Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— Нет, — настаивал Талбот, — а все-таки?

— Просто, старший, не знаю, как теперь с тобой разговаривать.

Талбот растерялся.

— Ленни, ты о чем это?

— Я? Да о твоем грядущем бессмертии. Ты сам представь: мы все уже немолоды, и вдруг один из нас получает такой шанс. Ты переживешь нас и продолжишь жить, когда все мы отправимся на тот свет. И этого никак не изменить: Хобб и компания отказываются продавать бессмертие за деньги. Только тем, кого выберет эта их… — Ленни нарочито закашлялся, и Талбот понял, что брат хотел ввернуть крепкое словечко, да вовремя спохватился, вспомнив, что Фредерик этого не любит, — эта их комиссия.

— Так ты… Ты мне завидуешь? — удивленно спросил старик телефонную трубку, говорившую с ним голосом родного брата.

— Завидую? — переспросила трубка. — Наверное, нет. Пока что — нет. Завидовать я начну тогда, когда все от слов перейдут к делам. Когда ты отправишься в лабораторию Хобба на эти твои процедуры. Когда тебя разберут на маленькие кирпичики и сложат заново, сделав другим человеком: молодым и здоровым. А мы останемся все теми же дряхлыми развалинами, Фредди, и начнем, один за одним, уходить.

— Но… — растерялся старик. — Ленни, что я могу сделать? Ты сам сказал: Хобб не продает бессмертия. Ты знаешь, денег у меня хватает, я бы не стал жадничать, но речь об этом даже не идет.

— Вот именно, — Ленни снова принялся кашлять. — Извини. Зря я позвонил, старший. Сначала вообще хотел тебе гадостей наговорить. Все сидел с трубкой в руке и думал: почему? Ну почему тебе повезло, а я и многие другие должны помереть? И вроде бы мозгами-то сознаю: ты не сам это придумал, какие-то эксперты все решили. А злость все равно давит, Фред. Знал бы ты, как обидно. А обиднее всего тому, кто оказался вторым. Представляешь, старший? На один шаг от мечты. На один крохотный шажок — и все, и ничего не поделаешь.

— Надеюсь, ему повезет в следующий раз. Ленни, что мне, по-твоему, делать? Отказываться от предложения Хобба? Это как-то глупо, тебе не кажется?

— Нет-нет, — торопливо заговорил Ленни, и Талбот вновь представил, как тот беспокойно шевелит пальцами, — конечно же, не отказываться. Это я глупости говорю, Фред, не надо меня слушать. Извини еще раз, не хотел я, чтобы этот разговор… так… Прости. Надеюсь, ты еще какой-нибудь шедевр напишешь…

Щелчок. Трубка замолчала. Перестала притворяться, что она — Ленни Талбот, семидесяти шести лет от роду, когда-то преуспевающий коммерсант, а нынче — доживающий свои годы рантье.

Талбота расстроил разговор. Ему хотелось услышать первыми совсем другие слова. Да, он ожидал, что будут завистники, будут те, кто скажет: на самом деле этот человек не заслужил бессмертия. Но то, что первым окажется родной брат? Нет, на такое он точно не рассчитывал. Да и последние его слова… Конечно, Ленни не знал о проблемах, которые испытывал его брат. Но почему-то в слове «шедевр», в которое Ленни, конечно же, не вкладывал ни толики уничижительного смысла, Талбот углядел какое-то тщательно замаскированное издевательство. Мол, оставаться тебе творческим импотентом на веки вечные.

До чего отвратительны мои мысли. Ведь брат на самом деле совершенно не в курсе того, что я не могу больше писать книги. Он тут ни при чем.

Вновь зазвонил телефон. Талбот поднес трубку к уху.

— Я вас слушаю. Да, это я. Что? Интервью? Нет, не будет никаких интервью. Что значит — почему? Потому что я не хочу давать интервью. Нет, я не хочу давать интервью не только вам, но и любым другим журналистам. Все-все, разговор закончен. Исключено. Боже, ну почему я должен повторять дважды? Да-да, и никакой гонорар вам не поможет. До свиданья.

До разговора с Ленни он готов был с радостью отвечать на вопросы журналистов, красоваться на экранах, демонстрировать публике свою персону в компьютерных сетях. Но… Что-то изменилось.

Пропала уверенность в своем праве быть бессмертным?

От этих журналистов никуда не скрыться. Знаете, что общего у них с тараканами? Правильно, из всех щелей лезут.

От этой мысли Талботу неожиданно стало смешно. Он представил себе крохотного журналиста: одетый во все черное, по-тараканьему усатый, он сноровисто выбирался на свет из щели под плинтусом. Это, несомненно, стоит запомнить на будущее. Благо теперь у него будущего — хоть отбавляй. Вот только с другими не поделишься. Странно: ему обещают бесконечно длинную жизнь. Но эту бесконечность почему-то не нарежешь ломтями и не раздашь всем страждущим. А страждущих-то, похоже, немало.

Телефон требовательно напомнил о своем существовании. Старик задумчиво посмотрел на него, приподнял трубку и нарочно положил криво, так, чтобы ответом любому звонившему был лишь частый писк сигнала «занято».

Наступило время обеда.

Миссис Верной ловко расставила по столу тарелки, чашку с кофе, блюдца с печеньем.

— Спасибо, миссис Верной, — сказал Талбот, как привык говорить из года в год вот уже два десятка лет.

Обычно после этих слов экономка говорила: «Приятного аппетита, мистер Талбот» — и неторопливо удалялась. Но сегодня что-то изменилось. Женщина осталась на месте. Руки — небывалое дело — она спрятала в карманы белого фартука.

Что случилось? Такое чувство, словно она хочет о чем-то попросить, но никак не решается.

— Мистер Талбот…

Он удивился еще больше. Потому что голос женщины дрожал, в нем звенела едва различимая слеза.

— Что вам, дорогая? — участливо спросил он.

— Я не знаю… Мне так стыдно… Но иначе никак, поймите, больше нет вариантов. Я бы никогда, если бы вот так не вышло…

Кулаки ее смяли подкладку фартука. Они едва просвечивали сквозь белую ткань, и Талботу показалось на миг, что это не кулаки — два пухлых хомяка копошатся в карманах.

Почему мне в голову лезет всякая гадость?

— Да вы присядьте, дорогая, право слово. — Он тяжело поднялся из-за стола, приобнял миссис Верной и помог ей опуститься в кресло. — А теперь еще раз и с самого начала. Я же не кусаюсь. Кому, как не вам, знать, что у меня своих зубов уже давно и в помине не осталось. — Талбот улыбнулся, надеясь, что ласковый голос и дружелюбная улыбка помогут экономке прийти в себя.

— Все дело в том, мистер Талбот, что у моего внука, ну, у Чарли — помните, я рассказывала про него? — рак.

— Боже… И что врачи?

— А что врачи? — миссис Верной всхлипнула. — Говорят — неизлечимо. С помощью всяких лекарств можно еще время потянуть, да результат один: без лекарств — через полгода, с лекарствами — через год…

— Я не знал… Миссис Верной, но, может быть, вам можно как-то помочь? Может быть, деньги…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});