Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

Уж не помогли ли бедняге? Да простит меня Господь, но я бы не усомнилась в этом. И он, и Тайлер Брок открыто заявляют, что к Рождеству они сокрушат нас и станут хозяевами нашей стюардской ложи на ипподроме в Счастливой Долине. Вчера проходили выборы нового стюарда. Следуя пожеланиям твоего деда и от твоего имени я опять забаллотировала его. Да простит меня Господь, но я ненавижу своего отца так сильно, что почти теряю рассудок.

Третье: ловушка, в которую ты угодил! Я ушам своим не поверила, когда услышала про этот «бал», пока известие о нем не подтвердилось. Я надеюсь и молю Господа, что к настоящему моменту твое здравомыслие вернулось к тебе и ты понял, что с тобой случилось. По счастью, ты, разумеется, не можешь жениться без моего согласия и уж конечно не на католичке, дочери беглого растратчика (выданы ордеры на его арест за неуплату долгов). Я совершенно искренне понимаю тебя. Гордон Чен объяснил, как легко такому юноше, как ты, запутаться, поэтому не отчаивайся. У нас есть план, который вытащит тебя из ее паутины и убедительно докажет тебе, что она просто – извини, сын, но я должна называть вещи своими именами, – просто распутница.

Когда ты женишься, твоя жена должна быть англичанкой, девушкой богобоязненной, ни в коем случае не еретичкой, леди из приличной семьи, воспитанной и принятой в ОБЩЕСТВЕ, достойной того, чтобы стать твоей женой, и располагающей приличным приданым и качествами, которые помогут тебе в будущем. Когда придет время, недостатка в подходящих леди, из которых ты сможешь выбрать, не будет.

С этой же почтой я написала доктору Хоугу, а также Джейми Макфею, сообщив ему, как я потрясена тем, что он позволил случиться всей этой глупости с помолвкой. Я с нетерпением жду, что смогу обнять тебя через несколько дней. Твоя любящая мать.

Почти тотчас же в его комнату вбежал Макфей. Его лицо было белым как мел.

– Ей сообщили!

– Знаю. Ничего страшного.

– Господи Иисусе, Малкольм, от этого не отмахнешься, просто заявляя «ничего страшного»! – выпалил Макфей в величайшем возбуждении, его слова едва можно было разобрать. Он протянул ему письмо, которое держал в дрожащей руке. – Вот, почитай сам.

Письмо, безо всякого приветствия, только подпись внизу: «Тесс Струан».

Если вы не представите удовлетворительного объяснения, почему вы разрешили моему сыну (хотя он и должен стать тайпэном, вы не можете не знать, что он пока еще несовершеннолетний) быть помолвленным, не заручившись сначала моим согласием, которое, как вы ДОЛЖНЫ знать, никогда не было бы дано в отношении столь неподходящей пары, вы перестанете возглавлять наше отделение в Японии к концу этого года. Временно оставьте вместо себя мистера Варгаша и возвращайтесь вместе с моим сыном на пакетоботе для решения этого вопроса.

Струан сердито сунул бумагу обратно ему в руки.

– Я пока не собираюсь возвращаться в Гонконг – поеду туда, когда сам сочту нужным.

– Святый Боже, Малкольм, если она приказывает нам вернуться, нам лучше так и сделать. Есть причины, по…

– Нет! – вспыхнул Малкольм. – Понятно? НЕТ!

– Ради всех святых, да посмотри же ты наконец правде в глаза, – вспылил в ответ Макфей. – Ты несовершеннолетний, она сейчас управляет компанией, и управляла ею много лет. Мы обязаны подчиняться ее приказам и…

– Я не обязан подчиняться ее приказам, вообще ничьим приказам. Убирайся!

– Никуда я не уйду! Неужели ты не видишь: то, что она просит, разумно и сделать это нетрудно. Мы можем вернуться сюда через две-три недели, рано или поздно тебе все равно понадобится ее согласие, ясно, что лучше всего попытаться получить его сейчас, у тебя все прояснится, и нам работать будет легче, и…

– Нет! И… и я отменяю ее распоряжения: я приказываю тебе. Я тайпэн дома Струанов!

– Черт, ты должен знать, что я не могу пойти против нее!

У Струана едва не подогнулись колени на ходу при воспоминании о той жуткой боли, которая пронзила низ живота, когда он неосторожно дернулся, выкарабкиваясь из глубокого кресла, вскочил на ноги и заорал на Макфея:

– Слушай, ты, в-три-господа-бога-душу-мать, я напоминаю тебе о твоей священной клятве служить тайпэну, тайпэну, черт подери, кто бы он ни был, тайпэну, а не его…твою так и эдак, матери! Вспомнил?!

– Но разве ты не…

– Кого ты собираешься слушаться, Джейми? Меня или мою мать? – Между ними разгорелась яростная перепалка, оба разозлились еще больше, оба орали друг на друга, но Малкольм взял верх. Сражение было неравным с самого начала. Пункт о безусловном подчинении тайпэну был вписан в каждый приказ о назначении на должность, подписывался и подтверждался клятвой перед Богом, в соответствии с требованиями их основателя.

– Хорошо, я согласен! – яростно процедил Макфей сквозь зубы. – Но я тре… виноват, я прошу дать мне право написать ей и изложить ей твои новые распоряжения.

– Сделай это, с этим же пакетботом, и когда будешь писать, сообщи ей, что тайпэн приказывает тебе остаться здесь, что только я один могу уволить тебя, что я и сделаю, клянусь Господом, если ты дашь мне к тому хотя бы малейший повод, и что если я хочу быть помолвленным, младший я там член семьи или нет, это мое дело. – Потом он, вытянув вперед руку, вернулся к креслу, согнувшись от боли почти пополам.

– Бог мой, тайпэн, – слабым голосом произнес Макфей, – она уволит меня, хотите вы этого или нет. Мне конец.

– Нет. Нет, если я не отдам такого распоряжения, это записано в своде наших основных правил.

– Возможно. Но нравится тебе это или нет, она может превратить мою жизнь, да и твою тоже, в сплошную муку, что бы ты ни говорил.

– Нет, ты лишь выполняешь мою волю. Ты не нарушаешь закона Дирка, а именно его слово она чтит превыше всего на свете, – сказал Малкольм, вспоминая бесчисленные случаи, когда мать упоминала имя Дирка Струана его отцу, ему, его братьям и сестрам по вопросам бизнеса, морали или самой жизни. И разве и отец, и мать не говорили мне тысячу раз, что я стану тайпэном после него, и все, в первую очередь дядя Гордон, принимали это. Любые формальности могут подождать, она просто использует это как еще один предлог, чтобы взнуздать меня. Господи, ведь я всю жизнь готовился к этой должности, я знаю, как вести себя с матерью, и понимаю, что здесь не так. Я тайпэн, клянусь Богом, а теперь… теперь извини, я… мне нужно работать.

Едва оставшись один, он криком вызвал к себе А Ток.

Ай-йа, в тот раз мне действительно было необходимо лекарство, оно действует так превосходно, и оно спасло меня от боли и душевных мук, вернуло мне мужество, а потом подарило мне столько прекрасных минут с Анжеликой. Ах, мой ангел, она снова вернулась в свои комнаты по соседству, хвала Создателю, такая близкая, сладостная, теплая, только руку протяни, но увы, и… Господи, как бы я хотел, чтобы при мыслях о ней у меня не начиналась эта тянущая боль в чреслах, вслед за которой приходит та, другая, боль, а ведь сейчас еще и утро не прошло, и мне предстоит вытерпеть сначала эту скучную проповедь, потом обед и больше восьми часов до следующего…