Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

Глава 6

Разумеется, слушать меня никто не стал. Сквайр Трелони, захваченный своей затеей, лишь посмеялся; доктор Ливси напомнил, что не надо было смотреть RF-запись, которая меня чуть не угробила; мать с радостью ухватилась за возможность отправить меня подальше от киллера:

– Я боюсь за тебя здесь.

Том Редрут торжествовал. Он что ни день прилетал на своем глайдере и докладывал, как идет подготовка к путешествию. Каждый раз он являлся в новых масках, одна другой краше, – его мастер обогатился на заказах! – и, как заметила мать, наша Шейла положила на Тома глаз. Сам он, похоже, остался в неведении, слишком занятый собственными хлопотами. Записок от Лайны Том больше не привозил, но на словах передавал, что она сильно скучает. Я заикнулся о том, чтобы через него вернуть Лайне деньги; он скрипнул золотистой чешуей, которая в тот день была на лице, с явным усилием скривил губы в улыбку и отказался:

– Тут я тебе не помощник. Лайна ведь не знает, что я в курсе ее дел.

Присланный из поместья охранник бил баклуши и успешно охмурял двух наших горничных. Поскольку ничего не происходило и никакой опасности не наблюдалось, через несколько дней его отозвали обратно. Я не пожалел, считая, что гораздо успешнее уберегу себя сам.

Мне было тошно. Не зная, к чему себя приложить, я бродил по берегу моря, уходил в лес, возвращался подавленный. Безделье выматывало душу. Хоть бы новый киллер пожаловал, что ли…

Неделю спустя нанятый сквайром корабль на RF-тяге приземлился на Энглеланде. Это я узнал опять же от Тома. Он вызвал меня по ближней связи и радостно сообщил:

– Капитан корабля с экипажем у нас. Приезжай.

– И не подумаю, – охладил я его радость.

Рыжая, с черными подпалинами морда лисовина на моем экране придвинулась; отчетливо стала видна каждая шерстинка, белые усы и брови. Зеленоватые человеческие глаза долго меня изучали.

– Не дури, – наконец произнес человек-лисовин. – Капитан сказал, что RF-полет – не шутка и он должен лично познакомиться со всеми пассажирами.

– Добро пожаловать в «Адмирал Бенбоу».

– Джим, друг, с этим капитаном так нельзя. Если он говорит, надо делать. – В голосе Тома послышались нотки благоговения.

– Ты отлично знаешь: я не могу у вас появиться.

– Тебя хочет видеть Лайна, – промолвил он.

И я поехал.

Что-то разладилось в поместье Трелони: раньше их диковинному парку холода были нипочем, там круглый год стояло лето – а нынче осенние заморозки пришибли, погрызли и покорежили инопланетные редкости, и парк выглядел жалко. Белое пушистое облако у ворот лежало на земле, точно плесень, роща огненных деревьев облетела, и стояли одни крученые головешки, клумба зеркальных цветов побурела и стала похожа на заросли прошлогодних сорняков. Однако парадная лестница под моими шагами запела, а кутающиеся в пену наяды приветливо кланялись.

В поместье оказалось полно народу. В зале, куда привел меня Том, было шумно и весело, кто-то сидел у музыкального синтезатора и развлекался, порождая брачные песни пещерных левцев: мощный рык самцов перебивали подвывания и взвизги самок, и было это сильно похоже на человеческий праздник, где галдят, хохочут и визжат захмелевшие гости.

Среди разряженных дам я не сразу обнаружил экипаж «Испаньолы»: космолетчики были не в форме, а в обычной одежде. Только стрижены коротко, не так, как принято у нас.

Сквайр был здесь же, и миссис Трелони с ним. При виде меня она окаменела, затем набрала в грудь воздуха – и молча выдохнула, когда Том замахал рукой, указывая в дальний угол зала.

В тот самый угол он меня и потащил, лавируя среди гостей.

– Ах, Том, вот ты где! – подлетела к нам Тереза, подружка Лайны.

У нее потрясающие пепельные кудри, всем девчонкам на зависть; на макушке торчал султан из желто-зеленых перьев.

– Какая шерстка! – вскричала она. – Можно потрогать?

Не дожидаясь разрешения, Тереза провела ладонями по черно-рыжим щекам Тома.

– Ты мой шелковый, – заворковала она. – Может, стоит целиком шерстью обклеиться? Тебя будет так приятно гладить. Да не вырывайся же! – Ухватив Тома за волосы, она заставила его нагнуть голову и звонко чмокнула во влажный лисовиний нос. – Ффу, гадость! – Тереза оттолкнула его и вытерла губы. – Хоть бы предупредил, что ты склизкий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Том молча стерпел и повлек меня дальше, к высоченному окну с золотисто-алым витражом; там беседовали доктор Ливси и молодой худощавый человек с загорелым лицом и белыми волосами.

– Где Лайна? – оглянувшись, успел я спросить у Терезы.

– Придет, – загадочно улыбнулась она, выставляя из пепельных кудряшек соблазнительное округлое плечико.

У худенькой Лайны плечи не такие красивые, зато я ее люблю.

В нескольких шагах от доктора Ливси и его собеседника Том притормозил, не желая вклиниваться в разговор.

– Это капитан Смоллет, – сообщил он; черный влажный нос подергивался от волнения, усы трепетали. – Он из меня уже душу вынул, из тебя тоже вынет.

Вот еще новости. Зачем из нас душу вынимать?

Для капитана космического корабля мистер Смоллет казался слишком молодым. В нем не было командирской властности, и беседуя с доктором Ливси, он улыбался доброжелательной, подкупающей улыбкой. Я внимательно рассмотрел тонкое благородное лицо. Очень приятный капитан; но почему же такой молодой?

– Сколько ему лет? – спросил я.

– Тридцать семь.

– Я бы дал на десять меньше.

– Приглядись. Он не альбинос; он седой.

Свет витража окрашивал волосы капитана золотисто-алым; где же мне разобраться, что это седина?

Доктор Ливси засмеялся каким-то словам мистера Смоллета и обернулся к нам.

– Ну, что мнетесь? Подходите. Александр, познакомьтесь: это Джим Хокинс.

Капитан протянул мне узкую, оказавшуюся неожиданно жесткой и сильной ладонь:

– Рад тебя видеть, Трижды Осененный.

– Здравствуйте, мистер Смоллет.

Я в жизни таких глаз, как у него, не видел. Пронзительно синие и как будто светящиеся; на темных ресницах и загорелых щеках капитана мне почудились синеватые отблески.

– Джим мой друг, – тревожно сказал Том, словно пытаясь таким образом упрочить мое положение – или же свое собственное.

– Пойдем, друг лисовин, – доктор Ливси увел его, и мы с капитаном Смоллетом остались одни у окна.

– Странно, – задумчиво проговорил капитан, провожая их взглядом, – обычно мне говорят правду… а ваш лисовин солгал, когда я спросил, кто он такой.

Его светящиеся глаза уставились мне в лицо. Требовательный взгляд, казалось, пробуравил мозги насквозь; у меня мурашки поползли по затылку. Под этим взглядом невозможно было лгать. По крайней мере, я бы не смог.

– Расскажи о нем, – попросил капитан.

Я не знал, кто такой наш лисовин, поэтому расписал, как Том спас мне жизнь, но умолчал, что он украл кристалл с RF-записью. Мистер Смоллет об этом уже знал и явно желал услышать нечто иное. Тогда я рассказал, как Том подарил мне новые антигравы для скутера; опять не то. Еще Том пытался оградить меня от ссоры с миссис Трелони и советовал выбросить букет, который прислала моя мать. Я поведал и об этом. Ну, что тут особенного? Однако мистер Смоллет нахмурился; чем-то ему мои слова не понравились.

– А теперь объясни, Трижды Осененный, что ты имеешь против задуманной экспедиции.

– Ничего… кроме ощущения, что она закончится бедой.

Сказав это, я почувствовал себя глупо. Но капитан серьезно ответил:

– Предчувствиям Трижды Осененного следует доверять… и постараться сделать так, чтобы они не оправдались. – Мистер Смоллет помолчал, размышляя. – Расскажи мне о работе в заповеднике. И об отце.

Я рассказал. И сильно удивился, когда капитан поблагодарил меня и отпустил, не расспросив о встрече с убийцами егерей.

Увидев, что я освободился и готов искать Лайну, миссис Трелони пустилась мне наперехват. На ней было платье из длинных лоскутьев, а волосы хитроумно сколоты на груди, которая иначе была бы совсем открытой. Скоро наши дамы наловчатся обходиться без платьев, одной только шевелюрой и драгоценностями.