Непристойные предложения - Уильям Тенн

вместе с другим хламом перед нашим криком; служащие уже готовятся к следующему раунду.

— Что же мне делать? — возопил мистер Мид. — Я не могу вернуться домой в таком виде.

— Не можете? — спросил государственный чиновник с неподдельным интересом. — Действительно не можете? Хм, потрясающе! Что ж, просто встаньте под одежный аппарат. Полагаю, вы хотите костюм двадцатого века?

Мистер Мид кивнул и нерешительно встал под указанный механизм, когда его стремительно покинул заново одетый гражданин Америки двадцать пятого века.

— Д-да. Пусть это будет нечто приличное, нечто, что я смогу носить.

Он смотрел, как мистер Сторку быстро подкрутил какие-то диски. Аппарат над головой тихо загудел, и полный комплект формальной, черно-белой вечерней одежды возник на плотном теле мистера Мида. Мгновение спустя он сменился другим нарядом: туфли выросли и превратились в резиновые болотные сапоги, смокинг вытянулся и стал зюйдвесткой. Мистер Мид прекрасно бы смотрелся на мостике китобойного судна.

— Прекратите! — растерянно взмолился он, когда зюйдвестка начала проявлять явные признаки рубашки-поло. — Пусть это будет что-то одно.

— Вы бы сами могли это сделать, — заметил мистер Сторку, — если бы ваше подсознание перестало метаться.

Однако он добродушно ткнул в аппарат, и одежда мистера Мида стала твидовым пиджаком и панталонами для гольфа, столь популярными в 1920-х годах. После этого перемены прекратились.

— Лучше?

— Думаю… думаю, да.

Мистер Мид хмуро оглядел себя. Определенно странный наряд для вице-президента корпорации «Свитботтом септик тэнкс», возвращающегося в родное время, но, по крайней мере, это был один наряд. Как только он окажется дома…

— А теперь послушайте, Сторку, — сказал он, оживленно потирая руки и решительно отталкивая подальше недавние позорные воспоминания. — У нас проблемы с этим Уинтропом. Он не хочет возвращаться.

Они вышли наружу и остановились на краю луга. В отдалении собиралась команда для нового крика.

— Неужели? — спросил мистер Сторку без особого интереса. Он показал на разномастную толпу голых людей, начавших сбиваться в плотную группу. — Знаете, еще две-три сессии — и ваша психика будет в отличной форме. Хотя, судя по вашему виду, я бы рекомендовал Стадион паники. Почему бы вам не попробовать? Почему бы не отправиться прямиком на Стадион паники? Одна первосортная, орущая, безрассудная паника — и вы будете совершенно…

— Спасибо, нет! С меня достаточно, вполне достаточно. Моя психика — мое дело.

Светловолосый молодой человек серьезно кивнул.

— Разумеется. Психика взрослого индивидуума находится исключительно в юрисдикции данного взрослого индивидуума. Соглашение две тысячи триста четырнадцатого года, единодушно принятое всем населением Соединенных Штатов Америки. Разумеется, позже оно было дополнено международным плебисцитом две тысячи триста тридцать седьмого и включило весь мир. Но я лишь дал вам личный, дружеский совет.

Мистер Мид выдавил из себя улыбку. С тревогой отметил, что, когда он улыбался, лацканы его пиджака приподнимались и нежно ласкали подбородок.

— Без обид, без обид. Как я говорил, просто с меня достаточно этой ерунды. Но что вы собираетесь сделать по поводу Уинтропа?

— Сделать? Разумеется, ничего. Что мы можем сделать?

— Вы можете заставить его вернуться! Вы ведь представляете правительство, разве нет? Правительство пригласило нас сюда, а значит, правительство отвечает за нашу безопасность.

Мистер Сторку явно удивился.

— А разве вам что-то грозит?

— Вы понимаете, что я имею в виду, Сторку. Наше безопасное возвращение. Правительство несет за него ответственность.

— Нет, если эта ответственность подразумевает вмешательство в желания и поступки взрослого индивидуума. Друг мой, я только что процитировал Соглашение две тысячи триста четырнадцатого года. Вся философия правительства, проистекающая из этого соглашения, основана на создании и поддержании полного суверенитета индивидуума. Силу нельзя применять к взрослому гражданину, и даже официальное убеждение следует использовать только в определенных редких и тщательно оговоренных случаях. К которым данный случай определенно не относится. После того как ребенок пройдет нашу систему образования, он или она становится уравновешенным членом общества, которому можно доверить выбор социально необходимых поступков. Начиная с этого момента, правительство перестает играть активную роль в жизни индивидуума.

— Точно, настоящая неоновая утопия, — фыркнул мистер Мид. — Никакой полиции, чтобы охранять жизнь и собственность, даже чтобы спросить дорогу… Что ж, это ваш мир и ваше право. Но суть не в этом. Неужели вы не понимаете — уверен, вы поймете, если постараетесь, — что Уинтроп — не гражданин вашего мира, Сторку? Он не прошел через вашу образовательную систему, не получал этих психологических штук, этих приспособительных курсов раз в несколько лет, он не…

— Но он явился сюда как приглашенный гость, — возразил Сторку. — А следовательно, полностью находится под защитой наших законов.

— А мы, значит, нет, — воскликнул мистер Мид. — Он может творить с нами что угодно, и ему это сойдет с рук. Это вы называете законом? Это вы называете справедливостью? Я — нет. Я называю это бюрократией, вот как я это называю. Канцелярщина и бюрократия, вот что это такое!

Светловолосый человек положил руку на плечо мистеру Миду.

— Послушайте, друг мой, — мягко сказал он, — и постарайтесь понять. Если бы Уинтроп попытался что-то сотворить с вами, его бы остановили. Не вмешавшись в его поступки напрямую, а убрав вас из его окружения. Для того чтобы мы могли оказать даже столь ограниченное воздействие, он должен что-то совершить. Деяние, нарушающее ваши права как индивидуума. Однако Уинтропа обвиняют в нежелании действовать. Он отказывается возвращаться с вами. Что ж. Он имеет право отказаться делать что-либо со своим телом и разумом. Соглашение две тысячи триста четырнадцатого года недвусмысленно покрывает эту ситуацию. Хотите, чтобы я процитировал соответствующий параграф?

— Нет, я не хочу, чтобы вы цитировали соответствующий параграф. То есть вы пытаетесь сказать, что никто ничего не может сделать? Уинтроп может не дать всем нам вернуться в наше время, но ни вы, ни мы ничего не можем сделать по этому поводу. Дивное замечание.

— Интересная фраза, — заметил мистер Сторку. — Если бы в вашей группе был этимолог или лингвист, я бы с удовольствием обсудил ее с ним. Однако ваш вывод, по крайней мере, касательно данной ситуации, по существу верен. Вы можете сделать только одно: попытаться убедить Уинтропа. До последней секунды перед назначенным переносом это возможное решение.

Мистер Мид одернул слишком эмоциональные лацканы своего пиджака.

— А если мы не справимся, значит, нам не повезло? Мы не можем взять его за шиворот и… и…

— Боюсь, что нет. Государственная машина или синтетический государственный чиновник появится и освободит его. Не причинив вам никакого вреда, сами понимаете.

— Разумеется. Никакого вреда, — мрачно ответил мистер Мид. — Нам всего лишь придется застрять этой психушке до конца наших дней, без всяких «если», «и» или «но».

Мистер Сторку явно обиделся.