Азиатская Европа (сборник) - Мурад Аджи

В них сердцевина тюркской культуры — в них рождался дух. Это и уважение к старшим, к отцу, матери, девушке, брату, это и запрет обидеть ближнего, унизить чужое достоинство и честь, покуситься на чужое имущество. Люди жили, исполняя волю Всевышнего, потому что жили с убеждением: Бог видит всё. Он судья им.

Религия тюрков заключалась в делах, в добрых деяниях, а не в словах и обрядах. Ее не выпячивали напоказ. «Бог в душе», говорили здесь. Добрые дела отражали любовь к ближнему, поэтому у тюрков ценились именно поступки, а не слова и обещания. Вера обязывала делать добро и уклоняться от зла: «Побеждай ярость любовью, отвечай добром на зло, скупость побеждай щедростью».

А еще «Киши хакы» были совестью общества, что тоже верно, потому что совесть — духовная сила человека. Иначе говоря, проявление духа и веры. С нее начинался верующий человек. Совесть звучала внутренним голосом, она и диктовала поступки. Говорила, что есть добро, а что зло, что честно, что нечестно, что справедливо, что нет. Выходит, чтобы стать тюрком, человеку требовалось принять Бога и жить, сверяя с Ним свои дела.

Цвет кожи, разрез глаз, даже речь не имели значения. Потому так разнолик был тюркский народ! И так многочислен! Он веками жил с раз и навсегда принятым законом — с «Киши хакы»… Слово «Тенгри» являлось камертоном его жизни.

С колыбели люди познавали «Киши хакы» и следовали им. Тюрки чтили отца и мать, близких своих, которые с Божией помощью дали им жизнь. Они знали, нельзя убить без Божией на то воли. Нельзя грешить и красть. Сказать неправду тоже грех, за который отвечать на Божием суде. Даже в мыслях запрещали завидовать ближнему, называли зависть «болезнью красных глаз» и самым позорным пороком.

Их жизнь протекала под оком Божиим. Вера очищала сознание.

Конечно, не запретами отличались «Киши хакы», тогда бы они были слишком просты и непривлекательны. «Право быть человеком» открывало путь к Богу Небесному, к обретению святости. Оно учило, что надо делать, чтобы подняться на высшую ступень счастья. А высшим счастьем считалось блаженство, оно давалось лишь избранным. «Даже на самой высокой горе ближе к Богу не станешь», говорили на Алтае. И добавляли: «печать Тенгри — благочестие».

Благочестивых людей называли угодными Богу, или блаженными. Их хоронили на вершине горы, над их могилой возводили курган, гурий или храм.

Блаженство начиналось с труднейшего испытания: человек душой принимал свое несовершенство, свое ничтожество, свою беспомощность — так начиналось воспитание духа. Или — победа над самим собой. Потому что выпячивание «я» есть начало греха и конец веры. Яканье сделало первого ангела дьяволом, а гордыня изгнала Адама и Еву из рая, об этом знали на Древнем Алтае три тысячи лет назад… Так гласит народное предание. Оно изумило русского священника Ландышева, приехавшего в XIX веке насильно крестить алтайцев в христианскую веру. Этот священник не понял, почему Алтай в средневековую пору представлялся европейцам Раем земным, почему сюжеты рая пришли на Запад отсюда. Ни в Древнем Египте, ни в Древней Греции, ни в Древнем Риме о них не знали.

А Алтай знал, потому что лишь человек, принявший свое несовершенство, поймет: без Бога он ничто. Жизнь — дар Божий. «Добро и зло, бедность и богатство даются только Тенгри», — учит древняя тюркская пословица. И человек, вступивший на путь к Богу, верил без сомнений. Вера обязывала жалеть жестокого и всей душой желать ему исправления, не отвечая на жестокость. Искать правду, стоять за нее до последнего вздоха. Равно как милосердие и миротворчество, что тоже было долгом блаженного: в монастырях, которые назывались «абата», эти люди познавали мир.

Уважающий себя отец обязывал сына пройти курс, состоящий из трех наук: умения скакать на коне, стрелять из лука и говорить правду… Иначе он не тюрк.

О «Киши хакы» знали все, наверняка их записывали. Но записи не сохранились, потому что «бумагой» служили выделанные шкуры животных — недолговечный материал. Бумагу придумали во II веке. Но остались фразы, высеченные рунами на камне, они переполнены мудростью…

Тем не менее можно утверждать, что «Киши хакы» не исчезли. Их взяла Церковь как заповеди Закона Божиего… И это самое поразительное, с IV века они там, с появления Вульгаты — книги, с которой началось католичество. Кипчак, принявший христианство и имя Иероним, написал ее — тогда в Европе не было иных знатоков теории веры. Только тюрки… Не торопитесь спорить, уважаемый читатель: в мире, где правит Бог, случайностей не бывает.

Здесь уже упоминалось, что римский священник Рустик специально ездил в монастырь акимитов сверять перевод Вульгаты. Акимиты считались хранителями знаний и мудрости. Их имя как раз и произведено от «Киши хакы», которой следовали они. Ак — по-тюркски «чистый», «святой», «правый», им — «знак», «пароль», аким — «тайное знание», «хранитель святости»… И объяснение, что акимиты якобы по-гречески «неусыпные», абсолютно бессмысленно, ибо появление акимитов («несториан») на Востоке случилось раньше, чем греки узнали о христианстве. Отсюда — хаким, по-арабски «мудрец».

На Древнем Алтае цифра девять считалась цифрой Тенгри. Вот почему в «Киши хакы» было девять пунктов закона для всех и девять пунктов для блаженных. Это в традиции тюркской веры: все троекратно.

К «Киши хакы» христиане добавили одно правило, взятое от иудеев, — про субботу. А чтобы никто не догадался, что заповеди Божии были за тысячу лет до Христа, Церковь запретила упоминать о тюрках, давших ей эти заповеди.

Для сокрытия истины и понадобились иезуиты, элитные войска папы римского.

…Тюркский мир стараниями иезуитов погружался в пучину, в нем появились «поганые татары», «дикие кочевники», «варвары, пришедшие с Востока». Те слова после падения Константинополя прочно вошли в лексикон христиан… Что бы ни говорили, а появление ордена иезуитов тоже было красивым ответом Европы на поход Батыя. Как и инквизиция. Европа мастерски мстила обидчику. Католики, приняв вызов к священной войне, объявленной Чингисханом, навязали противнику свои оружие и правила боя, которые оказались не по плечу самой сильной армии мира.

Их оружием стало слово. Другое! Не Бог, а папа.

Оно вживлялось в умы и души людей, его произносили тайные и явные члены различных орденов. За словами о спасении души, о сострадании, о любви к ближнему своему и другими постулатами Церковь на деле оставалась холодной — это высшее искусство политики. И лишь освоив новое оружие, папа начертил путь на восток, на Орду, куда в XIII веке проложил тропу Плано Карпини, францисканец, входивший еще и в орден миноритов, то есть разведки и анализа, самый закрытый орден.

Орда оказалась абсолютно не готова к идеологическим сражениям, она по привычке искала подвига в прямом бою, чтоб на коне и чтоб свист в ушах…

Важно отметить и то, что на тюркском Востоке не было церковно-политического института, которым славился Запад, там умели воевать, но не умели хитрить. Не могли анализировать события, чем в совершенстве владели католики. Поэтому в XV веке Орда и пала, началась долгая, мучительная агония.

Еще на одну особенность надо обратить внимание, она малоизвестна, хотя отличала эпоху правления Ивана Грозного. Речь идет о западных форпостах Орды, на них имела виды Московская Русь с первых лет существования. Это земли Рюриковичей на Украине, они не подчинялись Москве. Те, на которых с Х века исповедовали христианство и которыми правили папские назначенцы — короли.

Схватка за Украину, за восточный форпост Запада и западный форпост Орды, шла не один век. Поход Батыя — эпизод, маленький ее штрих. Война, которую вели папские монахи, была серьезнее и глубже, она задевала души людей, но мир не слышал о битвах той войны. Люди не ведали, что их колонизируют, они принимали ухудшения жизни, конфликты и трагедии за волю судьбы. Их стравливали, а они поддавались, не думая, что та вражда желанна кому-то. Ссорами тюрки убивали себя и здесь.

Противник воевал их руками, вот что отличало ту войну.

Борьба католичества и арианства завершилась на Украине быстро, их спор исчерпал себя к XV веку, униаты взяли верх…

Но недолго пировали победители, им помешала Османская империя, она считала себя наследницей Византии, ей нужны были отношения с греческими колониями, которые остались на Черноморском побережье. В ее арсенале был незнаемый на Украине ислам, это усложнило политику в регионе. И упростило ее: османские тюрки, в отличие от латинян, говорили на одном с украинцами языке, поэтому стали и чужими, и своими одновременно. Их приняли, но с боязнью.

Снова три противника сошлись в геополитической схватке за Дешт-и-Кипчак. Здесь, на подступах к Орде, переплелись интересы Запада, Востока и Юга. Соотношение сил не было равным, за Римом с его тайным оружием стояло последнее слово. Но папа выжидал момент, чтобы победить чужими руками. Он учитывал все, даже то, что каждый каганат Дешт-и-Кипчака, в том числе и Украина, складывался из юртов — земель, где по давней традиции правил хан, подвластный кагану. И это вспомнили в Риме.