Море серебряного света - Тед Уильямс

— Мы в конце мира. Моя борьба окончена. Большая голодная тень вскоре сожрет все, что я сделал.

— Дедушка, все может быть совсем иначе, — сказал !Ксаббу. — Есть те, кто в состоянии помочь тебе — наши друзья и союзники. Взгляни, вот твоя Возлюбленная Дикобраз, у нее ясные мысли и отважное сердце!

Отважное сердце, подумала Рени. Ясные мысли? Ни черта подобного. Только не в этой долбанной сказке.

— Мы хотим помочь, — сказала она вслух. — Мы не только хотим спасти наши жизни, но и жизни детей. Всех детей.

Прошла минута, и только тогда богомол покачал головой.

— Для первых детей слишком поздно. Всепожиратель уже начал есть их.

— Но ты — мы — не можем сдаться! — Рени почти кричала, несмотря на самые лучшие намерения. — Не имеет значения, что все выглядит очень плохо. Мы должны сражаться! Пытаться победить!

Богомол съежился, стал совсем маленьким, почти пятнышком тени.

— Нет, — прошептал он, на мгновение его голос стал несчастным и хриплым, почти детским. — Нет. Слишком поздно.

!Ксаббу сжал ее руку. Рени отклонилась назад. Как бы расстроена она не была, она поняла, с опозданием, что эту… штуку, независимо от ее внешнего вида, невозможно убедить сделать правильные вещи.

Последовало долгое молчание. Наконец !Ксаббу сказал:

— Не думал ли ты о другом мире, за пределами этого? Мире, в котором добрые спасутся и опять вырастут?

— Его рот полон огня, — прошептал Богомол. — Он не бежит, а летит, как ветер. Он пожирает все, что я делаю. За его пределами нет ничего. — Какое-то мгновение он молчал, съежившись, мягко потирая передними лапками друг о друга. — Но, мы думаем, плохо быть одному. Хорошо быть там, где пока еще горит огонь костра. Хорошо слышать голоса.

Рени закрыла глаза. Вот к чему все пришло — она заперта в воображении сошедшей с ума машины и ждет конца в мире, построенном из мыслей и воспоминаний !Ксаббу. Очень интересный способ умереть. Жаль, что она никому не расскажет о нем.

— Слишком тихо, — сказал Богомол. Он сам говорил очень тихим голосом, так, шуршание ветра в колючем кустарнике. — Дикобраз, моя дорогая дочка, ты печальна. Полосатая Мышь, расскажи мне историю о том, как перышко стало луной.

!Ксаббу взглянул вверх, немного испуганно.

— Ты знаешь эту историю?

— Я знаю все твои истории. Расскажи, пожалуйста.

Вот так, в мгновение спокойствия, под ночным африканским небом — казалось, это мгновение может длиться вечно, хотя Рени и знала правду — !Ксаббу начал повторять историю о том, как Богомол создал жизнь из кусочка выброшенной кожаной сандалии. Умирающий богомол сидел на земле рядом с тонкой струйкой ручейка, внимательно слушал рассказ о собственной сноровке и, казалось, находил его очень интересным.

* * *

Они приготовили не просто огонь, но стену огня — перед углом комнаты сложили арку из бумаги, ящиков, пустых мешков из-под зерна, короче из всего, что могло гореть. За огненным барьером они навалили всю оставшуюся мебель, не прикрученную к полу — столы, стулья, даже крышки от неиспользуемых В-капсул. Пустоту между ними они заткнули тонкими армейскими матрацами.

«Но все это не остановит пули,— мрачно подумал Джозеф.— И собак».

Монитор замигал, привлекая его внимание.

— Они движутся. Зажигай.

— П-проверка, — сказал Дель Рей, не слишком хорошо скрывая панику в голосе, — но я подожду, пока ты не будешь с нами. А сейчас скажи, что там происходит.

Джозеф посмотрел на четырех наемников, которые, наклонившись над ямой, оживленно жестикулировали, и почувствовал себя полностью голым. Наемники уже надели на себя одежду для боя: кучу оружия, пуленепробиваемые жилеты, шлемы с очками. Ему не слишком нравилось, что его засадили за мониторы, и только потому, что он якобы прозевал то, что происходило наверху раньше. «Как мы собираемся остановить летящий на нас грузовик? И чудовищных собак?» Но все его недовольство было ничто, по сравнению с ужасной уверенностью, что все кончено.

— Они готовы, — вслух ответил он. — Здесь мне больше делать нечего.

— Только скажи нам, что они делают, — потребовал Джереми.

— Одевают собак, — сказал ему Джозеф.

— Что?

Джозеф прищурился на монитор.

— Нет. Вначале я решил, что они закутывают собак в одеяло, но они делают что-то другое. — От одного вида этих тварей кишки завязывались в узел и не хотели развязываться. Огромные звери дрожали от возбуждения, их подрубленные хвосты махали без остановки. — Они… они используют одеяло, чтобы что-то сделать. Может быть понесут их. — Он с ужасом глядел, как люди, стоявшие около пробитой в полу ямы, дружно взялись за веревки, привязанные к одеялу, на середине которого, как король, сидел первый чудовищный мутант. — О! О! Они используют одеяла, чтобы спустить на них собак вниз, через дыру.

— Черт, — выругался Дель Рей. — Время зажигать огонь. Иди сюда!

Джозефу не надо было повторять дважды. Он пробежал через темную лабораторию, перепрыгнул через стену из бумаги, взобрался на баррикаду из мебели и спрыгнул вниз, едва не сбив Дель Рея.

— Давай, зажигай!

— Я пытаюсь, — простонал Джереми. — У нас было слишком мало бензина, что бы смочить бумагу по-настоящему. — Дрожащими пальцами он махнул еще одной сигаретой Рени. С негромким «пых» бумага вспыхнула. Голубое пламя побежала по самодельному барьеру, и Джозеф почувствовал укол надежды.

— Почему нет света? — прошептал он. — Так мы не сможем стрелять по ним.

— Потому что у нас две пули, а у них тысячи, — ответил Дель Рей. — Джозеф, кончай спорить, идет?

— Темнота не обманет собак, — заметил Джозеф, но более спокойно.

Дель Рей вроде простонал, хотя немного странновато.

— Слушай, Джозеф, мне очень жаль — я не хотел, чтобы моими последними словами к тебе были «заткнись». Но все-таки заткнись.

Длинный Джозеф почувствовал, что сердце стало слишком большим, хотя и слабым, и пытается биться побыстрее, хотя что-то давило на него изо всех сил.

— Извини, мы все на взводе.

— Я тоже, — сказал Дель Рей. — Бог знает, я тоже.

— Кто-то приближается, — треснувшим голосом сказал Джереми. Они все уставились за пламя, пытаясь заметить движение на другом конце лаборатории.

Грудь Джозефа сжималась все сильнее и сильнее. Он попытался представить своих предков-зулусов, которыми так часто хвастался: вот они глядят от своего костра в африканскую ночь, храбрые и сильные, их не пугает ничто, даже рычание льва; он попытался, но не смог. Единственное оружие, стальная полоса с нижней стороны стола в конференц-зале, безвольно лежала в его потной руке.

Пожалуйста, бог, подумал он. Не дай им навредить Рени. Сделай это быстро.

Джозеф увидел, как что-то движется на дальнем конце лаборатории — низкая тихая тень. Потом увидел вторую. Первая посмотрела вверх, поворачивая голову из стороны в сторону, как на шарнирах. Ее глаза поймали свет костра, сверкнули две желтые злые точки.

Громкое «бум» заставило Джозефа подпрыгнуть. Что-то проломилось через их маленькую стену огня и покатилось к их убежищу. Мгновением позже над ним взметнулось облако дыма, который заполнил глаза и проник в легкие. Он замахал руками, слыша задушенные крики Джереми, но прежде, чем он успел что-то сделать, огромная тень перепрыгнула стену огня и, рыча, приземлилась прямо на него.

Его швырнуло на пол и что-то стало рвать его руку — он почувствовал острие серебряной боли, более яркое, чем любой огонь. Он попытался сопротивляться, но на него навалилось что-то более тяжелое, чем он сам, что-то, что хотело вонзить зубы в его живот. Над его головой гремели выстрелы, но они казались очень далекими и не имеющими смысла. Тварь взяла его, достала его. Он услышал, как один из его товарищей что-то гневно крикнул, потом пистолет Дель Рея выстрелил и выплюнул пламя прямо над головой, и тяжелое тело соскользнуло с него.

Джозеф поднялся на ноги, стараясь отдышаться. Мимо, как цепочка фейерверков, пролетела автоматная очередь — катоккатоккатоккаток. Еще несколько собачьих теней прыгнули через остатки огня; он услышал еще выстрел, потом еще и еще. Через дверной проем в затянутое дымом помещение прыгнуло несколько человеческих фигур. Затуманенному взгляду Джозефа показалось, что их много, намного больше, чем четыре.

«Нечестно!»— хотел он крикнуть, но рот горел, горло сжалось. Трясущийся Дель Рей скорчился рядом с ним, держа в руке пистолет с одной оставшейся пулей. Джозеф не слышал его огонь из-за треска других револьверов, не видел даже вспышки, но на полу валялись две собаки.

«Две одним выстрелом,— поразился Джозеф, дым туманил его легкие и его голову. Как и сказал.— Как тебе это удалось, Дель Рей?»

Но прежде, чем он смог что-то сообразить, из-за дыма появилась еще одна собака-мутант, перемахнула через стену столов и матрасов, как молния ударила Джозефа в грудь и опять бросила на пол. Рычащая голова ткнулась ему в лицо, горячая мокрая морда вцепилась в горло и вышибла из него воздух.