Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич

Приехал В. Долг., и с тем же поездом проследовала в Киев тетя Ольга. Я не успел ее повидать, потому что был занят в штабе.

Опять нет времени! С Кавказа поступают хорошие известия. О, как я счастлив, и Бэби тоже, что мы скоро увидимся!

Храни тебя Господь, моя .душка-женушка!

Нежно и страстно целую.

Твойнавеки старый

Ники.

Ц.С. 4 июля 1916 г.

Мой родной, милый!

Горячее тебе спасибо за твое драгоценное письмо. Петя у нас завтракал, он шлет тебе нежнейший привет и пожелания успеха.

Опять была гроза. Мы везем с собой Силаева — ты подумаешь, что я сошла с ума, но я нашла, что лучше, чтоб он тебе сам представился и рассказал все, что ему сказал врач, так как ему все еще нужно длительное лечение, и он, бедняга, не знает, как ему быть со своим полком. Переписка отнимает массу времени, так что гораздо проще, если мы обсудим это совместно, и ты дашь ему соответственное приказание. Операция грыжа у восьмилетнего племянника Иедигарова прошла благополучно. Сейчас еду в лазарет навестить солдат, так как туда привезли многих из моего 21-го полка. Анина Радута (беженка — сиделка) выходит замуж за санитара, и в лазарете собираются праздновать свадьбу.

Не нужно ли привезти тебе чего-нибудь?

Шурик и Викт. Эр. будут у нас к чаю.

Теперь должна кончать. Осыпаю тебя нежными поцелуями и благословляю тебя.

Навеки всецело

Твоя.

Посылаю по одному васильку тебе и Бэби! Принимала Веру Волкову. Она приехала на несколько недель и скоро едет обратно в Англию.

Ц.С. 4 июля 1916 г.

Моя родная, нежно любимая женушка!

Горячо благодарю тебя за твое дорогое длинное письмо. Сегодня приехал Николай Мих., чтоб обсудить некоторые вопросы в связи с импер. историческим обществом, а также по поводу своей последней поездки по северным рекам. Я, конечно, приму всякого храброго офицера, которого ты направишь ко мне. Пусть они спрашивают через штаб. Я постоянно принимаю офицеров, полковников и генералов, возвращающихся с фронта, и приглашаю их к завтраку или обеду. Многие отставленные от должности приезжают сюда с жалобами, и их дела здесь разбираются. Могилев напоминает огромную гостиницу, где проходит масса народа и где всегда видишь самые разнообразные типы людей.

Погода прямо дивная — не вылезал бы весь день из воды. Пока Алексей барахтается около берега, я купаюсь недалеко от него, а также Кира, Петровский, мои казаки и матросы.

Сегодня утром приехала 4-я сотня; я простился с ними, хотя на самом деле они уезжают только завтра утром. Столько хороших знакомых!

Дахранит тебя Господь в пути! Это мое последнее письмо.

Целую крепко тебя и девочек и жду тебя страстно.

Твой, Солнышко мое, навеки

Ники.

Ц.С. 5 июля 1916 г.

Родной мой!

Сердечно благодарю тебя за твое последнее дорогое письмо. Сегодня 7 недель, как мы расстались, — тогда тоже был вторник. Страшная жара; я вся в испарине и совершенно изжарилась на солнце.

Большое спасибо за офицеров. Они будут в безумном восторге, тем более, что сами они не решались о том просить; они приедут туда еще при нас, чтобы не так стесняться.

Сегодня мы снимались группами в лазарете. Настинька заболела, а потомумыс собой берем Изу, чему она безумно рада.

Сегодня у меня будет Штюрмер и еще многие. Как радостна мысль, что я скоро опять смогу заключить тебя в мои объятия.

Прости за бессвязное письмо, но я раскисла и притом страшно тороплюсь. Бог да благословит и защитит тебя! Крепко целую тебя.

Навеки твоя старая

Солнышко.

Дедюлин[918] являлся проститься, из полка прислали за ним[919].

Могилев. 12 июля 1916 г.

Ангел мой любимый!

Я попросила Аню отправить эти бумаги, чтоб ты дал их Алексееву на прочтение, а после верни мне рапорт — телеграмма мне не нужна, так как у меня есть копия с нее.

Какой дождь!

Надеюсь, что мой Бэби здоров. Мне доложили, что он проснулся и опять уснул, надеюсь, что он хорошо спал. Пожалуйста, скажи, чтоб мне доложили, как только он проснется, тогда я встану раньше и приду с ним посидеть. Я надеюсь, что все это пустяки и что, хорошо выспавшись, милое дитя будет опять здорово.

Осыпаю вас обоих поцелуями.

Твоя старая

Женушка.

Ц. ставка. 12 июля 1916 г.

Мой любимый!

Снова прощай, — слава Богу, теперь не надолго, — но все же ненавижу расставанье с тобой и Солнечным Лучом. Так тоскливо без тебя, и мысль о том, как много тебе приходится работать, какую ужасную жизнь ты ведешь, удручает меня. Спасибо, мой ангел, что дал мне возможность побыть с тобой, что послал за нами — это было радостью и дало силу для дальнейшей работы. Мы насладились своими каникулами и теперь снова принимаемся за дело. В четверг утром прямо приступаем к перевязкам, затем мне надо будет принять немецких и австрийских сестер (меня эта перспектива не особенно прельщает). Она телеграфировала нашему Другу о погоде, и я надеюсь, что Бог пошлет солнечные дни на нашем фронте. Пожалуйста, протелеграфируй сегодня вечером, а также завтра утром, какая температура у Крошки. Мы прибудем в Ц. С . завтра вечером в 8.

Прощай, мой светик, любовь моя. Боюсь, что наше посещение было слишком беспокойно для тебя, кругом была такая суета, а тебе приходилось еще делать твою обычную работу. С горячей тоской буду вспоминать каждую твою ласку.

Бог да благословит и защитит тебя, да дарует Он тебе силу, мужество и успех!

Осыпаю тебя жгучими поцелуями без счета.

Навеки вся

Твоя.

Ц. ставка. 13 июля 1916 г.

Ненаглядная моя!

Крепко благодарю тебя за оба дорогих письма, за утреннюю записочку из поезда, которую я прочитал лишь днем, и за прощальное письмо, которое Бэби мне передал во время доклада Шт. Он, слава Богу, совсем здоров, спал очень крепко рядом со своим старым отцом и, по обыкновению, полон жизни и энергии.

Это я должен благодарить тебя, дорогая, за твой приезд сюда с девочками и за то, что ты принесла мне сюда жизнь и солнце, несмотря на дождливую погоду. Я боюсь, что ты устала от непрестанной беготни вверх и вниз, взад и вперед. Я, конечно, как всегда, не успел сказать тебе и половины того, что собирался, потому что при свидании с тобой после долгой разлуки я становлюсь как-то глупо застенчив и только сижу и смотрю на тебя, что уже само по себе большая для меня радость.

Я так рад, что мы увидимся до дня рождения А.! Когда мы возвращались с вокзала, Бэби начал думать вслух и вдруг громко произнес: “опять одни” очень коротко и ясно.

Сейчас мы в небольшой компании поднимаемся вверх по реке до его любимого берега. Погода тихая и облачная, очень мягкая. Храни Господь тебя, любимое Солнышко, и девочек. Крепко целую.

Твой старый, нежно преданный и обожающий тебя

муженек

Ники.

Ц.С. 14 июля 1916 г.

Мой любимый, бесценный!

Так безгранично счастлива была получить твое дорогое письмо! Благодарю тебя за него от всего моего горячо любящего старого сердца. Милый, каждое твое нежное слово дает мне величайшую, глубочайшую радость, и я глубоко ее затаиваю в моем сердце и живу ею. Наша поездка кажется сном. Пришлось без конца рассказывать в лазарете, все страшно интересуются и непременно хотят все знать. Очень теплая погода и божественный ветерок, так что мы собираемся прокатиться. Только что принимала 6 немецких и 5 австрийских сестер — это настоящие светские дамы: ничего похожего на тот плохой подбор, который туда отправлен нами. Они привезли мне письма из дому и от Ирен, все шлют тебе привет. Ты должен меня извинить за глупое письмо, но я немножко одурела.