Сильная и независимая для котика (СИ) - Вада Маричка

— Понимаю и ценю, мой дорогой Шефе, — медленно проговорила Мурси, совершенно не понимая, что вдруг нашло на Шерифа. — И поверьте, я никогда не забуду вашу доброту.

— Есть еще кое-что. Не хочу недомолвок между нами. Знаю, ты винишь меня в смерти Шона Мендеса. Я бы тоже так сделал. Он выглядит как настоящая жертва, но поверь. Я несколько раз перепроверил! Все данные из его рук утекали к Бониати.

Мурси на этот раз промолчала. Сказать ей действительно было нечего.

— Если не доверяешь Лене или Френку, ты скажи, я других назначу. Сама подбери. Нужно шагнуть еще выше своей должности, выше уже раскрытых способностей. Ведь не долог час и управление всем СРС перейдет в твои руки.

— В каком это смысле? — чуть не упала со стула Мурси. — Нет, Дэвид. Нет, нет. Я не справлюсь.

— Если ты не справишься, никто не справится, — обреченно прошептал Шериф и неожиданно рассердился. — О, да не смотри на меня таким взглядом! Я знаю, о чем ты думаешь, но нет! Коди вот уж точно не подходит на эту должность! И никто другой! Пойми, я болен. Болен неизлечимо. Мне осталось совсем немного.

— Что? — еще больше ужаснулась капитан. — Нет, Шефе, вы не можете быть больны! Мы вас вылечим. Не говорите такого, не бывает болезней, которые не могли бы победить современные технологии, мы попросим Яна…

— Ты видела своего наставника? — прервал её тираду Шериф. — Он уже несколько лет пытается сдержать мою немощь. Приезжает, когда я прошу, и проводит ваши проводниковые очистительные ритуалы, учит меня справляться с приступами, очищать Разум от недомогания. Но я вижу, как болезнь отвоевывает мою жизнь, вижу, как побеждает мой изношенный организм. Приступы становятся дольше, тяжелее, я знаю, что осталось недолго, пока она полностью не поглотит меня.

— Нет, нет, нет! — завертела головой Мурси, вскакивая со стула. — Я сильнее Христова! Давайте я вас полечу. Только скажите, что делать! Клара, она вообще гений в области медицины. Мы соберем консилиум, позовем всех йонгеев, соединимся единым ритуалом поднятия духа. Хотите, я созову всех детей Императрицы…

— Я бы заплакал от счастья, если бы мне не удалили слезные железы, — растроганно проговорил Шериф, опять прерывая капитана. — Как же приятно от тебя это слышать! Но я не хочу больше бороться. Устал. Хорошо, что я воспитал достойную смену. Ты станешь прекрасным управленцем СРС. Я вижу, — Шериф подошел и взял вмиг заледеневшие ладони Мурси в свои железные руки, — ты боишься. Это нормально. Когда меня только назначили в тайную имперскую полицию, я был намного моложе тебя. Еще совсем неопытен, обыкновенный смертный остерегающий покой бессмертных йонгеев. Видит Разум, насколько мне было тяжело. Но знаешь, встретил одного катара, и он помог мне во всем разобраться! Стал настоящей опорой, поддержкой, боевым соратником. Научил меня мыслить стратегически, преследовать общие интересы, помогать страждущим и защищать скорбных. Как жаль, что наши с ним пути разошлись, я бы отдал почку, чтобы вновь повидаться со старым товарищем. Ты справишься, ведь и среди твоих друзей есть такие же надежные комарады.

— Морган шоли ваш протеже? — зачем-то спросила огорошенная полившимися признаниями Мурси.

— При чем тут Морган? — таким же тоном ответил Шериф. — Я про своего непутевого сына. Он может большее и точно никогда не предаст. Вместе вы создадите крепкий фундамент будущего СРС.

— А-а-а, Коди! — наигранно рассмеялась Мурси. — Туплю, сорян. Вы же про катара говорили, вот я отчего-то и подумала. Но с Коди да, с ним ничего не страшно. Он отличный компаньон.

— Кто знает, — лукаво подмигнул Шериф, возвращаясь на свое место. — Может быть со временем он станет не просто компаньоном. А чем-то большим. Ну всё, всё. Про мою болезнь никому пока не говори, даже сыну. Я сам должен об этом объявить. А теперь иди, проверься и летите к Ванно. Он наверняка уже заждался.

— А вы?

— А я помедитирую по научению твоего наставника. До встречи.

Глава 22

Коди всё подготовил к отстыковке корабля и ожидал возвращения на борт шефки, сидя в рубке управления. Как нарочно, время тянулось медленно, будто хотело четче запечатлеть тягостные минуты в сознании, всколыхнуть память, дать возможность не спеша проанализировать последний разговор с отцом. Агент Ко крепился, попеременно вздыхал и старался не обращать внимания на излишне суетливого катара. Тот то прибегал что-нибудь вызнать о Шерифе, то предлагал пойти и перепроверить состояние капитана на «тяжелых психологических тестах», то интересовался, где спрятана «зелень» и как её колоть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Коди отвечал лениво, порой невпопад, лишь бы Морган, которого вдруг стало слишком много, оставил его в покое. Не то, чтобы агент Ко был сильно расстроен, скорее подавлен. Худшие его ожидания не оправдались — встреча с отцом прошла как обычно, ничего нового для себя Коди не узнал. Шериф всегда называл его худшим из худших, видимо мотивируя таким образом. Только вот обидные прозвища от «эталона» и «объекта для подражания» нисколько не работали на повышение самооценки. Наоборот, они вгоняли в ступор, заставляли замереть на месте и ничего не предпринимать, чтобы ненароком не усугубить шаткое положение вещей в пространстве. Прошло то время, когда Коди всеми силами старался доказать отцу обратное. Сдался, опустил руки. Ничем не угодишь всё равно. Но сегодня на разносе присутствовала Клара. И это по-настоящему вывело Коди из равновесия.

То, что сеньорита-капитан в любом случае выгородит и защитит перед отцом, агент нисколько не сомневался, и от этого, как ни странно, становилось только досадней на душе. Шериф всегда так открыто восхищался Мо. Создавалось впечатление, что он и впрямь любит её как собственное дитя, только вот Коди не мог сказать наверняка — правда это или уловка высококачественного шпиона. Потому как настоящих своих детей Шериф никогда так не привечал. А тут совершенно не скрывает чувств от остальных! Подозрительно. Но может и вправду никто из сыновей и дочерей и в подметки не годится для обуви агенту Мо. А может статься, отец даже в тайне влюблен в неё, как мужчина. И проецирует своё желание на сына, возлагая надежды на их союз. Зачем-то же дал такое задание. Не ради же блага самого Коди!

Вот и на сей раз, после аудиенции с Мо, не дождавшись даже окончания проверки, вызвал к себе и начал детально расспрашивать о продвижении дела «второго плана». Как и было условлено, Коди заверил в становлении близкого контакта. Но Шерифа не удовлетворили ответы. Шестое чувство подсказывало, что отец прознал каким-то образом о Моргане. Слишком много вопросов задавал насчет катара, таких, какие не относятся ни к Инквизиции и ни к порядкам на корабле. Коди прикинулся полоумным и Шериф отстал. Это всегда срабатывало. Но добавляло гадливости в общее психологическое состояние.

Собственные чувства сына не интересовали Шерифа. Какие он испытывает эмоции насчет нелепицы о браке с перерожденной тоже. Всё что волновало отца — здорова ли Мо, как у неё настроение, что у них за отношения с Морганом, когда же она уже предложит Коди переступить черту и перейти на более близкий уровень. А еще, конечно же, не забыл ли тот повторить учебное пособие по удовлетворению йонгеев. Даже в таком вопросе Шериф больше переживал за комфорт и удовольствие Мо, а не безопасность сына.

Мо, Мо, Мо, кругом она! Расповсюдилась! Но полноценно злиться на неё Коди тоже не мог. Сеньорита-капитан заслужила такое уважение и интеллектом, и трудолюбием, и преданностью СРС. Да и наверняка, вопреки всем правилам агента, с удовольствием отдала бы лавры почета ему, а сама спряталась в тени. Еще эта её репутация любвеобильной сердцеедки! Коди выучил на зубок, что для бессмертного держателя Силы любые поползновения и чаяние обыкновенных персон — кворчу на смех! Если она и испытывает чувства, похожие на влюбленность, то только к дяде Джесу. Из команды никто Мо на самом деле не интересует. Врёт напропалую. И про Моргана, и про поклонника из сети, и про остальные свои похождения. Но ведь не поверят в обратное! Шериф и слушать не захочет, опять подумает, что сын таким образом оправдывает неудачу. Поэтому Коди оставалось только тяжело вздыхать, варясь в невеселых мыслях, и сетовать на несправедливость судьбы, стараясь при этом никого конкретного, кроме себя, не обвинять в сложившихся реалиях. По крайней мере, этот урок отца он выполнял хорошо.