Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Детлеф привел в порядок разбросанные по столу страницы, сложив их в стопку. Его рабочий текст был почти готов. Все дополнения, появившиеся после бесед с Руди Вегенером, гномом Менешем и кронпринцем, были внесены, и он сомневался, что рассказы охотника за вознаграждениями Вейдта или вампирши леди Дьедонне смогут что-нибудь изменить. Эти исследования составили костяк пьесы, но плоть на нем всецело принадлежала перу Детлефа Зирка. Его публика на иное и не рассчитывает. С одобрения Освальда он даже отступил в нескольких местах от подлинной истории, чтобы лучше выразить тему. Если бы все клиенты были столь же просвещенными в вопросах творческой свободы художника!

Головная боль начала стихать, и Детлеф перечитал несколько страниц. Перед тем как уснуть, он трудился над своим заключительным монологом, подводящим итог всей драмы, и последний из бумажных листов перечеркивал чернильный след.

Он размазал щекой кляксу посреди монолога, но надеялся, что чернила уже высохли. Должно быть, он выглядит глупо.

Собственные слова всерьез взволновали его. Детлеф знал, что лишь он в состоянии достойно произнести их, лишь он сможет выразить победу добра над злом, не впадая ни в ложный пафос, ни в мелодраму. Сильные мужчины не сдержат слез, когда Детлеф-Освальд произнесет монолог над павшим врагом, испытав, по крайней мере, намек на скорбь о том, что оборвалась жизнь, пусть даже такая, какую вел Дракенфелс. Он намеревался просить Хуберманна усилить эту сцену с помощью соло виолы да гамбы, но теперь решил, что музыка здесь не нужна. Одинокий голос, вдохновенные слова, этого будет достаточно.

Пусть радостно звонят колокола,О смерти Дракенфелса возвещая,И пусть в аду в колокола трезвонят,Встречая Вековечного Злодея…

За окном раскинулся дворцовый парк, а позади него — спящий город. Было полнолуние, и безукоризненно подстриженные лужайки казались черно-белыми гравюрами. Предки кронпринца, предыдущие выборщики Остланда, стояли в ряд на пьедесталах и выглядели степенными и монолитными. Был здесь и старый Максимилиан, изображенный в более молодые годы поднявшим меч во славу Империи. Детлеф видел теперешнего выборщика, опекаемого со всех сторон сиделками и болтающего всякий вздор о былом величии каждому, кто соглашался слушать. Все домочадцы знали, что время Максимилиана близится к концу и что скоро наступит пора Освальда.

Архитекторы, которых Освальд нанял помочь с декорациями, также планировали частично реконструировать дворец. Кронпринц все увереннее забирал бразды правления делами фон Кёнигсвальдов в свои руки. Большую часть времени он проводил в конфиденциальных беседах с верховными жрецами, канцлерами, имперскими посланниками и придворными чиновниками. Переход власти к наследнику должен пройти гладко. И «Дракенфелс» Детлефа ознаменует начало эры Освальда. «Художник не всегда стоит в стороне от хода истории, — подумал он. — Иногда артист тоже способен делать историю наравне с военачальниками, императорами или выборщиками».

Он поскреб в усах и выпил еще хереса, наслаждаясь тишиной ночного дворца. Как давно он не слышал тишины. Ночи в крепости Мундсен были наполнены ужасными стонами, криками тех, кто плохо спал, и звуками непрерывно капающей с сырых стен и потолков воды. А теперь его дни превратились в сплошную какофонию голосов и проблем. Он должен беседовать с актерами и с еще оставшимися в живых спутниками Освальда. Должен спорить с ограниченными личностями, не понимающими, как претворить его идеи в жизнь. Должен выносить визгливые жалобы и тошнотворное воркование Лилли Ниссен. И через все это пробивались топот по дереву обутых в башмаки ног репетирующих актеров, стук молотков рабочих, сооружающих механизмы для сцены, и лязганье мечей тех, кто учился фехтовать для батальных сцен. Хуже того, был еще Бреугель, вечно причитающий: «Детлеф, Детлеф, проблема, проблема…»

Порой он спрашивал себя, почему выбрал театр местом приложения своего гения. Потом вспомнил…

Это было ни с чем не сравнимо.

Холодная рука сжала его сердце. Там, в парке, что-то двигалось. Двигалось в тени статуй выборщиков. Детлеф подумал было, не поднять ли тревогу. Но что-то подсказывало ему, что эти тени не принадлежат убийцам или грабителям. В их движениях сквозила сверхъестественная легкость, и ему казалось, что он видит слабое сияние, словно лунный свет, на их лицах. Теперь их была уже целая колонна, одетых по-монашески, их светящиеся лица укрывала глубокая тень. Они в полной тишине двигались к дому, и Детлеф с леденящим чувством понял, что при этом они не касаются ни травы, ни гравия. Они шагали по воздуху, парили в нескольких дюймах над землей, волоча за собой полы своих одеяний.

Он застыл на месте не только от ужаса, но и от восхищения, словно под взглядом той разновидности ядовитых змей, которая сначала зачаровывает, а потом кусает.

Окно было распахнуто, но он не помнил, чтобы открывал его. Ночной воздух холодил лицо.

Монашеские фигуры теперь поднялись выше, на футы над землей, и поплыли вверх, к дворцу. Детлеф представил себе пронзительные взгляды глаз, сверкающих на их неотчетливых, едва видных лицах. Он понял с внезапной паникой, что кем бы ни были эти существа, они пришли сюда с целью увидеть его, встретиться именно с Детлефом Зирком.

Он вознес молитву богам, которыми пренебрегал, и даже тем, в которых не верил. Тем не менее, фигуры поднялись в воздух. Их было, на его взгляд, десять-двенадцать, но возможно, и больше. Может, не меньше сотни, а может, и тысячи. Такая толпа не поместилась бы в дворцовом парке, но, возможно, они находились тут вопреки всему. В конце концов они перестали перемещаться.

Группа фигур выдвинулась вперед и зависла за окном, до них можно было едва ли не дотронуться. Их было трое, и тот, что в центре, видимо, собирался говорить за всех. Эта фигура казалась более отчетливой, нежели остальные, и Детлеф смог разглядеть раздвоенную черную бороду и крючковатый нос. Это было лицо аристократа, но тирана или великодушного правителя, он сказать не мог.

Были ли это души умерших? Или демоны Тьмы? Или какая-нибудь иная разновидность сверхъестественных существ, еще не внесенная в каталоги?

Летающий монах взглянул на Детлефа спокойными сияющими глазами и поднял руку. Из-под одеяния показалась тонкая кисть с наставленным на драматурга указательным пальцем.

Детлеф Зирк, — произнесла фигура глубоким мужским голосом, — ты не должен заходить дальше во Тьму.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});