даже Верховные Высокородные распростерлись ниц.

Это была единственная церемония, которая была необходима. Да, будет еще официальная коронация в Эбу Дар, с шествиями, парадами и аудиенциями. Она примет личные клятвы верности от каждого Высокородного и будет иметь возможность, в соответствии с традицией, без причины казнить любого из них собственной рукой – тех, кто, по ее мнению, противостоял ее восхождению на трон.

Будет все это – и еще многое другое. Но подлинной коронацией было ее объявление, произнесенное Дочерью Девяти Лун после периода траура.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});